Почти мгновенно она заснула. При свете слабо мерцающего костерка он начал
задремывать, но заставил себя поддерживать огонь; чтобы чем-то заняться,
он продолжил аккуратно нарезать полоски конины, потом все-таки заснул, но
несколько раз просыпался, чтобы подложить дров.
День опять выдался ясным. Солнце заметно пригревало, и снег начал таять.
Борн беспокоился, что от тепла крыша его пещеры может просесть, но
противостоять этому никак не мог, поэтому воспользовался хорошей погодой,
чтобы проделать тропинку к другим деревьям и заготовить побольше дров.
Потом он устроил завтрак. Насадив полоски конины на палочки, он обжарил их
над огнем, наблюдая, как мясо съеживается, пускает жир и подрумянивается.
Его сладковатый и непривычный запах отдаленно напоминал молодого барашка
или кролика. Они медленно, растягивая удовольствие, откусывали по
маленькому кусочку и тщательно пережевывали жестковатое мясо. К полудню у
обоих начался понос.
Не потому, что мясо было плохим, - он был уверен, что с мясом все в
порядке, и не потому, что они психологически не могли есть конину, - к
этому времени оба готовы были проглотить все, что угодно. Просто они очень
долго не ели нормальной пищи, и организм теперь отказывался ее принимать.
Их несло непереваренным горохом, потом - просто слизью... Борн едва
успевал добегать до дерева, под которым они устроили отхожее место. В
кишечнике все горело. Наконец он догадался, что переусердствовал с солью,
которая стала действовать как слабительное.
Испытывая жуткую слабость, они полулежа отдыхали у входа в пещеру. Мысль о
еде вызывала отвращение, но Борн понимал, что есть необходимо - просто для
восстановления сил. Отлежавшись, он заполз внутрь, подкинул дровишек и
принялся жарить новую порцию. Потом позвал Сару и вручил ей один
импровизированный шампур, чтобы она сама следила за своим куском; Когда
мясо хорошо прожарилось, он прилег и медленно, нехотя начал жевать.
Постепенно боли в желудке прошли. Вечером они пили только воду. К ночи
подморозило. До рассвета он поддерживал огонь, пристроившись с Сарой как
можно ближе к теплу. Наутро подтаявший прошлым днем снег покрылся жесткой
ледяной коркой - скользкой, но настолько прочной, что Борн без труда мог
передвигаться по ней, занимаясь заготовкой дров.
Гул вертолета послышался в тот момент, когда они в очередной раз катились
вниз по склону на большой сосновой ветке.
Идея покатать ребенка на санках пришла ему в голову, когда он
поскользнулся на ледяном насте, возвращаясь с охапкой дров. Позавтракав
очередной порцией мяса, они забрались на вершину оврага, опираясь на
крепкие палки. Уцепившись вдвоем за разлапистую сосновую ветку, они
отломили ее, подтащили к склону и уселись верхом. Сара примостилась сзади,
обняв его за пояс, он ухватился за толстый сук, оттолкнулся, задрал ноги,
и они стремительно покатили вниз. Ветер бил в лицо, сосны мелькали; они
промчались до дна оврага и даже взлетели по инерции на противоположный
склон, где наконец остановились и упали, хохоча во все горло. Он боялся,
что Сара ослабела после вчерашнего расстройства желудка, но дочка упросила
его прокатиться еще раз, и он не смог отказать ей. За шуршанием хвои по
насту, шумом ветра в ушах и радостным визгом дочки он вдруг отчетливо
услышал стрекотание вертолета и резко рванул ветку в сторону, покатившись
к ближайшей сосне. Сара бросилась вслед за ним.
Они сидели, тесно прижавшись спиной к стволу дерева, и сквозь свисающие
ветки вглядывались в ту сторону, откуда слышался рокот мотора. Самого
вертолета Борн не видел. Он мог появиться где угодно - справа, слева,
прямо над ними или вдали... А может, их даже два, и в любой момент они
могут зависнуть над оврагом и обнаружить их следы.
Нет, вертолет был, конечно, один. Теперь Борн заметил его. Он барражировал
поперек долины, то исчезая из виду, то появляясь. Стрекотание мотора то
усиливалось, то ослабевало. Вертолет явно кого-то искал.
Преследователи не успокоились.
Они, вероятно, предположили, что Борн выберет линию наименьшего
сопротивления, двинувшись вдоль долины, по течению реки, а не полезет в
горы и тем более через хребет. Но просчитались. Они специально дали ему
небольшую передышку. Он мог подумать, что преследователи отказались от
продолжения охоты, решив, что такую пургу ему не пережить. Он мог
ошибиться, поверив этому, и покинуть свое укрытие, неизбежно оставив следы
на снегу. Эти следы они теперь и искали.
Он, конечно, наследил вокруг пещеры, не по ошибке, а по необходимости, но
в данной ситуации это равнялось ошибке.
