Чтение 40–й страницы книги ~Продажные твари~

"Интересно, что скажут Машины родители? Здесь не просто роман, они оба
чуть не светятся, фосфоресцируют изнутри".

- Очень приятно, - сказала она вслух и пожала сухую, сильную руку.

- Машенька, зачем тебе толкаться со мной у прилавков? - спросил Вадим. -
Я куплю все сам, а ты посиди здесь с Елизаветой Максимовной, кофейку попей.
Я вернусь за тобой минут через двадцать.

Он ушел. Маша взяла себе чашку двойного кофе по-турецки, тут же закурила
и возбужденно произнесла:

- Елизавета Максимовна, вы только родителям ничего не говорите.

- Машенька, а они вообще знают, что ты здесь?

- Нет. Я сказала, что еду в Севастополь, к Лене Семеновой. А сюда мы
собирались приехать с Саней Шарко, они бы меня с ним не отпустили, пришлось
соврать.

- И правильно сделали бы, что не отпустили. Твой Саня - тот еще
вертихвост. Где он, кстати?

- В Москве.

- То есть?

- Ну, понимаете, ему дали роль на телевидении, а билеты мы уже купили; мы
решили, что я поеду первая, а потом встречу его. Но он не приехал. У него
случился приступ аппендицита, его увезли на "Скорой". Мама его сказала,
когда я дозвонилась в Москву. Она мне даже деньги выслала на обратную
дорогу, но тут получить нельзя, переводы не выплачивают.

- Да, я знаю, - кивнула Белозерская, - и ты осталась одна, без денег?

- Я взяла у хозяйки то, что заплатила вперед за комнату, там как раз
хватало на билет в плацкартном вагоне, но у меня вытащили из сумки, прямо на
вокзале. Тогда я решила доехать до Москвы на товарняках.

- Замечательная идея. И что произошло дальше?

- Много всего, - уклончиво ответила Маша, - долго рассказывать.
Как-нибудь потом, в Москве, я вам расскажу.

- Сколько ему лет? - спросила Белозерская.

- Сорок пять.

- Он женат?

- Нет. Он уже десять лет один. Есть взрослый сын, но живет в Канаде.

В этот момент в кафе вошли Глеб и Арсюша.

- Ой, Машка Кузьмина! Машка, привет! - обрадовался Арсюша.

Елизавета Максимовна часто брала его на занятия в училище, он знал всех
ее студентов и в гостях у Кузьминых бывал с мамой.

- Глебушка, познакомься, Машка Кузьмина - мамина ученица, жутко
талантливая, в футбол классно играет! - сообщил он Константинову.

"Маша Кузьмина, та самая, в которой Тамара Ефимовна увидела нечто общее с
рыжей корреспонденткой, - подумал полковник, - значит, она не уехала из
города. А глаза у нее действительно карие... Она - Лизина ученица, студентка
Щепкинского театрального училища. Из этого вовсе не следует, что она могла,
загримировавшись, надев рыжий парик и вставив синие контактные линзы,
сыграть корреспондентку. Теоретически, конечно, могла. Но зачем?"

Константинов машинально пожал тонкие прохладные пальчики, произнес:
"Очень приятно!" - и тут же замер: в кафе входил доктор Ревенко. Он шел
прямо к ним, к их столику, с двумя тяжелыми пакетами - такими же, как у
Константинова. Но из всех, кто сидел и стоял у столика, он видел только
одного человека - Машу Кузьмину. Он направлялся к ней, никого, кроме нее, не
замечая.

- Ой, мама, это же тот самый доктор, который мне руку вправлял! -
закричал Арсюша.

- Здравствуй, Арсюша, - как бы опомнившись, оторвав глаза от Маши,
улыбнулся доктор, - ты уже без повязки? С рукой все нормально?

- Все отлично! Наша санаторная врач сказала, мне повезло, плечо могло
распухнуть, я бы даже купаться не смог, если бы вы сразу не вправили.

- Спасибо вам большое, Вадим... - Лиза растерялась, она успела забыть
отчество Машиного "друга".

- Николаевич, - тут же подсказала Маша.

- Спасибо вам, Вадим Николаевич, вы Арсению не только руку вправили, но
еще немного и мозги. Он теперь врачей бояться не станет, а то раньше даже
горло еле уговаривали показать, а уж от уколов просто под стол готов был
залезть.

- Ничего я не боялся и никуда не залезал, - насупился Арсюша, - а тебе,
мамочка, лишь бы только меня воспитывать.

- Арсюша у вас молодец, - сказал Ревенко, продолжая улыбаться, - не
всякий взрослый держался бы так мужественно.

- Мы не познакомились тогда, на границе, - полковник протянул Ревенко
руку, - Константинов Глеб Евгеньевич.

- Ревенко Вадим Николаевич, - они пожали друг другу руки.

И в этот момент полковник спиной почувствовал чей-то взгляд. Такие
взгляды он всегда чувствовал спиной - внимательные, фиксирующие, словно
фотообъектив, каждый шаг, каждое движение.

"Хвост"! - мелькнуло у него в голове. - Так я и знал. Надо быстро
расходиться".

