Чтение 40–й страницы книги ~Дурные приметы~

улыбающийся и готовый сколько угодно говорить о высшем разуме, сбежавшем
павиане, пастухе Иване из далекой деревни Грива и вообще о чем угодно. Водка
уже была разлита по стаканам, и все затаенно притихли, ожидая, когда к ним
присоединится Евлентьев, когда он сядет на диван и поднимет свой стакан.

- За межпланетные контакты! - заорал Миша, и остальным ничего не
оставалось, как выпить, закусить единственным пряником, который нашелся в
холодильнике Варламова. Холодильник этот, похоже, никогда не работал и
использовался как шкафчик.

Веселье продолжалось. Зоя припомнила новые подробности появления
инопланетных существ в ее девичьей светелке, Миша взбрыкивал ногами,
Варламов хохотал беззвучно, и из седой его бороды радостно светились
порозовевшие щечки.

Самохин позвонил в пятницу, но на этот раз встретиться не приглашал и
был, как никогда, немногословным.

- Все в силе, старик, все в силе, - сказал он и повесил трубку.

Это означало, что завтра, в субботу, в семь утра, Евлентьеву положено
быть у лесного озера в районе платформы Часцовской.

- Ты не идешь на встречу? - удивленно спросила Анастасия.

- Нет.

- Не хочешь, не можешь или нет в этом надобности?

- Нет надобности.

- Сегодня он больше не будет звонить?

- Нет. А что с билетами?

- Нам их вручат завтра прямо в Шереметьеве-два.

- В котором часу отлет?

- Около пяти нужно быть там. Через три неполных часа полета мы будем в
Афинах. Представитель фирмы "Пеликан" встретит нас в афинском аэропорту и
отвезет в гостиницу. На следующий день запланировано посещение меховой
фабрики.

- А это зачем?

- На случай, если ты решишь купить мне норковое манто. Там оно втрое
дешевле, чем здесь.

- А ты хочешь норковое манто?

- Хочу, - Анастасия в первый раз оторвалась от телевизора и бросила на
Евлентьева быстрый взгляд. - Если этого хочешь ты. Разумеется, если у тебя
для этого будут деньги. Я имею в виду лишние деньги, - Анастасия снова
повернулась к телевизору.

- Лишних денег не бывает.

- Тогда обойдусь без норкового манто.

- Сколько оно стоит?

- Мне сказали в туристической фирме... Тысячу, полторы, две тысячи...

Долларов.

- Там разберемся.

- Может быть, мы прямо сейчас соберем чемоданы, сумки... Завтра будет не
до этого, а, Виталик?

Евлентьев некоторое время смотрел на экран, где жующие подмигивающие
морды предлагали ему какой-то шоколад, потом ему подмигивала корова,
предлагая молоко, потом баба на диване дрыгала ногами, показывая, как удобно
пользоваться пластырями с крылышками...

- Нет, - наконец сказал Евлентьев. - Дело вот в чем... В доме не должно
быть никаких следов отъезда. Как если бы мы вышли перед сном прогуляться
минут на пятнадцать.

- Почему, Виталик? - Это был первый вопрос, который задала Анастасия, ч -
Мне кажется, так будет лучше.

- Это все, что ты можешь мне сказать?

- Да.

- Хорошо... Пусть будет так. Но мы летим в Грецию?

- Да, летим. Но знаем об этом только мы. Ты и я.

- Тогда я начинаю собираться. Знаешь, собраться так чтобы не оставалось
следов, труднее, чем просто собраться.

- И вот еще что... Я завтра должен выйти из дома часов в пять утра.

- А как же отлет?

- Я вернусь около двенадцати.

- Если вернешься, - обронила Анастасия.

- Да, - кивнул Евлентьев. - Именно так. Если вернусь. Если со мной
что-нибудь случится, обшарь самовары в туалете у художников. Все, что
найдешь, возьми себе...

Они взглянули друг на друга и некоторое время молчали. Потом занялись
своими делами и к этому разговору больше не возвращались.

У Евлентьева была одна странная особенность - стоило ему поставить
будильник на какое-то время, и он не мог спать всю ночь, просыпаясь каждые
полчаса, с трудом снова засыпая, и в конце концов поднимался за час до того,
как зазвенит будильник, - невыспавшимся, с колотящимся сердцем, тяжестью в
голове, сам себе казался некрасивым, мятым, и от этого состояние
недовольства и потерянности было еще сильнее.

На этот раз все было как обычно - проворочавшись всю ночь, Евлентьев
поднялся, едва начало сереть окно. Он посмотрел на часы - было около
четырех.

Будильник зазвенит минут через сорок.