Если вертолет поднимется сюда и обследует этот склон, сидящие в нем
непременно обратят внимание на глубокие борозды в снегу, которые проделал
своими вылазками за дровами. Даже если им придет в голову, что это могут
быть следы лося или оленя, зачем-то забравшегося в горы, они не поленятся
послать сюда людей - и что он сможет сделать со своим пистолетом против их
винтовок? Вертолет, курсирующий вдоль склона, приближался, поднимаясь все
выше. Рев двигателя перемещался слева направо и обратно, то ослабевая, то
нарастая. В те короткие промежутки времени, когда вертолет появлялся в
поле зрения, Борн уже мог различить и блестящий под солнцем диск
маленького хвостового винта, и сверкающие лопасти несущего винта, и даже
двух человек в застекленной пилотской кабине: Он сидел и мучился мыслью о
том, что абсолютно ничего не может сделать.
Он мог только ждать.
Глубокие следы в подмерзшем снегу все равно не замаскировать.
Борн бросил взгляд в сторону раскуроченной туши лошади. Полузасыпанная
снегом, она была отчетливо видна; с вертолета, ее обязательно заметят, но
что-либо предпринять уже не было времени - вертолет кружил неподалеку на
высоте менее ста ярдов, и звук мотора раздавался прямо над головой. Сара
сжалась в комок под боком. Борн достал пистолет и прицелился, прикидывая,
как низко тот должен спуститься, чтобы можно было попасть по кабине. Он
предпочел бы не делать этого, чтобы не обнаружить себя раньше времени, но,
похоже, выбора нет. Сверху обязательно увидят их следы, и единственное,
что ему остается, - постараться застать преследователей врасплох.
Но тут же понял, что, даже если по счастливой случайности и удастся сбить
вертолет, он все равно выдаст себя с головой. Если машина не вернется, они
отправят на поиски другую и обнаружат обломки, не говоря уже о поваленных
деревьях. Спрятать следы аварии не удастся. Значит, стрелять нельзя.
Пускать пистолет в ход нужно только в самом крайнем случае. Борн терпеливо
ждал, чем все это закончится. Но вертолет не возвращался.
Ожидание становилось мучительным; Борн даже решил, что у него проблемы со
слухом, потому что рокот двигателя доносился из одной точки, не изменяясь,
как будто вертолет завис на одном месте. Потом мотор взревел и звук стал
приближаться. Он подумал: "Ну вот и все, началось!" и взвел курок.
Вертолет, закладывая вираж, прошел прямо над ними и, набирая скорость,
устремился в долину. Борн в недоумении провожал его глазами, не понимая,
что произошло. Однако вскоре все объяснилось.
Солнечный свет внезапно померк; все вокруг приобрело мрачный оттенок.
Выбравшись из-под сосны, он почувствовал, как поднимается ветер. А
разглядев то, что происходило на небе за спиной, ужаснулся. Весь горизонт,
насколько хватало глаз, затянули низкие темно-синие плотные тучи, передняя
кромка которых клубилась, стремительно приближаясь. Резко похолодало.
Первый порыв ветра бросил в лицо снежную крупу. Подхватив Сару, Борн
скатился к пещере. День превратился в ночь; за то время, пока они
добирались до своего убежища, замело так, что в пяти шагах уже ничего
нельзя было различить.
И сразу все стихло. Спрятавшись в тепле пещеры, они перевели дух. А за
спиной у входа бесновалась снежная буря. Борн взял седло и закрыл им узкий
лаз, а на седло еще накинул попону, перекрывая все щели, и только после
этого почувствовал себя в безопасности.
- Подумаешь, обычный буран, - подбодрил он испуганно глядящую на него Сару.
Впрочем, если быть честным, он никогда еще не видел ничего подобного. Снег
несло просто стеной, а ветер, который и в самом начале был не слабым,
превратился в настоящий ураган, наверху все выло и свистело.
- Папочка, я боюсь.
Я тоже, подумал он про себя, но виду не подал.
- Все в порядке, поверь мне. Здесь нам ничего не грозит. Он привлек Сару к
себе и обнял, прислушиваясь к завыванию бури. Края попоны хлопали, седло
под ней ерзало будто живое. Потом шум ветра стал глуше, попона и седло
биться перестали.
- Ну вот, вход завалило. - Его слова глухо прозвучали в тесноте пещеры. В
тот же момент дочка, которая чуть-чуть расслабилась у него на руках,
довольная тем, что буря до них не доберется, напряглась в тревоге.
- Мы же не сможем дышать, - обеспокоенно произнесла она.
- Сможем, не волнуйся. Воздух будет поступать через отверстие для
дымохода. Над ним такие густые ветки, что снег его не засыплет.
Однако он понимал, что одного отверстия маловато. Поднимающийся теплый
воздух не позволит проникнуть вниз свежему. Костер уже начал гаснуть,
тускло мигая. Либо выбирать одно из двух - тепло или свежий воздух,
либо... Борн выбрал из кучи ветку подлиннее и начал пробивать еще одно
отверстие вдоль ствола, с противоположной от дымохода стороны.
Потребовалось немало усилий, прежде чем в лицо потянуло холодом. Наверху
было так темно, что он не заметил, как пробился наружу. Костер сразу
разгорелся ярче. Борн глубоко вздохнул. Наверное, гнетущее состояние
Свержин Владимир
Андреев Николай
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия