read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Все, кто был на похоронах, невзирая на горе, кипели от возмущения, а особенно трое: старик Макра, приятель Джералда еще с тех времен, когда тот перебрался сюда из Саванны; бабуля Фонтейн, которая любила Джералда, потому что он был мужем Эллин, и миссис Тарлтон, которая дружила с ним больше, чем с кем-либо из своих соседей, потому что, как она частенько говорила, он единственный во всем графстве способен отличить жеребца от мерина.
При виде свирепых лиц этой тройки в затененной гостиной, где лежал Джералд, Эшли и Уиллу стало не по себе, и они поспешили удалиться в кабинет Эллин, чтобы посоветоваться.
- Кто-то из них непременно скажет что-нибудь про Сьюлин, - заявил Уилл и перекусил пополам свою соломинку. - Они считают, что это будет только справедливо - сказать свое слово. Может, оно и так. Не мне судить. Но, Эшли, правы они или нет, нам ведь придется им ответить, раз мы члены одной семьи, и тогда пойдет свара. Со стариком Макра никто не совладает, потому что он глухой как столб и ничего не слышит, даже когда ему кричишь на ухо. И вы знаете, что на всем белом свете нет человека, который мог бы помешать бабуле Фонтейн выложить то, что у нее на уме. Ну, а миссис Тарлтон - вы видели, как она закатывает свои рыжие глаза всякий раз, когда смотрит на Сьюлин? Она уже навострила уши и ждет не дождется удобной минуты. Если они что скажут, нам придется с ними схлестнуться, а у нас в Таре и без ссор с соседями хватает забот.
Эшли мучительно вздохнул. Он знал нрав своих соседей лучше Уилла и помнил, что до войны добрая половина ссор и даже выстрелов возникала из-за существовавшей в округе привычки сказать несколько слов над гробом соседа, отбывшего в мир иной. Как правило, это были панегирики, но случалось и другое. Иной раз в речах, произносимых с величайшим уважением, исстрадавшиеся родственники покойного усматривали нечто совсем иное, и не успевали последние лопаты земли упасть на гроб, как начиналась свара.
Из-за отсутствия священника отпевать покойного предстояло Эшли, который решил провести службу с помощью молитвенника Кэррин, ибо методистские и баптистские священники Джонсборо и Фейетвилла тактично отказались приехать. Кэррин, будучи куда более истой католичкой, чем ее сестры, ужасно расстроилась из-за того, что Скарлетт не подумала о том, чтобы привезти с собой священника из Атланты, - успокоилась она лишь, когда ей сказали, что священник, который приедет венчать Уилла и Сьюлин, может прочесть молитвы и на могиле Джералда. Это она, решительно восстав против приглашения кого-либо из протестантских священников, живших по соседству, попросила Эшли отслужить службу и отметила в своем молитвеннике то, что следовало прочесть. Эшли стоял, облокотясь на старый секретер; он понимал, что предотвращать свару придется ему, а зная горячий нрав обитателей округи, просто не мог придумать, как быть.
- Не помешать нам этому, Уилл, - сказал он, ероша свои светлые волосы. - Не могу же я пристукнуть бабулю Фонтейн или старика Макра и не могу зажать рот миссис Тарлтон. А уж они непременно скажут, что Сьюлин убийца и предательница и если бы не она, мистер О'Хара был бы жив. Черт бы подрал этот обычай произносить речи над покойником! Дикость какая-то.
- Послушайте, Эшли, - медленно произнес Уилл. - Я ведь вовсе не требую, чтоб никто слова не сказал про Сьюлин, что бы там ни думали. Предоставьте все мне. Когда вы прочтете что надо и произнесете молитвы, вы спросите: "Кто-нибудь хочет что-нибудь сказать?" - и посмотрите на меня, чтобы я мог выступить первым.
А Скарлетт, наблюдавшей за тем, с каким трудом несут гроб по узкой тропинке, и в голову не приходило, что после похорон может вспыхнуть свара. На сердце у нее лежала свинцовая тяжесть: она думала о том, что, хороня Джералда, хоронит последнее звено в цепи, связывавшей ее с былыми, безоблачно счастливыми днями легкой, беззаботной жизни.
Наконец носильщики опустили гроб у могилы и встали рядом, сжимая и разжимая затекшие пальцы. Эшли, Мелани и Уилл прошли друг за другом в ограду и встали подле дочерей О'Хара. За ними стояли ближайшие соседи - все, кто мог протиснуться, а все прочие остались снаружи, за кирпичной стеной. Скарлетт впервые видела их всех и была удивлена и тронута тем, что собралось так много народу. До чего же милые люди - все приехали, хотя лошадей почти ни у кого нет. А стояло у гроба человек пятьдесят - шестьдесят, причем иные прибыли издалека - и как только они успели узнать и вовремя приехать! Тут были целые семьи из Джонсборо, Фейетвилла и Лавджоя вместе со слугами-неграми. Было много мелких фермеров из-за реки, и какие-то "недоумки" из лесной глуши, и обитатели болотистой низины. Болотные жители были все гиганты, худые, бородатые, в домотканых одеждах и в енотовых шапках, с ружьем, прижатым к боку, с табачной жвачкой за щекой. С ними приехали их женщины - они стояли, глубоко увязнув босыми ногами в мягкой красной земле, оттопырив нижнюю губу, за которой лежал кусок жвачки. Из-под оборок чепцов выглядывали худые, малярийные, но чисто вымытые лица; тщательно наглаженные ситцевые платья блестели от крахмала.
