Чтение 40–й страницы книги ~Малышка и Карлссон~

Лейка поспешно перевела взгляд с руки на лицо, которое уже выглядело почти нормально.

- Дима, - позвал Карлссон. - Иди сюда... Что с Малышкой?

- Час назад... нет, уже час сорок, она была здесь... Ритуал Обновления... Это вам что-нибудь говорит?

- Да, - мрачно заявил Карлссон. - Мы уже опоздали...

- Как это? - растерянно проговорил Дима.

- Чтобы опустошить Источник, сиду нужно вдвое меньше времени. Если только...

- Что?

- Если только он не намерен выпить ее до дна.

- Я не понимаю...

- Что тут непонятного? Сид бессмертен. Но чтобы оставаться живым, он пьет жизнь. Вашу жизнь! - рявкнул Карлссон. - Мы теряем время, человечек...

- Меня зовут - Дима!

- Дима! Давай думай, как меня отсюда вытащить. Мне эти прутья не порвать... Тем более такими руками... Гнусный сид! Даже кости прожгло! Не стой, как кромлех! Действуй!

Дима потрогал прут. Не хило. Сантиметра четыре в диаметре... Может, сваркой? Дима посмотрел на горелку... Нет, тут уметь надо. Ага, вон какой-то стол с тисками...

Дима бросился к столу, начал выдвигать ящики... В одном обнаружил то, что требовалось. Ножовку по металлу и набор полотен.

- Я буду пилить, а ты рассказывай, - потребовал он.

- Что тебе рассказать, чел... Дима?

- О сидах. Что-то я не понял насчет бессмертия и жизни. Бессмертный - это тот, кто не умирает, так?

- Правильно, - Карлссон повысил голос, чтобы перекрыть визг ножовки.

- То есть это тот, кто живет вечно, да?

- А вот это неправильно. Не умирать и жить - это не одно и то же. Чтобы сид оставался живым, сохранял живое тело, он должен пить человеческую жизнь.

- Душу, что ли?

- Нет, не душу... Жизнь. Витал...

- Обязательно человеческую? Почему - не собаки или свиньи?

- Потому.

Некоторое время они молчали. Пила визжала, Карлссон разглядывал свои сожженные руки.

- Бедный мой... - проговорила Лейка. Тихо, но Карлссон услышал.

- Ничего, - сказал он. - Мне уже не больно. Скоро всё зарастет. Одно плохо: руки нужны мне сейчас. С такими руками мне не одолеть сида.

- Он не один, - напомнил Дима.

- Остальные не имеют значения, - качнул головой Карлссон. - Только этот.

- Слушай, а чем тебе так досаждают эти сиды, что ты за ними гоняешься? - спросил Дима.

- Не мне, - ответил Карлссон. - Вам. Человечкам. Нас они давно уже не трогают.

- Один есть! - Дима опустил ножовку, встряхнул руками.

- Давай я попилю, - предложила Лейка.

- Обойдусь, - Дима присел на корточки, готовясь сделать второй распил.

- Погоди,- Карлссон зацепился локтем за соседний прут, упер ногу в распиленный, напрягся... И прут начал медленно загибаться в сторону.

Но протиснуться в образовавшуюся щель Карлссон всё равно не смог, так что Диме пришлось распилить еще один прут.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Катя и сид

- Где эльф должен носить нож?

- В сердце.

Троллиная поговорка

Катя проснулась и обнаружила, что лежит на старинной кровати под балдахином. Приятно попахивало дымком. Катя привстала, ощутив ладонью холодный скользкий шелк покрывала.

В зале царил полумрак. Кроме огромной старинной кровати, другой мебели в комнате не было.

Окна прятались за тяжелыми портьерами. В углу, в камине, горел огонь. Единственный источник света.

Преодолевая головокружение, Катя села на кровати. На ней было то самое платье, в котором она была на "празднике". Катины туфли стояли около кровати. Она не стала обуваться. Паркет был гладким и теплым. Катя отодвинула портьеру. За ней обнаружилась оконная ниша. По ту сторону окна было темно.

За Катиной спиной раздался шорох. Она отпустила портьеру, повернулась.

В трех шагах от нее стоял беловолосый эльф.

- Проснулась, - констатировал он. - Быстро.

"Опять... - устало подумала Катя. - Когда же это кончится? "

- Где я? - спросила она.

- Дома.

- У кого дома?