Оглянувшись, Глеб не заметил того, кто наблюдал за ними. "Скорее всего
этот "хвост" идет за Ревенко. Свой я почувствовал бы раньше. Интересно, кто
на этот раз? Чеченцы или смежники?"

- Константинов? Полковник Константинов? - шепотом произнесла Маша, глядя
на Глеба, как зачарованная.

- Конечно, полковник! - гордо кивнул Арсюша. - А ты откуда знаешь?

- Да, Машенька, откуда вы знаете, что я полковник? - спросил Глеб с
улыбкой.

- Неважно откуда. Потом расскажу, - быстро, возбужденно заговорила Маша,
- нам необходимо...

- Нам необходимо с вами поговорить, - тихо перебил ее доктор, - нам
срочно надо встретиться с вами, Глеб Евгеньевич.

- Да, Вадим Николаевич, мы непременно поговорим. Но не здесь и не сейчас.

- А давайте вместе пойдем на пляж! - предложил Арсюша. - Машка, ты вообще
где живешь-то? Ты надолго здесь?

Арсюша трудно знакомился со сверстниками, а девятнадцатилетнюю Машу
воспринимал почти как ровесницу. Иногда после занятий она самозабвенно
гоняла с ним в футбол во дворе училища.

Доктор вытащил из кармана свою визитную карточку и протянул мальчику:

- Вот телефон, ты можешь позвонить Маше в любое время.

Взгляд невидимого "хвоста" сверлил полковнику затылок, как рентгеновский
луч. Даже голова заболела.

- Ночью, - произнес он одними губами, чуть наклонившись к Ревенко, - в
два часа ночи за первым волнорезом в сторону города, на пляже у вашего дома.
За вами следят. Нас не должны видеть вместе.

Он сказал все это очень быстро и очень тихо, но Ревенко прекрасно
расслышал и понял каждое слово.

- А мы в "Солнечном береге", - сообщил между тем Арсюша, - номер
четыреста тридцать семь, третий корпус, четвертый этаж. Телефона, правда,
нет.

- Пожалуй, нам пора, - сказал доктор, - очень приятно было познакомиться.
***

Как только они скрылись в толпе, Лиза вздохнула:

- Ужас какой! Мало того, что у девочки роман с человеком, который...

- Который - что? - тут же встрял Арсюша, переводя любопытные глаза с мамы
на Глеба.

Полковник вытащил из кармана несколько купюр и протянул ему:

- Купи, пожалуйста, себе мороженое и сок, а нам с мамой по чашке кофе.

- Я все не донесу, - обиделся Арсюша, - не хотите при мне Машку
обсуждать, так и скажите, сплетники!

- Мы не собираемся обсуждать Машу, - успокоила его Лиза, - просто Глеб
устал, нес тяжелые сумки. А я - дама. Поэтому мороженое и кофе лучше купить
тебе. Там дают поднос, так что не волнуйся, ты донесешь.

Арсений, надувшись, отошел к прилавку.

- Лиза, ну почему "ужас"? Ну, роман у девочки. Она же совершеннолетняя,
рано или поздно такое происходит у всех. И что в том плохого? У них ведь с
этим Ревенко все серьезно, это сразу видно.

- Да, серьезно! - усмехнулась Лиза. - Они только познакомились, а она уже
живет у него. Но главное, родители вообще не знают, что она здесь. Ведь
Машина мама - моя близкая приятельница. Маша - единственный поздний ребенок,
родители дрожат над ней. А она наврала с три короба, сказала, будто
отправляется с подругой в Севастополь, а сама собралась сюда с
мальчишкой-красавчиком.

- Да ну?! А где же мальчишка?

- В Москве! Он задержался по каким-то своим делам, Маша приехала первая.
А у него случился аппендицит. И осталась она здесь одна, у нее вытащили
последние деньги, в общем, после всяких приключений она и познакомилась с
этим доктором. Глупо, конечно, морализировать, но понимаешь, я Машеньку знаю
с пеленок. Все-таки одно дело - мальчик-сокурсник и совсем другое...

Лиза нервничала и сбивалась. Глеб, слушая ее, думал о том, какая странная
получается цепочка: Ревенко - чеченец - Иванов - корреспондентка - Маша
Кузьмина. Все замыкается как бы на Маше и докторе. Но есть ли в этом
какая-нибудь логика? Глупо ведь думать, что эта влюбленная парочка, которой
дела нет ни до кого, причастна к убийству Иванова! С какого бока они связаны
с теми двумя, в пятнистых жилетах, бросившими труп в утренней роще?

- Глеб, ты меня слышишь? - обиженно спросила Лиза. - Почему ты молчишь?

- Да, Лизонька, я тебя внимательно слушаю, - виновато встрепенулся он, -
я не понимаю, почему ты так нервничаешь. Ревенко - хороший человек...

Тут подошел Арсюша с подносом, и они замолчали.

- Все обсуждаете Машку и ее хахаля? - мрачно поинтересовался он.

- Как ты сказал? - подняла светлые брови Лиза. - Хахаль?

- Ну, любовник, жених - какая разница? - Арсюша деловито принялся за
шоколадное мороженое. - Мам, ну будто я не заметил! Что ты на меня так