Все ближайшие соседи явились в полном составе. Бабуля Фонтейн, высохшая, сморщенная, желтая, похожая на старую рябую птицу, стояла, опираясь на палку; за ней стояли Салли Манро-Фонтейн и Молодая Хозяйка Фонтейн. Они тщетно пытались шепотом уговорить старуху сесть на кирпичную стену и даже упорно тянули ее за юбки, но все напрасно. Мужа бабули Фонтейн, старого доктора, с ними уже не было. Он умер два месяца тому назад, и лукавый живой блеск в ее старых глазах потух. Кэтлин Калверт-Хилтон стояла одна - а как же иначе: ведь ее муж способствовал этой трагедии; выцветший чепец скрывал ее склоненное лицо. Скарлетт с изумлением * Так называли белых бедняков на Юге. увидела, что ее перкалевое платье - все в жирных пятнах, а руки - грязные и в веснушках. Даже под ногтями у нее была чернота. Да, в Кэтлин ничего не осталось от ее благородных предков. Она выглядела как самый настоящий "недоумок" - и даже хуже. Как белая рвань без роду без племени, неопрятная, никудышная.
"Этак она скоро и табак начнет нюхать, если уже не нюхает, - в ужасе подумала Скарлетт. - Великий боже! Какое падение!"
Она вздрогнула и отвела взгляд от Кэтлин, поняв, сколь не глубока пропасть, отделяющая людей благородных от бедняков.
"А ведь и я такая же - только у меня побольше практической сметки", - подумала она и почувствовала прилив гордости, вспомнив, что после поражения они с Кэтлин начинали одинаково - обе могли рассчитывать лишь на свои руки да на голову.
"Только я не так уж: плохо преуспела", - подумала она и, вздернув подбородок, улыбнулась.
Однако улыбка тотчас застыла у нее на губах, когда она увидела возмущенное выражение лица миссис Тарлтон. Глаза у миссис Тарлтон были красные от слез; бросив неодобрительный взгляд на Скарлетт, она снова перевела его на Сьюлин, и взгляд этот пылал таким гневом, что не сулил ничего хорошего. Позади миссис Тарлтон и ее мужа стояли четыре их дочери - рыжие волосы неуместным пятном выделялись на фоне окружающего траура, живые светло-карие глаза были как у шустрых зверьков, резвых и опасных.
Перемещения прекратились, головы обнажились, руки чинно сложились, юбки перестали шуршать - все замерло, когда Эшли со старым молитвенником Кэррин выступил вперед. С минуту он стоял и смотрел вниз, и солнце золотило ему голову. Глубокая тишина снизошла на людей, столь глубокая, что до слуха их донесся хрустящий шепот ветра в листьях магнолий, а далекий, несколько раз повторенный крик пересмешника прозвучал невыносимо громко и грустно. Эшли начал читать молитвы, и все склонили головы, внимая его звучному красивому голосу, раскатисто произносившему короткие, исполненные благородства слова.
"Ах, какой же у него красивый голос! - подумала Скарлетт, чувствуя, как у нее сжимается горло. - Если уж надо служить службу по папе, то я рада, что это делает Эшли. Лучше он, чем священник. Лучше, чтобы папу хоронил человек близкий, а не чужой".
Вот Эшли дошел до молитв, где говорится о душах в чистилище, - молитв, отмеченных для него Кэррин, - и вдруг резко захлопнул книгу. Одна только Кэррин заметила, что он пропустил эти молитвы, и озадаченно посмотрела на него, а он уже читал "Отче наш". Эшли знал, что половина присутствующих никогда и не слыхала о чистилище, а те, кто слышал, почувствуют себя оскорбленными, если он хотя бы даже в молитве намекнет на то, что человек столь прекрасной души, как мистер О'Хара, должен еще пройти через какое-то чистилище, прежде чем попасть в рай. Поэтому, склоняясь перед общественным мнением, Эшли опустил упоминание о чистилище. Собравшиеся дружно подхватили "Отче наш" и смущенно умолкли, когда он затянул "Богородице, дева, радуйся". Они никогда не слышали этой молитвы и теперь исподтишка поглядывали друг на друга, а сестры О'Хара, Мелани и слуги из Тары отчетливо произносили: "Молись за нас ныне и в наш смертный час. Аминь".
Тут Эшли поднял голову - казалось, он колебался. Соседи выжидающе смотрели на него, и каждый старался принять позу поудобнее, зная, что еще долго придется стоять. Они явно ждали продолжения службы, ибо никому и в голову не приходило, что Эшли уже прочел все положенные католикам молитвы. Похороны в графстве всегда занимали много времени. У баптистских и методистских священников не было заранее заготовленных молитв, они импровизировали в зависимости от обстоятельств и обычно заканчивали службу, когда все присутствующие плакали, а сраженные горем родственницы громко рыдали. Соседи были бы шокированы, опечалены и возмущены, если бы панихида по их любимому другу этими несколькими молитвами и ограничилась, - никто лучше Эшли этого не знал. Потом долгие недели случившееся обсуждалось бы за обеденными столами, и все пришли бы к мнению, что сестры О'Хара не оказали должного уважения своему отцу.
Вот почему Эшли, бросив извиняющийся взгляд на Кэррин, склонил снова голову и принялся читать по памяти заупокойную службу епископальной церкви, которую он часто читал над рабами, когда их хоронили в Двенадцати Дубах.
- "Я есмь возрождение и жизнь и всяк, кто... верит в меня, не умрет". Слова молитвы не сразу приходили ему на ум, и он читал ее медленно,
то и дело останавливаясь и дожидаясь, пока та или иная строка всплывет в памяти. Зато при таком чтении молитва производила более сильное впечатление, и те, кто дотоле стоял с сухими глазами, теперь начали вытаскивать носовые платки. Закоренелые баптисты и методисты, они считали что присутствуют при католической церемонии, и теперь уже готовы были отказаться от первоначального мнения, что католические службы - холодные и славят только папу. Скарлетт и Сьюлин тоже ничего в этом не смыслили, и им слова молитвы казались прекрасными и утешительными. Только Мелани и Кэррин понимали, что истого католика-ирландца погребают по канонам англиканской церкви. Но Кэррин слишком отупела от горя и слишком была уязвлена предательством Эшли, чтобы вмешаться.