- Бриться будешь? - спросила Анастасия.

- Нет.

- Тебе что-нибудь приготовить?

- Куртка, эта... пятнами, знаешь? Десантная. Что еще... Свитер,
шапочка...

Да, и корзинка... Помнишь, У нас была плетеная корзинка?

- Она и сейчас есть... Где-то на балконе... Ты за грибами собрался?

- Да, за грибами.

- Но... Это... Грибы отошли, - Анастасия недоуменно посмотрела на
Евлентьева.

- Чернушки появились, валуи, попадаются подберезовики... И белые, идет
последняя волна белых.

- Надо же, - пробормотала Анастасия и пошла на кухню ставить чайник.

Евлентьев неохотно, вяло съел две котлеты, выпил крепкого чая, сунул в
карман куртки еще две котлеты переложенные хлебом, и молча, насупленно
собрался.

- Когда откроются магазины, я отлучусь, - сказала Анастасия уже в
прихожей.

- Мне нужно кое-что взять в дорогу.

- Отлучись, - кивнул Евлентьев.

- Тебе нужно что-то купить?

- В Греции все есть, - улыбнулся Евлентьев. - Пока.

Он поцеловал Анастасию как-то косо, неловко, ткнувшись губами в уголок ее
рта, похлопал по руке, подмигнул сонно и вышел. Спустившись вниз, он вышел
на улицу Правды. У банка стояли на ночном отстое броневики, прохаживались
охранники с короткими черными автоматами. На Евлентьева они не обратили
ровно никакого внимания. "Оно и к лучшему, - подумал Евлентьев, - оно и
хорошо".

Вынув из кармана маленький плоский ключик, он открыл дверь мастерской,
вошел, включил свет. Не задерживаясь, сразу направился в туалет, стал ногами
на унитаз и вытащил из-за самовара деревянный ящичек. Убедившись, что к нему
никто не прикасался, Евлентьев вынес его в большую комнату, положил на стол.
Резко обернулся - ему показалось, что мимо окон промелькнула чья-то тень.

Чертыхнувшись, прошел к входной двери и запер ее изнутри. Теперь никто не
сможет застать его за делом опасным и наказуемым.

Раскрыв ящичек, он вынул пистолет, пощелкал затвором, убедился, что он в
полной боевой готовности. Рядом, в отдельном гнезде, лежала полная обойма.
Он вставил ее в рукоять пистолета. Обойма вошла легко, даже как-то охотно,
словно залежалась без дела и торопилась приступить к исполнению своих
обязанностей.

Рядом, тоже в отдельном гнезде, лежал цилиндрик глушителя. Евлентьев
привычно навинтил его на ствол. Теперь изделие номер семнадцать было готово
к работе.

Опустив предохранитель, Евлентьев положил пистолет на дно корзинки,
сверху накрыл газетой, потом положил сверток с котлетами и кривенький
ножичек, который взял тут же, в мастерской - Варламов соскабливал им краску
со старых холстов.

Осмотрелся - не забыл ли чего. И только тогда увидел ящичек из-под
пистолета. Подумав, завернул его в старую газету и сунул под стеллажи с
картинами.

Пора было уходить.

Евлентьев поднялся по ступенькам к двери, выключил свет, вышел на улицу,
запер двери. Охранники продолжали бродить вокруг банка, броневики стояли на
месте, за время его отсутствия ничего не изменилось. Разве что стало
светлее, ночные сумерки исчезли, и теперь на востоке можно было увидеть
розовеющее небо.

Евлентьев посмотрел на часы - до отхода его электрички оставалось
двадцать минут. Этого было вполне достаточно, ему хватило бы и пятнадцати. И
он, не задерживаясь больше, неспешно зашагал к Белорусскому вокзалу.

- Счастливой охоты! - крикнул ему один из автоматчиков.

Евлентьев вздрогнул, оглянулся, и только тогда до него дошло - ничего
опасного в пожелании не было. Он помахал автоматчику рукой, дескать, понял,
спасибо. Надвинул шапочку на глаза, поднял куцый воротник куртки. Улица была
пустой, только возле казино уже суетились два дворника, убирая отходы ночной
жизни.

Электричка стояла на шестой платформе - гулкая, холодная, с раскрытыми
дверями и опущенными щупами. Платформа была пустой, разве что десяток таких
же, как он, грибников, заспанных и продрогших, торопливо шли к вагонам.
Евлентьеву нужен был первый, и он, бросив взгляд на часы, размеренно пошел к
голове состава. Пока шел, в электричке начала пробуждаться жизнь - что-то
зашипело, со скрежетом распрямились железные суставы щупов и коснулись