- У тебя, - голос эльфа был ласковым и каким-то... обволакивающим. - Это твой новый дом.

Комната закачалась, Катя пошатнулась и едва не упала. Эльф осторожно подхватил ее...

Придя в себя, Катя обнаружила, что лежит на кровати, а беловолосый сидит рядом и пристально на нее смотрит. Ей показалось, что эльф источает запах можжевельника, но потом она сообразила: пахнет не от эльфа, а от камина: вся комната пропиталась запахом можжевелового дыма. Катя глубоко вздохнула. Встать, открыть окно, глотнуть свежего воздуха... Но сил совсем не было, и голова кружилась. Эльф молча смотрел на нее. Катя никак не могла определить: красив он или безобразен.

- Ну что, закончился ваш праздник? - спросила она.

- Закончился, - ответил беловолосый.

- Значит, я могу уйти? - с надеждой спросила она.

- Куда?

- Домой.

- Твой дом - здесь. - Голос беловолосого был лишен интонаций, отчего казался неживым.

- Мне здесь не нравится.

- Не лги, - спокойно произнес эльф. - Тебе хорошо.

- Нет!

- ...А будет еще лучше, - продолжал он, не обратив внимания на Катин возглас. - Сейчас мы начнем ритуал...

- Какой еще ритуал?

- Ритуал Обновления.

Беловолосый протянул руку и погладил Катю по голове.

- Чудесные волосы, - пробормотал он. - Для смертной, конечно. Каких-то десять лет - и прекрасный цветок превратится в сморщенный гриб. Тебе не страшно думать об этом, девица?

Катя напряглась.

"Что это он затевает?"

Рука эльфа скользила по ее волосам, легко погладила щеку, коснулась плеча. У Кати по коже забегали мурашки. Она отстранилась, ухватившись за шест балдахина, села. Похоже, ей стало лучше.

- Что такое, девица? - Эльф был удивлен, лаская ее взглядом. - Тебе неприятны мои прикосновения?

- Эдуард Георгиевич здесь?

- Да, он поблизости.

- Я хочу его видеть!

Да, силы определенно возвращались к Кате.

- Зачем он тебе?

- Хочу, чтобы он подтвердил свое обещание! - сердито сказала Катя.

- Какое еще обещание?

- Он обещал, что ничего подобного... - Катя запнулась. - В смысле, никакого интима...

- Девица, опомнись! - усмехнулся беловолосый. - Эдуард Георгиевич мне тебя подарил. Ты - подарок. Теперь ты принадлежишь мне. Целиком. Твое тело, твое...

- Помогите! - закричала Катя, вскакивая... Эльф ловко поймал ее за руку, швырнул обратно, хлестнул по лицу кончиками пальцев.

Катя вскрикнула - на этот раз от боли.

- Не зли меня, - произнес он с угрозой. - Или тебе будет очень больно, девица!

Катя тяжело дышала, съежившись на кровати. Ей вдруг стало очень холодно в тонком модельном платье.

"Если я буду сопротивляться, он меня просто убьет, - в ужасе подумала она. - Вот влипла... Что же делать? "

Эльф снова протянул руку. Катя сжалась в комок.

- Ты боишься, - с удовольствием констатировал беловолосый.

- Не боюсь я вас, - пробормотала она, подбирая слова, чтобы ненароком не разозлить эльфа. - Но вы мне неприятны... противны. Отпустите меня!

- Ты глупа, девица. Для смертной счастье - разделить ложе с истинным Туат'ха'Данаанн. Тысячи таких, как ты, мечтают об этом. Разумеется, тебе страшно, но страх делает наслаждение острее. Некоторые твои предшественницы умирали от счастья. У смертных такое слабое сердце... - Эльф ласково улыбнулся. - Умереть от наслаждения - разве можешь ты мечтать о большем счастье? Мы, Ши, любим вас больше, чем вы сами способны любить друг друга. И мы заботимся о тех, кого любим. Но строго наказываем ослушниц!

- Да, мне говорили, что вы относитесь к людям как к домашним животным, - сказала Катя, вспомнив слова Карлссона.