Покончив со службой, Эшли обвел своими большими печальными серыми глазами собравшихся. Взгляд его встретился со взглядом Уилла, и он спросил:
- Быть может, кто-нибудь из присутствующих хотел бы что-то сказать? Миссис Тарлтон нервно дернулась, но Уилл, опережая ее, шагнул вперед
и, встав у изголовья гроба, заговорил.
- Друзья, - начал он ровным бесцветным голосом, - может, вы считаете, что я веду себя как выскочка, взяв первым слово: ведь я узнал мистера О'Хара всего год назад, вы же все знаете его лет по двадцать, а то и больше. Но у меня есть оправдание. Проживи он еще с месяц, я бы имел право назвать его отцом.
Волна удивления прокатилась по собравшимся. Они были слишком хорошо воспитаны, чтобы перешептываться, но все же со смущенным видом начали переминаться, глядя на склоненную голову Кэррин. Все знали, как безоговорочно предан ей Уилл. А он, заметив, куда все смотрят, продолжал как ни в чем не бывало:
- Так вот, раз я собираюсь жениться на мисс Сьюлин, как только священник приедет из Атланты, я и подумал, что, может, это дает мне право говорить первым.
Вторая половина его фразы потонула в легком жужжанье, пронесшемся по толпе, словно вдруг налетел рой разъяренных пчел. В этом жужжанье было и возмущение, и разочарование. Все любили Уилла, все уважали его за то, что он сделал для Тары. Все знали, что он неравнодушен к Кэррин, и потому известие о том, что он женится не на ней, а на этой парии, плохо укладывалось в их сознании. Чтобы славный старина Уилл женился на этой мерзкой, подленькой Сьюлин О'Хара!
Атмосфера вдруг накалилась. Глаза миссис Тарлтон заметали молнии, губы беззвучно зашевелились. В наступившей тишине раздался голос старика Макра, который своим высоким фальцетом попросил внука повторить ему, что этот парень сказал. Уилл стоял перед ними с тем же мягким выражением лица, но в его светлых голубых глазах таился вызов: попробуйте-де сказать хоть слово о моей будущей жене. С минуту было неясно, какая чаша весов перетянет - искренняя любовь, которую все питали к Уиллу, или презрение к Сьюлин. И Уилл победил. Он продолжал, словно пауза была вполне естественной:
- Я не знал мистера О'Хара в расцвете сил, как знали все вы. Я знал его лишь как благородного пожилого джентльмена, который был уже чуточку не в себе. Но от всех вас я слышал, каким он был раньше. И вот что я хочу сказать. Это был бравый ирландец, южанин-джентльмен и преданнейший конфедерат. Редкое соединение прекрасных качеств. И мы едва ли увидим еще таких, как он, потому что времена, когда появлялись такие люди, ушли в прошлое вместе с ними. Родился он в чужом краю, но человек, которого мы сегодня хороним, был уроженцем Джорджии в большей мере, чем любой из нас. Он жил нашей жизнью, он любил нашу землю и, если уж на то пошло, умер за наше Правое Дело, как умирали солдаты. Он был одним из нас, и у него было все хорошее, что есть у нас, и все плохое, была у него и наша сила, и наши слабости. И хорошим в нем было то, что уж если он что решит, ничто его не остановит - никого из двуногих он не боялся. И никакая сторонняя сила не могла его подкосить.
Он не испугался, когда английское правительство вознамерилось повесить его. Просто снялся и уехал. А когда приехал к нам бедняк бедняком, тоже нисколько не испугался. Стал работать и нажил денег. И не побоялся осесть здесь, на этих землях, с которых только что согнали индейцев и где еще надо было выкорчевывать лес. Из непролазных зарослей он создал большую плантацию. А когда пришла война и деньги его стали таять, он тоже не испугался, что снова обеднеет. И когда янки пришли в Тару, - а они ведь могли и сжечь все и его убить, - он тоже не струхнул и не пал духом. Только крепко уперся ногами в землю и стоял на своем. Вот почему я говорю, что в нем было то хорошее, что есть в нас всех. Ведь никакая сторонняя сила не может подкосить ни одного из нас.
Но были у него и наши недостатки: подкосить его могло изнутри. Я это к чему говорю: то, что весь мир не мог с ним сделать, сделало его сердце. Когда миссис О'Хара умерла, умерло и его сердце - это и подкосило его. И по усадьбе уже ходил совсем другой человек.
Уилл помолчал и спокойно обвел глазами полукруг лиц. Люди стояли под палящим солнцем, словно ноги их приросли к земле, и если раньше в их сердцах кипел гнев против Сьюлин, сейчас все было забыто. Глаза Уилла на секунду остановились на Скарлетт, и в уголках их образовались морщинки - он словно бы улыбнулся ей, желая приободрить. И Скарлетт, у которой уже подступали слезы к глазам, приободрилась. Уилл говорил разумно, он не нес всякой чепухи насчет встречи в другом, лучшем мире, не призывал склониться перед волей божьей. А Скарлетт всегда черпала силу и бодрость в доводах разума.
- Я не хочу, чтобы кто-то из вас думал хуже о нем, потому что он сломался. И вы все и я тоже - такие же, как он. У нас те же слабости и те же недостатки. Никакая сторонняя сипа не может подкосить нас, как не могли подкосить покойного ни янки, ни "саквояжники", ни тяжелые времена, ни высокие налоги, ни даже самый настоящий голод. А вот слабинка, которая есть у нас в сердце, может подкосить в один миг. И не всегда это происходит оттого, что ты теряешь любимого человека, как это было с мистером О'Хара. У каждого свой стержень. И я вот что хочу сказать: тем, у кого этот стержень надломился, лучше умереть. Нет для них в наше время жизни на земле, и лучше им лежать в могиле. Вот почему я считаю, что не должны вы оплакивать мистера О'Хара. Горевать надо было тогда, когда Шерман прошел по нашему краю и мистер О'Хара потерял свою супругу. Вот тогда умерло его сердце, а сейчас, когда умерло его тело, я не вижу причины горевать - ведь мы с вами не такие уж эгоисты, и это говорю я, который любил его, как родного отца... Словом, если не возражаете, больше мы речей произносить не будем. Родные его слишком убиты горем, и надо проявить милосердие.
Уилл умолк и, повернувшись к миссис Тарлтон, сказал тихо:
- Не могли бы вы увести Скарлетт в дом, мэм? Негоже это для нее - стоять так долго на солнце. Да и у бабули Фонтейн - при всем моем уважении к ней - не железное здоровье.
Вздрогнув от этого неожиданного перехода к ее особе, Скарлетт смутилась и покраснела, ибо взоры всех обратились к ней. Ну, зачем было Уиллу подчеркивать ее беременность, которая и так видна? Она метнула на Уилла возмущенный и пристыженный взгляд, но он спокойно выдержал его.
"Прошу вас, - говорили его глаза. - Я знаю, что делаю".
Он уже вел себя как глава дома, и, не желая устраивать сцену, Скарлетт беспомощно повернулась к миссис Тарлтон. А та, тотчас забыв про Сьюлин, чего, собственно, и добивался Уилл, сразу переключилась на столь волнующий предмет, как воспроизведение рода, будь то животным или человеком, и взяла Скарлетт под руку.
- Пойдемте в дом, душенька.
На лице ее появилось доброе сосредоточенное выражение, и Скарлетт позволила увести себя по узкому проходу сквозь расступившуюся толпу. Ей сопутствовал сочувственный шепоток, а несколько человек даже ободряюще потрепали ее по плечу. Когда она поравнялась с бабулей Фонтейн, пожилая дама протянула свою сухую клешню и сказала:
- Дай-ка мне руку, дитя. - Затем, бросив свирепый взгляд на Салли и Молодую Хозяйку, добавила: - Нет, вы уж не ходите, вы мне не нужны.
Они медленно дошли до края толпы, которая тут же сомкнулась за ними, и направились по тенистой дорожке к дому; миссис Тарлтон так рьяно мчалась вперед и так крепко держала Скарлетт под руку, что при каждом шаге чуть не отрывала ее от земли.
- И зачем Уилл это сделал? - возмущенно воскликнула Скарлетт, когда они отошли настолько, что их уже не могли услышать. - Ведь это все равно что сказать: "Посмотрите на нее! Ей же скоро рожать!"
- Ну, никто ведь от этого не умер, и ты тоже, правда? - сказала миссис Тарлтон. - Уилл правильно поступил. Глупо было тебе стоять на солнце: ты могла упасть в обморок и случился бы выкидыш.
- Уилла нисколько не волновало, будет у нее выкидыш или нет, - заявила бабуля, слегка задыхаясь и с трудом ковыляя через двор к крыльцу. На лице ее появилась мрачная, глубокомысленная усмешка. - Уилл шустрый малый. Он хотел нас с тобой, Беатриса, удалить от гроба. Боялся, как бы мы чего не наговорили, и понимал, что только так может от нас избавиться. И еще одно: не хотел он, чтобы Скарлетт слышала, как будут заколачивать гроб. И тут он прав. Запомни, Скарлетт: пока ты этого не слышишь, человек кажется тебе живым. А вот как услышишь... Да, это самый страшный звук на свете - звук конца... Помоги-ка мне подняться на ступеньки, дитя, и ты, Беатриса, дай мне руку. Скарлетт обойдется и без твоей поддержки - ей ведь не нужны костыли, а у меня, как правильно заметил Уилл, не железное здоровье... Уилл знал, что ты была любимицей отца, и не хотел, чтоб тебе было еще тяжелее. А вот сестры твои, он решил, так сильно, как ты, горевать не будут. Сьюлин вся в мыслях о своем позоре, а Кэррин - о боге, и это их поддерживает. А тебя ничто не поддерживает, верно, девочка?
- Да, - сказала Скарлетт, помогая пожилой даме подняться по ступеням и невольно удивляясь безошибочности того, что произнес этот старческий надтреснутый голос. - Меня никто никогда не поддерживал - разве только мама.
- Но когда ты потеряла ее, ты все же поняла, что можешь стоять сама по себе, на собственных ногах, верно? Ну, а есть люди, которые не могут. И таким человеком был твой отец. Уилл прав. Не надо убиваться. Не мог он дальше жить без Эллин, и там он сейчас счастливее. Я вот тоже буду счастливее, когда соединюсь с моим стариком.
Она произнесла это без всякого стремления вызвать сочувствие, да обе ее слушательницы и не выказали его. Она произнесла это так спокойно, естественно, словно муж ее был жив и находился в Джонсборо - достаточно проехать немного в двуколке, и она воссоединится с ним. Бабуля слишком долго жила на свете и слишком много перевидала на своем веку, чтобы бояться смерти.
- Но... вы ведь тоже стоите сама по себе, на собственных, ногах, - заметила Скарлетт.
Старуха бросила на нее острый, как у птицы, взгляд.
- Да, однако временами очень бывает неуютно.
- Послушайте, бабуля, - вмешалась миссис Тарлтон, - не надо говорить об этом со Скарлетт. Ей и без того худо. Такую дорогу проделала, затянула себя в корсет, а тут еще горе да жара - того и гляди, выкидыш будет, а вы еще вздумали говорить о печальных тягостных вещах.
- Силы небесные! - воскликнула в раздражении Скарлетт. - Вовсе мне не худо! Я не из тех дохлых кошек, которые - хлоп! - и выкидыш!
- Ни в чем нельзя быть уверенной, - произнесла всеведущая миссис Тарлтон. - Я, к примеру, потеряла моего первенца, увидев, как бык запорол одного из наших черномазых, и вообще... Помните мою рыжую кобылу - Нелли? Она казалась такой здоровой с виду, а на самом деле была до того нервная - вся как натянутая струна, и не следи я за ней, она бы...
- Хватит, Беатриса, - сказала бабуля. - Пари держу, у Скарлетт не будет выкидыша. Давайте посидим в холле, здесь прохладно. Такой приятный сквознячок гуляет. А ты, Беатриса, принеси-ка нам по стаканчику пахтанья из кухни. А то загляни в чулан, может, там есть винцо. Я бы не прочь выпить рюмочку. Посидим здесь, пока все не придут прощаться.
- Скарлетт надо бы лечь в постель, - не отступалась миссис Тарлтон, окидывая взглядом ее фигуру с видом знатока, умеющего вычислить сроки беременности до последней минуты.
- Ступай, ступай, - сказала бабуля, подтолкнув миссис Тарлтон палкой, и та, небрежно швырнув шляпу на буфет и проведя рукой по влажным рыжим волосам, отправилась на кухню.
Скарлетт откинулась в кресле и расстегнула две верхних пуговки узкого корсажа. В высоком холле было прохладно и темно, легкий сквознячок, гулявший по дому, казался таким освежающим после солнцепека. Она посмотрела через холл в гостиную, где недавно лежал в гробу Джералд, и, стремясь прогнать мысли о нем, перевела взгляд вверх, на портрет бабушки Робийяр, висевший над камином. Этот поцарапанный штыком портрет, на котором была изображена женщина с высоко взбитой прической, полуобнаженной грудью и холодным дерзким выражением лица, всегда поднимала дух Скарлетт.
- Не знаю, что было для Беатрисы Тарлтон большим ударом - потеря мальчиков или лошадей, - заметила бабуля Фонтейн. - Понимаешь, она ведь никогда так уж: не заботилась о Джиме или о девочках. Уилл и говорил про таких, как она. Стержень, на котором она держалась, надломился. Иной раз я думаю, как бы с ней не случилось того, что с твоим отцом. Ведь главным для нее счастьем было, когда лошади или люди производили на свет потомство, а ни одна из ее девочек не замужем, да и едва ли сумеет подцепить себе мужа в наших краях, так что бедной Беатрисе нечем занять себя. Не будь она настоящей леди, ее бы можно было считать обычной вульгарной... Кстати, а Уилл правду сказал, что хочет жениться на Сьюлин?
- Да, - сказала Скарлетт, глядя старухе в глаза. Бог ты мой, ведь было время, когда она до смерти боялась бабули Фонтейн! Но с тех пор она повзрослела, и теперь, если бы бабуля вздумала совать нос в дела Тары, она просто послала бы ее к черту.
- Мог бы и получше себе выбрать, - откровенно сказала бабуля.
- Вот как? - надменно произнесла Скарлетт.
- Спуститесь на землю, мисс, - колко осадила ее старуха. - Я не стану поносить твою драгоценную сестрицу, хоть и могла бы, если бы осталась у могилы. Я просто хотела сказать, что при нехватке мужчин в округе Уилл мог бы выбрать себе почти любую девушку. У одной Беатрисы четыре диких кошки, а девчонки Манро, а Макра...
- А он женится на Сью - и точка.
- Посчастливилось ей, что она его подцепила.
- Это Таре посчастливилось.
- Ты любишь свой дом, верно?
- Да.
- Так любишь, что тебе все равно - пусть твоя сестра выходит замуж за человека не своего круга, лишь бы в Таре был мужчина, который занимался бы поместьем?
- Не своего круга? - переспросила Скарлетт, которой эта мысль до сих пор не приходила в голову. - Не своего круга? Да какое это имеет теперь значение - главное ведь, что у женщины будет муж, который способен о ней заботиться!
- Вот тут можно поспорить, - возразила Старая Хозяйка. - Некоторые сказали бы, что ты рассуждаешь здраво. А другие сказали бы, что ты опускаешь барьеры, которые нельзя опускать ни на дюйм. Уилл-то ведь не благородных кровей, а в твоей родословной были люди благородные.
И зоркие старые глаза посмотрели вверх на портрет бабушки Робийяр. Перед мысленным взором Скарлетт предстал Уилл - нескладный, незамет-
ный, вечно жующий соломинку, какой-то удивительно вялый, как большинство "голодранцев". За его спиной не стояли длинной чередою богатые, известные, благородные предки. Первый родственник Уилла, поселившийся в Джорджии, вполне мог быть должником Оглторпа или его арендатором. Уилл никогда не учился в колледже, все его образование сводилось к четырем классам местной школы. Он был честный и преданный, он был терпеливый и работящий, но, уж конечно, не отличался благородством кровей. И Сьюлин по мерилам Робийяров, несомненно, совершала мезальянс в глазах света, выходя замуж за Уилла.
- Значит, ты не возражаешь против того, что Уилл входит в вашу семью?
- Нет, - отрезала Скарлетт, явно давая понять старой даме, что набросится на нее, если та скажет хоть слово осуждения.
- Можешь поцеловать меня, - неожиданно произнесла бабуля и улыбнулась благосклоннейшей из улыбок. - До сих пор ты не так уж была мне по душе, Скарлетт. Всегда казалась твердым орешком - даже в детстве, а я не люблю женщин крутого нрава, похожих на меня. Но мне по душе твое отношение к жизни. Ты не поднимаешь шума, когда делу нельзя помочь, даже если тебе это и не по нутру. Перепрыгнула через препятствие и поскакала дальше, как хорошая лошадка.
Скарлетт неуверенно улыбнулась и покорно чмокнула подставленную ей морщинистую щеку. Приятно было слышать, что кто-то снова тебя одобряет, хоть она и не понимала - за что.
- У нас тут найдется сколько угодно людей, которые наговорят с три короба про то, что ты разрешила Сью выйти замуж за "голодранца", хотя все любят Уилла. Они будут говорить о том, какой он славный человек, и тут же скажут, как это ужасно, что девушка из семьи О'Хара вступает в такой неравный брак. Но пусть это тебя не смущает.
- Меня никогда не смущало то, что говорят люди.
- Это я знаю. - Старческий голос зазвучал едко. - Так вот, пусть тебя не смущает, что станут болтать. Скорее всего брак этот будет очень удачным. Конечно, Уилл так и останется "голодранцем" и, женившись, не исправит своего произношения. И даже если он наживет кучу денег, он никогда не наведет в Таре такого шика и блеска, как было при твоем отце. "Голодранцы" не умеют жить с блеском. Но в душе Уилл-джентльмен. Он нюхом чует, как надо себя вести. Только прирожденный джентльмен мог так верно подметить наши недостатки, как это сделал он там, у могилы. Ничто в целом свете не может нас подкосить, а вот сами мы себя подкашиваем - вздыхаем по тому, чего у нас больше нет, и слишком часто думаем о прошлом. Да, и Сьюлин, и Таре хорошо будет с Уиллом.
- Значит, вы одобряете, что я разрешаю ей выйти за него замуж?
- О господи, нет, конечно! - Старческий голос звучал устало и горько, но не вяло. - Чтобы я одобряла брак между представительницей старого рода и "голодранцем"?! Да что ты! Неужели я бы одобрила скрещение ломовой лошади с чистокровным жеребцом? Да, конечно, "голодранцы" - они хорошие, честные, на них можно положиться, но...
- Но вы же сказали, что, по-вашему, это будет очень удачный брак! - воскликнула ошарашенная Скарлетт.
- Просто, по-моему, Сьюлин повезло, что она выходит замуж за Уилла, вообще выходит замуж, потому что ей нужен муж. А где еще она его возьмет? И где ты возьмешь такого хорошего управляющего для Тары? Но это вовсе не значит, что мне все это нравится больше, чем тебе.
"Ну, мне-то это нравится, - подумала Скарлетт, стараясь уловить, куда клонит старуха. - Я-то рада его женитьбе на Сьюлин. Почему бабуля считает, что мне это неприятно? Просто она убеждена, что мне это должно быть неприятно так же, как и ей".
Скарлетт была озадачена и чувствовала себя немного пристыженной - как всегда, когда люди приписывали ей помыслы и чувства, которых она не разделяла.
Между тем бабуля, обмахиваясь пальмовым листом, живо продолжила:
- Я не одобряю этого брака, как и ты, но я практически смотрю на вещи
- и ты тоже. И когда происходит что-то неприятное, а ты ничего не можешь поделать, какой смысл кричать и колотить по полу ногами. В жизни бывают взлеты и падения, и с этим приходится мириться. Я-то уж знаю: ведь в нашей семье, да и в семье доктора этих взлетов и падений было предостаточно. И наш девиз такой: "Не вопи-жди с улыбкой своего часа". С этим девизом мы пережили немало - ждали с улыбкой своего часа и стали теперь большими специалистами по части выживания. Жизнь вынудила. Вечно мы ставили не на ту лошадь. Бежали из Франции с гугенотами, бежали из Англии с кавалерами, бежали из Шотландии с Красавцем принцем Чарли бежали с Гаити, изгнанные неграми, а теперь янки нас изничтожили. Но когда бы ни случилась беда, проходит несколько лет - и мы снова на коне. И знаешь почему?
Она склонила голову набок, и Скарлетт подумала, что больше всего бабуля сейчас похожа на старого всеведущего попугая.
- Нет, конечно, не знаю, - вежливо ответила она. Но в душе все это ей бесконечно наскучило - совсем как в тот день, когда бабуля пустилась в воспоминания о бунте индейцев.
- Ну, так я тебе скажу, в чем причина. Мы склоняемся перед неизбежным. Но не как пшеница, а как гречиха! Когда налетает буря, ветер принимает спелую пшеницу, потому что она сухая и не клонится. У спелой же гречихи в стебле есть сок, и она клонится. А как ветер уймется, она снова подымается, такая же прямая и сильная, как прежде. Вот и наша семья - мы умеем когда надо согнуться. Как подует сильный ветер, мы становимся очень гибкими, потому что знаем: эта гибкость окупится. И когда приходит беда, мы склоняемся перед неизбежным без звука, и работаем, и улыбаемся, и ждем своего часа. И подыгрываем тем, кто много ниже нас, и берем от них все, что можем. А как войдем снова в силу, так и дадим под зад тем, на чьих спинах мы вылезли. В этом, дитя мое, секрет выживания. - И помолчав, она добавила: Я завещаю его тебе.
