окно. А я поняла всю бессмысленность нашего разговора. Я смертельно устала,
и мне было все равно. Побыстрей бы это кончилось... - Ты убьешь меня? -
спросила я, поднимаясь.
позабочусь. Если не дура, сбежать из города успеешь. - Я кивнула, торопливо
покидая комнату, пока он не передумал. Хваленая выдержка ему все-таки
изменила, - Если еще раз встретимся - убью, - сказал он на прощание. Я
осторожно прикрыла дверь.
болью, взор застилала кровавая пелена, я вихрем ворвалась в свою комнату, за
две минуты оделась, схватила пистолет, проверила его, сунула сотовый в
карман. Бардин мог передумать в любую минуту, тогда у меня не оставалось
никаких шансов. А может, он просто играет со мной, как кот с глупой мышью, и
в то мгновение, когда... Я достигла входной двери, она была открыта,
толкнула ее, намереваясь выйти, и тут из темноты возник Саша.
тебя, сука, из-под земли достану. Можешь мне поверить.
зашипела:
теперь послушай меня. Скажу тебе по секрету - мы все уроды, и ты, и я, и
твой Бардин... О черт. Можешь передать ему мои слова, можешь передать ему,
что я люблю его, хоть это никому не интересно и меньше всего тебе, и, если
мы еще раз встретимся, я сама убью его... - На этом я выдохлась и, выскочив
из дома, бросилась вперед, не разбирая дороги. В душе моей бушевал пожар, я
широко шагала в предутреннем мраке и даже не скоро сообразила, что
размахиваю пистолетом, как турист палкой. Сунула его под футболку, наконец
догадалась оглядеться, чтобы понять, где нахожусь. Судя по частным домам
вокруг, тихим, без единого огня в это время суток, где-то в пригороде. Мне
было все равно, куда идти - налево, направо, и я шла прямо, шла, сцепив
зубы, ненавидя весь этот мир и себя в нем, шла до тех пор, пока не оказалась
возле речного вокзала. Села на пристани и уставилась на одинокий фонарь,
который здесь был абсолютно не нужен. Я ждала нового дня, хотя он был мне
так же необходим, как этот фонарь на пристани.
никакой цели. И страха тоже не было, хотя бояться, наверное, следовало.
Например, милиции, вознамерившейся повесить на меня убийства, которые я не
совершала, или людей Еремея, у которого имелись ко мне претензии. Я бродила
по центру от магазина к магазину, задевала плечом прохожих, понятия не имея,
куда иду и чего хочу. По-настоящему мне хотелось, чтобы все поскорее
кончилось. Я даже завидовала Зойке, которой теперь не надо было ни думать,
ни чувствовать.
со мной стояла Людка, официантка из ресторана, и пялилась во все глаза.
вздохнула. - Про Сашку слышала?
Я уж как-то привыкла.
что-то щелкнуло, точно выключатель.
огороженные невысоким заборчиком. Мы прошли и сели за ближайший к нам.
прийти в себя.
пустую рюмку.
сбежал. Был и нету. Я, грешным делом, его матом поливала, от всей души, как
говорится... Злилась очень. А его пять дней назад нашли. С башкой
простреленной Сидел в своей тачке... на жаре-то протухнуть успел, а я его
матерно... - Людка вытерла слезы и вожделенно посмотрела на официантку,
решив заказать еще по сто пятьдесят.
Случайно. Окно открытое, он сам за рулем, а в голове дырка.
дорожка, либо в тюрьму, либо в могилу. Так ведь разве послушает? Да и как
его от дружков отвадишь, если они в ресторане каждый день пасутся. Он парень
неплохой и меня любил, да не судьба, как говорится. На юг меня свозить
обещал, расписаться хотели. Вот тебе и юг...
если кокнули, значит, свои. Чего-нибудь не поделили. Сашка, он простой и
людям верил, хоть и было у него три ходки. Но, как говорится, не дал бог
ума, что ж теперь. А душа-то все равно болит. Глядишь, остепенился бы, и
зажили как люди. Он неплохой был, правда. Ну, кулаками махать любил, так то
по пьянке, а так дурного слова не сказал. И на деньги не жадный. Перед тем,
как ему уехать, мы поскандалили здорово, ты ведь слышала... Я его послала, а
он мне - красотулечка, золотце, заживем как в сказке, потерпи малость... и
все подмигивал. Денег дал, я сперва думала, что он в пятницу из города
подался, как хотел вначале, а он в воскресенье ко мне заскочил ночью, то
есть к утру ближе. Сказал, у дружка был. Только не велел никому
рассказывать, что здесь еще. Мол, будет спрашивать кто, укатил в пятницу.
Обещал, что к осени вернется и поженимся, дал тысячу баксов. Почти все ушли
на похороны. В ресторане поминали. Вроде все по-людски. Жалко, тебя не было.
правы - дружки и кокнули. У них не заржавеет.
дружок. Ванька. Зойки твоей мужик, к примеру. - Тут Людка запнулась и
спросила испуганно? - Его ведь тоже того... ты знаешь?
ресторана. Мамка правду говорит, не доведет такая работа до добра. И денег
никаких не надо. Вот мой Сашка, сулил мне златые горы, домик, говорит, у
меня на родине купим, чтоб сирень под окном, чтоб соловей пел... Вот ему
теперь соловей на кладбище и поет. - Людка заревела, размазывая ладонью
слезы по лицу, - А ты когда на работу думаешь? - спросила она, немного
успокоившись.
еще с ними ругалась, оставьте, говорю, человека в покое. Ну и из наших
многие интересовались. Девки болтали, мол, ты из-за Зойки сбежала. У той,
мол, крыша поехала, а Лийка в бега припустилась, чтоб ее ни за что ни про
что опять не упекли, а Юрка Ворона сказал, ты с этим мужиком, ну... у того,
что шрам на лице?
работаешь и всех знаешь. Что у Зинки за хахаль?
забалуешь, кулаком не махнешь, мигом за дверь выставит. Это я... - Людка
шмыгнула носом. - Мы с ней не больно ладили, я у нее Сашку отбила, знала
бы... ой, ладно, о покойниках плохо не говорят. Зинка быстро утешилась.
Хурму пригрела. Ты его помнить должна, он с Ванькой хороводился, морда
круглая такая, все время красная, точно его кипятком ошпарили. Они сидели
вместе.
родственники, тетка с сестрой, а сам он с Украины. За ним - Ванька, а уж к
ним уже и Хурма нарисовался.
перестал еще до того скандала. Помнишь, когда нам всем Еремей допрос
учинил?
уволю, ну и она в сердцах - увольняй, что ж мне, говорит, на одной ноге по
твоему кабаку прыгать?
тебе?
области, а какой точно, не припомню.
водил. А за что сидел твой Сашка?
Трубников Александр
Сертаков Виталий
Ильин Андрей
Посняков Андрей
Андреев Николай
Майер Стефани