- Как к домашним любимцам, - поправил эльф. - Мы выбираем кого-нибудь из вас... Как вы подбираете уличного котенка. Ты просто не понимаешь, как тебе повезло, что выбор моего друга пал на тебя. Однако не обольщайся. Меня не привлекают смертные. Вы слишком примитивны. Но мне нужно было пройти обряд, чтобы подкрепить свои силы. Для этого Селгарин подарил тебя мне. Ты - подходишь. Твоя невинность, твоя жизненная сила нужны мне. И ты отдашь их мне. Отдашь с радостью, потому что никто из смертных не даст тебе того, что дам я. Сегодня ночью ты познаешь такое, что останется с тобой навсегда. Такое, что после сама откажешься верить, что это было на самом деле, что это - не сон...

Катя слушала беловолосого со страхом, любопытством и недоверием. Она сама не заметила, что перестала дрожать. Эльф продолжал свои речи, не прекращая наблюдать за ней.

- ...Если ты переживешь эту ночь, - продолжал он, нежно обнимая плечи Кати, - ты больше никогда не будешь счастлива со смертным. Всю жизнь ты проведешь в погоне за этим сном...

- Не надо... Отпустите, - пробормотала Катя. В камине потрескивали ветки можжевельника. От пахучего дыма у нее снова закружилась голова.

- Подожди, девица, сейчас... - шептал эльф, притягивая ее к себе. - Сейчас ты увидишь...

И вдруг всё изменилось: ощущения, краски, звуки, и даже само пространство. Катя почувствовала, что у нее всё поплыло перед глазами, ее куда-то понесло, закручивая, как в водовороте. Кровать рухнула куда-то вниз, и Катя - вместе с ней. Единственной опорой оставались руки эльфа. Он прижал ее к груди, и Кате показалось, что они летят, уносимые ветром, студеным, пронизанным белыми вспышками снежинок... Но руки эльфа были еще холоднее. Катю била дрожь; она вспомнила, что должна испытывать неземное блаженство, но всё, что она чувствовала, - жуткий холод. "Опять обманул, - подумала она. - Заговорил... чтобы не сопротивлялась..."

Снежинки летели всё гуще, ветер превращался в буран. Катя еще чувствовала их уколы, но кожа почти онемела. Катя неожиданно увидела, что сквозь буран на нее смотрят огромные глаза эльфа - бледно-голубые, как снятое молоко. Лицо эльфа приблизилось, Катя ощутила прикосновение губ, и снова всё исчезло в снежном буране. Кате казалось, что это ветер сжимает ее в объятиях, высасывает из нее тепло, а вместе с ним и жизнь. В буране вдруг замелькало что-то темное - Кате показалось, что это верхушки елей. А внизу, в зимнем лесу, кипела битва. Кто с кем сражается - Катя не понимала. Но она не просто наблюдала - участвовала. Брызги крови на снегу, крики и лязг оружия сквозь свист и вой пурги. Всё смешалось. Катя не могла разобрать, то ли она кого-то убивает, то ли убивают ее... Или она летает над битвой, вдохновляя бойцов на убийство.

Вдруг она увидела своего сида. Он стоял посреди огромной пещеры, а у него в ногах лежала связанная женщина. Лицо ее, и без того очень некрасивое, покрывала корка запекшейся крови. Она извивалась, пытаясь отползти от сида. Тот наблюдал за ней с хищной улыбкой. Он наслаждался.

Катя испытала укол ревности. Ее охватило возбуждение. Из холода бросило в жар. Она потянулась к эльфу, обняла его и впилась поцелуем в холодные твердые губы.

Когда эльф попытался отстраниться, Катя вцепилась в него, не отпуская. Он больше не казался Кате неживым и противным. Наоборот, именно то, что раньше ей особенно претило, - пергаментная кожа, узкие губы, звериные глаза - волновало и притягивало ее.

Она снова поцеловала его, жадно, страстно. Его ледяные губы раскрылись, и жаркое дыхание потекло из его уст в Катины легкие, обожгло их восторгом и наслаждением... И тут могучие руки оторвали Катю от губ сида. Его собственные руки. Кажется, он что-то кричал. Катя не успела удивиться, почувствовала, что куда-то летит... Упала, ударившись спиной о камень, но не почувствовала боли. Зато она увидела нечто ужасное: ребенка лет шести, изуродованного, с выколотыми глазами, но всё еще живого... Он плакал, прижимая к груди отрезанную человеческую голову... Игрушку...

Пронзительный крик вывел ошеломленную Катю из оцепенения. Катя увидела, как взлетел меч сида - и упал на связанную женщину.

Крик превратился в жуткий звериный вой... Меч взлетел снова...

- Не-ет! - закричала Катя. - Не надо!!!

Меч опустился - и крик оборвался.

Сид повернулся - Катя увидела его лицо: жуткое, как оживший череп. Он шагнул к ней... Длинная черная тень упала на искалеченного ребенка...

Катя очнулась и увидела беловолосого. Он держал в руках тот самый меч, но вид у него был не ужасающий, а изумленный. Доспехов на беловолосом не было. И вообще никакой одежды.

- Не понимаю, - пробормотал беловолосый, откладывая меч.

Катя смотрела на него, пытаясь хоть как-то совместить реальность и сон.

- Посмотри на меня, - попросил сид. - Скажи, я не изменился?

- Вроде нет... - В голове у нее всё перемешалось. Мысли разбегались, как испуганные тараканчики.

Кожа у беловолосого была бледная, даже сероватая, плечи узкие, но торс бугрился мускулами. Ниже Катя старалась не смотреть.

- А ты - изменилась! - заявил эльф.

- Что со мной? - испугалась Катя. Ей сразу вспомнилось то, что случилось с Наташей. - Что со мной? Я плохо выгляжу?!

- Наоборот. Выглядишь ты превосходно. Это ужасно!

- Что в этом ужасного? - с облегчением проговорила Катя.

Эльф не ответил. Он поднялся с кровати, накинул на плечи жемчужного цвета халат и принялся бродить по комнате. Катя следила за ним. Ей опять стало холодно, и она завернулась в тяжелое шелковое покрывало. Тепла от него не было никакого.

А на Кате даже платья не было. На ней совсем ничего не было - ее раздели догола.

- Меня что, разыграли? - бормотал эльф, мечась по залу. - Или ритуал был проведен неправильно?

Он внезапно остановился, нависая над Катей:

- Это ты - мой Источник! - зарычал он. - Ты - мой, а не я - твой!

Катя съежилась в комочек.

- Кто ты, девица? - прошипел сид, наклоняясь над ней. - Кто ты?

- Я - никто... - пролепетала насмерть перепуганная Катя. - Я просто девушка. Не смейте меня трогать! - взвизгнула она, но эльф вырвал у нее покрывало (он был намного сильнее), сильным толчком опрокинул на спину... Катя вцепилась ногтями в его щеку... Получила кулаком по голове, на несколько секунд потеряла сознание...

Очнулась, ощутив, как ледяные руки шарят по ее телу...

- Подарочек... - бормотал сид. - Подарочек с сюрпризом...

Зазвенело стекло. Тяжелая портьера обрушилась на пол вместе с гардиной.

Беловолосый мгновенно выпустил Катю и схватился за меч.

В следующий миг серая стремительная тень обрушилась на сида. Но тот оказался не менее быстрым...

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Дубки. Десятью часами раньше

Как-то два эльфийских мудреца решили провести эксперимент по межвидовому скрещиванию. В результате один из мудрецов скончался, второй получил телесные повреждения средней тяжести. Потомства тоже не получилось, зато троллиха осталась довольна.

- Слышь, сержант, а не пора ли упырю дурь заправить? - спросил один из бойцов. - Вроде хозяин сказал: каждые два часа надо...

Семеняка поглядел на чудовище, поросшую мехом кучу дерьма, которое они сразу окрестили упырем.

- Надо, значит, сделаем, - Семеняка взял шприц, отломил головку ампулы.

Семеняка знал, сколько реально стоит одна такая ампула на черном рынке.

А в здоровенный ветеринарный шприц таких входило четыре.

Поэтому ампулы с оставленной заказчиком "дурью" лежали у Семеняки в кармане, а всосанная поршнем жидкость была обычным анальгином из аптечки. Тварюка и так сдохнет. Нечего на нее дорогостоящий продукт изводить. Сойдет и анальгин. Тоже обезболивающее, как-никак. Тем более лоховатый хозяин забыл предупредить, чтобы пустые ампулы сдали ему по счету. Все бойцы подтвердят, что уколы Семеняка делал. А деньги ему во как нужны: на этой неделе тачку новую брать...

- Обезьянник отопри, - велел Семеняка бойцу.

Тоже глупость - каждый раз запирать клетку с падалью, да уж ладно - невелик труд.

Семеняка вошел внутрь, присел на корточки, намереваясь воткнуть иглу в то, что можно считать задницей упыря...