Старуха хмыкнула, как бы забавляясь собственными словами, несмотря на содержавшийся в них яд. Она, казалось, ждала от Скарлетт согласия со своей точкой зрения, но та не очень внимала всем этим рассуждениям и не могла придумать, что бы сказать.
- Нет, - продолжала Старая Хозяйка, - наша порода, сколько ее в землю ни втаптывай, всегда распрямится и встанет на ноги, а этого я не о многих здешних могу сказать. Посмотри на Кэтлин Калверт. Сама видишь, до чего она дошла. Белая голытьба! Даже ниже опустилась, чем ее муженек. Посмотри на семью Макра. Втоптаны в землю, беспомощны, не знают, что делать, не знают, как жить. И даже не пытаются. Только и причитают, вспоминая, как было хорошо в старину. Или посмотри на... да, в общем, на кого ни посмотри в нашем графстве, за исключением моего Алекса и моей Салли, да тебя и Джима Тарлтона с его девчонками, ну и еще кое-кого. Все остальные пошли на дно, потому что нет в них жизненных соков, нет у них духу снова встать на ноги. Люди эти держались, пока у них были деньги и черномазые, а теперь, когда ни денег, ни черномазых не стало, они уже в следующем поколении станут "голодранцами".
- Вы забыли про Уилксов.
- Нет, я про них не забыла. Я просто решила быть деликатной и не упоминать про них: ведь Эшли - твой гость. Но раз уж ты произнесла это имя
- что ж, посмотри и на них! Возьми Индию - как я слышала, она уже превратилась в высохшую старую деву и изображает из себя вдову, потому что Стю Тарлтона убили; она даже не пытается забыть его и постараться подцепить кого-нибудь другого. Она, конечно, не девочка, но если б постаралась, могла бы подцепить какого-нибудь вдовца с большой семьей. Ну, а бедная Милочка - та всегда была помешана на мужчинах и не отличалась большим умом. Что же до Эшли, ты только посмотри на него!
- Эшли - прекрасный человек, - запальчиво начала было Скарлетт.
- Я и не говорю, что не прекрасный, но он беспомощен, как черепаха, перевернутая на спину. И если семейство Уилксов переживет эти тяжелые времена, то лишь благодаря Мелли. Это она их вытянет, а не Эшли.
- Мелли! Господи, бабуля! Ну, о чем вы говорите?! Я достаточно долго жила с Мелли и знаю, какая она болезненная и как боится всего, да у нее не хватит духу сказать гусю "пошел вон".
- А зачем, собственно, надо говорить гусю "пошел вон"? По-моему, это только зряшная трата времени. Гусю она, может, такого и не скажет, зато скажет всему миру, или правительству янки, или чему угодно, что будет угрожать ее драгоценному Эшли, или ее мальчику, или ее представлениям о жизни. Она другая, Скарлетт, - не такая, как ты или я. Так вела бы себя твоя мать, будь она жива. Мелли часто напоминает мне твою мать в молодости... И очень может быть, что ей удастся вытянуть семейство Уилксов.
- Ну, Мелли-это добропорядочная простофиля. Что же до Эшли, то вы несправедливы к нему. Ведь он...
- Да перестань ты! Эшли только и учили что читать книжки, и больше ничего. А это не поможет человеку вылезти из тяжкого испытания, которое выпало сейчас всем нам на долю. Как я слышала, он самый плохой земледелец во всей округе. Попробуй сравни его с моим Алексом! До войны Алекс был настоящим денди - никчемнее его во всем свете было не сыскать: только и думал что о новых галстуках, да как бы напиться, да подстрелить кого-нибудь, а нет, так гонялся за девчонками, которые тоже были хороши. А ты посмотри на него теперь! Как он научился хозяйствовать, потому что пришлось научиться. Иначе он подох бы с голоду и все мы вместе с ним. И вот теперь он выращивает лучший в графстве хлопок - вот так-то, мисс! Куда лучше того, что выращивают в Таре! И со свиньями, и с птицей умеет обращаться. Хм! Хоть и вспыльчивый, а отличный малый. Умеет ждать своего часа, и если изменились времена, то и он меняется; когда вся эта Реконструкция окончится, вот увидишь - мой Алекс будет такой же богатый, какими были его отец и дед. А вот Эшли...
Скарлетт не могла спокойно слушать, как принижают Эшли.
- Все это пустые разговоры, - холодно прервала она старуху, хотя и кипела от возмущения.
- Ничего подобного, - заявила бабуля, пронзая ее острым взглядом. - Ведь с тех пор, как ты уехала в Атланту, ты тоже именно так себя и вела. Да, да. Мы все слышали про твои проделки, хоть и живем здесь в глуши. Времена изменились, и ты изменилась. Мы слышали, как ты подлизываешься к янки, и ко всякой белой рвани, и к набившим себе мошну "саквояжникам", - лишь бы вытянуть из них денежки. Уж ты их и умасливаешь, и улещиваешь, как я слыхала. Что ж, сказала я себе, так и надо. Бери у них каждый цент
- сколько сможешь, но когда наберешь достаточно, пни их в морду, потому что больше они тебе не нужны. Только не забудь это сделать и пни как следует, а то прилипни к тебе белая рвань - и ты погибла.
Скарлетт смотрела на бабулю, сосредоточенно нахмурясь, пытаясь переварить ее слова. Но к чему все это было сказано, она по-прежнему не улавливала и все еще негодовала по поводу того, что Эшли сравнили с черепахой, барахтающейся на спине.
- По-моему, вы не правы насчет Эшли, - внезапно объявила она.
- Скарлетт, ты просто глупа.
- Это вы так думаете, - грубо оборвала ее Скарлетт, жалея, что нельзя надавать старухе по щекам.
- О, конечно, ты достаточно умна, когда речь идет о долларах и центах. Умна по-мужски. Но как женщина ты совсем не умна. Когда речь идет о людях, ты нисколечко не умна.
Глаза Скарлетт заметали молнии, она сжимала и разжимала кулаки.
- Я тебя как следует распалила, да? - заметила с улыбкой старая дама.
- Что ж, этого-то я и добивалась.
- Ах, вот как, вот как?! А зачем, позвольте узнать?
- У меня есть на то достаточно причин, и весьма веских.
Старуха откинулась в кресле, и Скарлетт вдруг увидела, какая она бесконечно старая и усталая. Скрещенные на веере маленькие скрюченные желтые лапки казались восковыми, как у мертвеца. Внезапно Скарлетт многое поняла, и весь гнев ее улетучился. Она перегнулась и взяла в ладони руку старухи.
- Какая же вы миленькая старенькая лгунишка, - сказала она. - Вы же сами ни единому слову не верите из всей этой чепухи. Просто вы сейчас говорили что в голову придет, только бы я не думала о папе, верно?
- Нечего ко мне подлизываться! - проворчала Старая Хозяйка, выдергивая руку. - А говорила я с тобой отчасти по этой причине, отчасти же потому, что все сказанное мной - правда, а ты слишком глупа, чтобы понять, что к чему.
Но произнося эти слова, она улыбнулась, и они не прозвучали так уж резко. И Скарлетт тотчас забыла об обиде, которая была нанесена Эшли. Значит, бабуля, к счастью, на самом деле вовсе так о нем не думает.
- Все равно спасибо. Вы были очень любезны, что поговорили со мной, и я рада, что вы поддерживаете меня насчет Уилла и Сьюлин, хотя... хотя очень многие не одобряют их брака.
В этот момент в холле появилась миссис Тарлтон с двумя стаканами пахтанья. Неумелая хозяйка, она расплескала пахтанье, и стаканы были перепачканы.
- Мне пришлось спускаться за ним в погреб, - сказала она. - Пейте скорее, потому что все уже возвращаются с кладбища. Скарлетт, неужели ты в самом деле позволишь Сьюлин выйти замуж: за Уилла? Я, конечно, вовсе не хочу сказать, что он нехорош для нее, но ведь он же из "голодранцев", и к тому же...
Взгляд Скарлетт встретился со взглядом бабули. В старческих глазах горел озорной огонек, и в глазах Скарлетт вспыхнули ответные искорки.
ГЛАВА XLI
Когда все распростились и скрип колес и цоканье копыт замерли вдали, Скарлетт прошла в кабинет Эллин и вынула из глубин секретера сверкающий предмет, который она спрятала там накануне среди пожелтевших бумаг. Услышав, как Порк шмыгает носом в столовой, накрывая на стол к ужину, она окликнула его. Он тотчас явился на ее зов, и вид у него был такой несчастный, как у заблудившегося, потерявшего хозяина пса.
- Порк, - сурово сказала она, - если ты не перестанешь плакать, я... я тоже заплачу. Прекрати это.
- Да, мэм. Уж я стараюсь, так стараюсь, да вот вспомню мистера Джералда и...
- Ну, так не вспоминай. Я чьи угодно слезы могу вынести, только не твои. Ну, неужели, - продолжала она уже, мягче, - ты не понимаешь почему? Мне невыносимо видеть, что ты плачешь, потому что я знаю, как ты его любил. Высморкайся, Порк. Я хочу сделать тебе подарок.
В глазах Порка промелькнуло любопытство, и он громко высморкался, побуждаемый, впрочем, скорее желанием угодить, чем любопытством,
- Помнишь, как в тебя пальнули, когда ты ночью забрался в чужой курятник?
- Боже милостивый, мисс Скарлетт! Да я ни в жизнь никогда...
- Забрался, забрался, так что не ври мне, тем более что с тех пор столько времени прошло. Помнишь, я еще сказала тогда, что подарю тебе часы за твою преданность?
- Да, мэм, очень даже помню. Я-то уж думал, вы позабыли.
- Нет, не забыла, и вот они, эти часы.
И она протянула ему массивные золотые часы с резной крышкой и с цепью, на которой висело несколько печаток и брелоков.
- Бог ты мой, мисс Скарлетт! - воскликнул Порк. - Да это же часы мистера Джералда. Я мильон раз видел, как он смотрел на них!
- Да, Порк, это папины часы, и я дарю их тебе. Бери.
- Ох, нет, мэм! - И Порк в священном трепете попятился на шаг. - Это часы белого жентмуна, да к тому же мистера Джералда. И как это вы сказать такое могли, чтобы дать их мне, мисс Скарлетт? Ведь часы эти по наследству переходят к малышу - Уэйду Хэмптону.
- Они твои. Что Уэйд Хэмптон сделал для папы? Разве это он ходил за ним, когда папа заболел и ослаб? Разве он купал его, и одевал его, и брил? Разве он был с ним, когда пришли янки? Разве он воровал для него? Не будь идиотом, Порк! Если кто и заслужил часы, так это ты. И я знаю, что папа одобрил бы меня. Держи.
Она взяла черную руку и положила Порку на ладонь часы. Порк с благоговением уставился на них, и по лицу его медленно разлилась радость.
- Это правда мне, мисс Скарлетт?
- Да, конечно.
- Ну-у... благодарствуйте, мэм.
- Хочешь, чтобы я отвезла их в Атланту и отдала граверу?
- А гравер - это кто? - В голосе Порка звучало подозрение.
- Это такой человек, который напишет на задней крышке что-нибудь вроде... ну, например, так: "Верному и преданному слуге Порку - от семьи О'Хара".



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 [ 40 ] 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.