ней и схватила за ноги. Ампула выскользнула из рук.
не пострадает, - Галина Дмитриевна крепко обхватила сестру и чуть не
повалила ее, - поймите наконец, я приношу несчастье, только что в прямом
эфире мне об этом напомнили еще раз, и больше нельзя тянуть!
повязку просочилась кровь. Сестра с тоской подумала, что ей придется еще
долго возиться с женой политика, и вряд ли она сумеет урвать хотя бы
пару часов сна до утра.
ее руки, - ничего страшного не происходит, все будет хорошо.
мне смертный грех, и жалости я не достойна!
трудом удалось вырваться и дотянуться до пульта. Она сумела нажать сразу
все кнопки вызова, и через минуту в палату вбежал дежурный врач,
санитары, Галину Дмитриевну скрутили, укололи, уложили, сняли повязку,
обработали рану на лбу. Сестре было велено оставаться рядом. Засыпая,
больная продолжала бредить, а когда затихла, стал слышен слабый нежный
звон. Сестра осмотрела палату и обнаружила под кроватью мобильный
телефон, спрятанный в тапочке.
детях. Им придется расплачиваться, очень скоро и очень страшно.
просто послушать, что еще скажут. Однако на том конце провода
почувствовали неладное и положили трубку.
ответить, кому принадлежал голос, мужчине или женщине. Он был какой-то
бесполый, для мужчины слишком высокий, для женщины слишком низкий.
Глава 19
ярко освещенной 16-й улице, от здания посольства к Каролин-стрит, к
стоянке такси, - теперь тебе ясно, что ты никто? Даже это решение ты не
можешь принять самостоятельно. Кумарин все решил за тебя. Теперь очередь
Макмерфи. Будет потеха, если твой друг Билли откажется тебя принять! Ты
скажешь: ?Билли, спаси меня! Я провалился. Я должен лететь в Москву, я
знаю точно, что меня там арестуют, а потом расстреляют?. А он рассмеется
тебе в лицо, похлопает по плечу и ответит:
приступ паранойи?.
прогуляться до стоянки такси на Каролин-стрит. Это было разумно,
поскольку Григорьев выпил водки.
любил этот город. Прямые пронумерованные стрит с юга на север, и строго
перпендикулярные, с запада на восток, авеню, разбивали административное
сердце Америки на идеально ровные квадраты и прямоугольники. Летом
невыносимый влажный зной, зимой промозглые ветра с реки Потомак. Конные
памятники генералам на перекрестках, мокрые и блестящие под косым
дождем, подсвеченные ночными огнями, почему-то напоминали голливудские
ужастики и навевали мысли об оживших мертвецах.
нейлоновой куртке. Обдавая нестерпимой вонью, он гремел мелочью в
жестянке, тряс войлочными косичками, вытравленными до желтизны, под цвет
куртки. Белые оскаленные зубы сверкали на черном, как вакса, лице.
бегал вокруг Григорьева, хватал за рукав, заглядывал в глаза. На куртке
была эмблема совместного советско-американского космического полета
?Союз-Аполлон?, пересечение двух флажков - звездно-полосатого и
красного, с серпом и молотом.
монету в двадцать пять центов. Но нищий все пританцовывал рядом,
бормотал, напевал, вонял, путался под ногами и на просьбы отвязаться не
реагировал. Вдруг Григорьев расслышал нечто знакомое: ?Расцветали яблони
и груши, поплыли туманы над рекой..."
чисто, без акцента. А вдоль кромки тротуара медленно ехала полицейская
машина.
малейшую агрессию, он тут же затеет драку, тебя заберут в полицию, а ему
дадут убежать. Нет, ерунда. Кому и зачем это нужно? Глупая случайность.
При чем здесь ?Катюша?? Откуда он так хорошо знает русский?"
башенками на крышах, и Григорьев побежал, помчался, разрывая лицом косые
нити дождя. Зонтик вывернулся наизнанку. Полицейская машина не
остановилась и не прибавила скорости. Нищий отстал, но громко, мерзко
засмеялся вслед.
собраться с мыслями. Что, собственно, произошло? Резидент предложил ему
уйти к американцам, то есть стать подлым предателем? Или благородным
героем, нелегалом? Бред. Слова ничего не значат, эмоциональные оценки не
работают. Кумарин решил использовать его в своей хитрой игре. Ведь
правда, державные старцы скоро помрут, и вместе с ними рухнет прогнившая
система. Придут молодые прагматики, бодрые, амбициозные, лишенные
всякого почтения к дряхлой маразматичке Идеологии. Кумарин хочет
вписаться в их ряды. Ему нужны свои люди в ЦРУ, чтобы контролировать
денежные потоки с запада на восток, на развал системы социализма, и
обратно, с востока на запад, на частные банковские счета энергичных
прагматиков, которые возьмутся осуществить благое дело развала. Стало
быть, за предложением резидента не кроется никакой ловушки? Допустим,
что так. Теперь Макмерфи. Он начнет ломаться, как барышня, повторяя:
?Может, не надо? Может, все не так страшно?"
Кумаринский агентурный ?балласт?. Правда, тут есть одна хитрость.
Григорьев никогда не сдавал Макмерфи своих, то есть сотрудников КГБ,
работавших за рубежом под дипломатическим или иным прикрытием. Он
предпочитал ?светить? людей типа Скарлатти, граждан Америки или Западной
Европы, завербованных КГБ. Так ему было проще. Так оставался в душе
укромный уголок, чистый и светлый, где обитала слабенькая, но пока
живая, вера в собственную порядочность, куда он мог иногда забиться,
спрятаться от самого себя, когда становилось совсем уж гнусно.
нелегалы, внедренные главным образом не в государственные, военные и
разведывательные, а в экономические структуры. Это в определенном смысле
подтверждало серьезность намерений резидента. Он расчищал себе
пространство для маневра. Готовясь к глобальным переменам, он стремился
сожрать побольше чужих пешек и ферзей, чтобы продвигать вперед свои
фигуры.
такси свернуло на Борроу авеню, - в принципе да. Но его это скорее
порадует, чем насторожит?.
окошко в пуленепробиваемом стекле, разделявшем салон.
карман плаща за бумажником. Его там не было. Его не оказалось ни в
пиджаке, ни в портфеле. Счетчик высвечивал сумму в десять долларов.
Пошарив по карманам, Андрей Евгеньевич с трудом набрал восемь мелочью.
шоферу, высыпая монеты в его ладонь, - вот все, что есть. Если вы
подождете, я... - Он вдруг запнулся и застыл с открытым ртом. В зеркале
он увидел Клару.
опущена, пальто распахнуто. В руках ни зонтика, ни сумки. Ничего.
Впервые за их короткую совместную жизнь внезапное появление жены вызвало
у Григорьева целую бурю живых эмоций: радость оттого, что можно взять у
нее два доллара и расплатиться с таксистом, страх, потому, что она
должна в это время находиться на службе, завтра у нее выходной,
послезавтра утром он летит в Москву. Уходить следовало сегодня, этой
ночью. Резидент успел рассказать ему, что Клару уже обработали, пока
правда мягко. Ее попросили быть бдительной, наблюдать за мужем, чтобы не
дать ему запутаться, сбиться с пути.
тянуть, - посоветовал Кумарин.
часть сотрудников советского посольства, Клара задрала голову,
посмотрела на их темные окна на десятом этаже.
долларов, - успокоил Григорьев шофера, приоткрыл окно и громко окликнул
Клару.
стремительно, словно он позвал на помощь, потом, не задав ни единого
вопроса, протянула шоферу деньги.
Клара, когда они вошли в лифт.
конце рабочего дня.