детстве мы благоговели перед отцом. Он был довольно резок, быть может,
чересчур суров, но мы любили его. Он часто уезжал по делам или
задерживался на работе. Помню, как мама повторяла, что он все время
трудится. Мы знали, что на войне он проявил себя героем. Знали, что
теперь он адвокат. Не раз слышали слово "бизнес", но не имели ни
малейшего понятия о том, что это такое и как много это значит в жизни и
судьбах людей.
происходила из старинного бернского рода, но у нее не было привычки
прятать голову в песок, и этим она отличалась от других членов своего
круга. Она не желала защищать свои привилегии и жить прошлым. Ей
хотелось, чтобы в швейцарском обществе было больше любви и заботы. Чтобы
со странами "третьего мира" обходились по справедливости, а не брали бы
их за горло, требуя вернуть долги, и не продавали бы им химикалии и
оружие, которые не приносят ничего, кроме вреда.
ее мнение - по крайней мере, так говорила мама. Но потом, по мере роста
своего богатства и влияния, он начал превращаться в консерватора с
правыми взглядами, не желающего видеть, что происходит вокруг. Ведь
теперь ему было что терять.
как-то перестали ладить между собой. Не было никаких скандалов, только
общее изменение атмосферы и взаимное охлаждение. Папа стал проводить
дома еще меньше времени. Еще позже возвращался с работы. Случались,
конечно, и споры - хотя, по-моему, в этом нет ничего особенного. И все
равно появление Эрики было как гром среди ясного неба. Она возникла на
нашем горизонте примерно за год до развода родителей. А вышла за отца
почти сразу после.
дочь, всегда держалась заодно с отцом. Она была классической вспыльчивой
старшеклассницей, и они с мамой уже несколько лет не могли найти общий
язык. Поэтому после развода Марта взяла сторону отца и стала жить с ним
и Эрикой. Андреас был раздвоен. Он любил мать, но не мог противостоять
обаянию Эрики. Буквально дрожал при виде. ее. Когда она появлялась в
доме, у него сразу возникала эрекция.
сексуальность. Он искренне пожалел Андреаса.
Прежней счастливой жизни пришел конец. Для Руди это было страшным
ударом. Он едва ли не возненавидел папу и на некоторое время даже
перестал с ним разговаривать. А вот Эрику, как ни странно, он ни в чем
не винил.
был несчастен, обижен, раздражен. Он хотел сделать что-нибудь, отомстить
отцу, проучить его как следует. Пожалуй, и мне хотелось примерно того
же, только не так сильно. Он начал копаться в его биографии и заодно
выискивать людей, противостоящих той системе ценностей, на которую
опирался отец.
бумаги в отцовском кабинете, и у него даже хватило смелости или
безрассудства снять с некоторых документов фотокопии. Поначалу все это
не слишком меня интересовало, но кое-что из найденного Руди пробудило
мое любопытство.
отец, - это по-настоящему крупные компании. Во всем мире на них трудятся
сотни тысяч людей, а их общий оборот исчисляется, наверное, целыми
миллиардами. Так вот: благодаря отцовским бумагам мы обнаружили ужасные
вещи.
несколько конфиденциальных записей, сделанных папиным почерком. Я не
помню всех деталей, но оттуда можно было понять, что эта компания
занималась грязными делами на протяжении многих лет. В частности, там
шла речь о взятках и нелегальной продаже оружия странам Африки и
Ближнего Востока. Еще одна запись касалась выпускаемого ими
транквилизатора - "ВБ-19". Было обнаружено, что он обладает серьезным
побочным действием, затрагивающим генофонд человека. В Соединенных
Штатах и Европе его продажу запретили. Однако в странах "третьего мира"
его продолжали продавать, хотя и под другим названием и в другой
упаковке.
Швейцарии, - сказала Врени. - Но я была против. От этого пострадала бы
вся наша семья, а если бы выяснилось, что документы добыл Руди, его
посадили бы в тюрьму. Вы же знаете, что по швейцарским законам выдача
коммерческой тайны - уголовно наказуемое деяние.
узнала, что они у него есть. И она тоже была против их публикации. Она
вела с Руди долгие беседы, и наконец - с большой неохотой, просто чтобы
угодить ей - он согласился. Вскоре после этого ее убили.
говорить, что ее убили люди из "Вейбон", потому что она видела
документы. Вряд ли он действительно так думал. Это был обычный
несчастный случай, но Руди, доведенный до предела, не мог не искать
виновных. По-моему, отчасти он винил в этой беде даже себя.
врезалась на своем "порше" в грузовик, который вез спагетти. Вряд ли это
было преднамеренное убийство.
бумаг, смерть мамы и влияние некоторых новых друзей - все это привело к
тому, что Руди стал пускаться на крайности. Он начал экспериментировать
с наркотиками - не просто с травкой, а с более серьезными вещами:
амфетамином, ЛСД. Мы снова перебрались к отцу, но Руди почти не бывал
дома. Правда, он перестал спорить с папой - казалось, будто их отношения
наладились, но на самом деле Руди уже претворял в жизнь свое намерение
отомстить. Причем теперь он действовал не в одиночку. Он следовал
чьим-то советам, послушно выполнял чьи-то указания.
борцов-анархистов". Они хотели разрушить швейцарскую государственную
систему, весь западный капитализм, путем революции. В основном это были
пустые разговоры, однако кое-кто из актива этой организации занимался
кражей оружия из швейцарских арсеналов и передачей его террористам.
Оружие поставлялось на заказ. Это были пулеметы, револьверы, гранаты и
даже мощные противотанковые мины. Поставщики оружия имели связи с бандой
"Баадер-Майнхоф", с группой Карлоса, басками и другими экстремистами.
Еще до того, как Руди познакомился с анархистами, группа, занимавшаяся
продажей оружия, была раскрыта, и ее активных членов посадили в тюрьму.
Однако многие сочувствующие избежали наказания. Кое-кого из них полиция
держала на заметке.
деятельности, - сказал Фицдуэйн. - Он просто восхищался террористами,
как школьницы - рок-н-роллом?
пол, обхватив руками колени.
хочу никому причинять вред, - тихо сказала она.
И вот что любопытно: немецкое слово можно перевести как "тот, кто
выбрался наверх". Это не просто "тот, чье дело сторона", как в Америке.
Чтобы стать аусштайгером, надо сделать усилие - подняться.
сказывались усталость и сигарета с марихуаной. У него оставалось еще
много вопросов, но с ними вполне можно было подождать до утра. Правда,
при свете дня она вряд ли станет говорить столь же откровенно. Как
правило, днем люди больше замыкаются в себе.
сказать, параллельная правда. В ту пору наверняка случилось еще что-то,
о чем Врени могла не знать или знать лишь отчасти. Он тоже зевнул. На
этой стадии расследования смутные догадки и ощущения служили ему чуть ли
не единственной путеводной нитью.
корточки. Ее блузка была расстегнута, и он видел верхнюю часть ее груди
и краешки сосков. Она подалась к нему. Он чувствовал ее дыхание, запах
ее тела. Она обвила рукой его шею. Поцеловала в губы, и ее язык успел
проскользнуть к нему в рот за мгновение до того, как он отшатнулся
назад. Другой рукой она легонько провела по его штанам пониже пояса,
затем убрала ее.
знаешь, что они собираются тебя убить, правда?
Измученный Фицдуэйн не был уверен, что правильно расслышал ее слова.
потрескивала лампа, масло в которой почти выгорело. Сначала он увидел ее
ноги, потом - темный треугольник волос на лобке. Она проскользнула через