Чтение 40–й страницы книги ~Пришельцы~

— Подними кладовщика или ломай замки, если ключей нет, — напустив вальяжный вид, быстро сказал полковник и отключился: за дверью уже стучали ботинки физика…

Этот пятидестилетний мудрый человек бегал, как молоденький опер, поскольку был тем самым редким исключением из всех призванных физиков, способных к оперативному мышлению и действию. Если бы не его излишняя горячечность, молодой порыв — вещи, конечно, исправимые, — его можно было уже сейчас рекомендовать как преемника. Заремба держал его кандидатуру в уме, про запас и никогда не называл имя физика, зная, что начальство начинает морщиться при одном упоминании кого-либо из ученых-призывников, когда речь заходила о выдвижении на руководящие посты. Меркулова следовало открыть как козырную карту в самый подходящий — и единственный! — для него момент.

Физик принес еще одну папку — с газетами, — разложил, рассортировал по столу, а одну сунул под нос, ткнул пальцем в художественную заставку тонированный квадрат с мелкими кружочками и звездой с асимметричными лучами.

— Как думаете, что это?

— Заставка, — пожал плечами Заремба, силясь сохранить равнодушие. Не хватало текста — закрыли дырку.

— Верно. Только заставка эта — схематичный разрез ядерного реактора, пояснил Меркулов. — А такой звездочкой обозначается взрыв и рождение сверхновой звезды — это в астрономии.

— И что же означает этот ребус?

— Аварию на Ленинградской АЭС. Смотрите, самый длинный луч звездочки указывает на слово «Санкт-Петербург». Приложите линейку и посмотрите.

Он приложил, посмотрел, вчитался в статью, где упоминался Санкт-Петербург — ни слова об атомной станции и вообще об энергетике, просто лирическая зарисовка.

— Ну, это еще не предмет для таких заключений! — Заремба намеренно небрежно откинул газету. — Может быть простым совпадением.

Физик терпеливо положил перед ним еще три газеты, сложенные так, что на всех выделялся этот заштрихованный квадрат с кружками и звездой.

— По теории вероятности — да, возможно, — прокомментировал он. — Даже то, что одна и та же заставка используется сразу в четырех газетах. Даже то, что все эти газеты выпускаются в академгородках четырех разных областей и датированы числами одной прошлой недели. И это совпадение допускаю! Меркулов ткнул пальцем в квадрат, изображенный в газете, лежащей посередине. — Допускаю, что случайно длинный луч звезды указывает на прогноз погоды в Санкт-Петербурге. Согласен даже с тем, что 16-17 июля там ожидается низкая облачность и грозовые дожди, как здесь написано.

— А сегодня какое?

— Сегодня пятнадцатое!

— А есть, что ты не допускаешь? — оторвавшись от стола, спросил Заремба. — Что не укладывается в теорию вероятности?

— Есть! — почти радостно воскликнул физик и пришлепнул к столешнице еще одну газету, изрядно потрепанную. — В теорию вероятности не укладывается то, что уже произошло. Случайным быть не может уже свершившийся факт.

В газете Новосибирского академгородка за 1986 год была напечатана точно такая же заставка. И длинный луч звездочки указывал на телепрограмму, точнее, на дату — 26 апреля, почему-то выделенную красным шрифтом.

Это была дата Чернобыльской трагедии. Заремба глянул на число, когда была выпущена газета — за неделю до события! — встал, допил пиво из бутылки, поставил ее на окно за портьеру.

— Эти газеты… Ты сам собрал?

— Нет. Два дня назад их привез один… чудак из Новосибирска.

— Почему чудак?

— Потому что специально приехал ради этого в Москву. И прорывался ко мне через наши заслоны целых полдня.

— Подлинность газет проверял?

— Разумеется.

Заремба открыл еще одну бутылку — язва все сильнее грызла желудок…

— Информация любопытная… Но все это смахивает на…

— На запланированную диверсию, — жестковато перебил Меркулов. — Я сразу же запросил материалы по всем текущим мероприятиям на Ленинградской АЭС, в том числе по профилактическим и научным. Оказывается, и в самом деле на втором энергоблоке производится эксперимент по скоростной перезарядке ядерного реактора. Идет с двенадцатого числа. О всех экспериментах нам должны сообщать и поставлять научные материалы еще на стадии планирования. Материалов не дали, скрыли даже сам факт!.. Но самое интересное, Александр Васильевич, что авторы научного эксперимента совершенно посторонние люди. Некая научно-изыскательская фирма «Нейтрон». На какие деньги существует, пока неясно. Работает там группа физиков-ядерщиков, исследуют положение дел на АЭС, изучают зарубежный опыт производства ядерного топлива, выдают рекомендации. По их плану эксперимент заканчивается как раз в ночь с шестнадцатого на семнадцатое. Все материалы здесь, — физик похлопал папки. Но требуется доскональное изучение.

— Остановить эксперимент можно? Без последствий?

— Мы проработали такую возможность. Сегодня утром, до девяти часов, еще не поздно. При условии, если операторы работают по графику.

— Оперативные мероприятия проводили?

— На станции нет нашей агентуры, — слегка замялся Меркулов. Обставляли Ново-Воронежскую, считали, что положение на юге опаснее, чем на севере. Из-за Кавказа…

— За это потом спрошу! — обрезал полковник. — Что сделано конкретно по Ленинградской?

— Там внедрен агент питерскими коллегами, но ориентирован на контроль за ядерным топливом и отходами. По моей просьбе его подключили к наблюдению за ходом эксперимента. Информация идет каждые три часа.

— Что еще?

— Установлено наблюдение за ядерщиками из фирмы «Нейтрон». Вчера провели литерные мероприятия в помещениях их офиса, — по-военному доложил физик. Там у них чувствуется напряженная атмосфера, постоянно заседает группа контроля за ходом эксперимента. Приезжают и уезжают какие-то люди, личности которых пока не установлены. Но есть фотосъемка…

— Дай сюда!

Меркулов точно выбрал папку, вынул фотографии — около десятка, но сняты всего четыре человека в разных ракурсах. Качество как всегда не очень, поскольку переданы по фототелеграфу. Заремба перебрал их, перетасовал, как колоду — портреты мужчин возраста от сорока до шестидесяти, не знакомые, ничем не примечательные лица…

— Надо показать их ученым мужам твоего профиля, — порекомендовал он. Тем, кто часто ездит на конференции, симпозиумы. Меня интересует, есть ли здесь зарубежные светила-атомщики. Если есть — полную информацию. — Сделаем, — пообещал физик. — Но я никого тут не узнаю…

— Пусть это сделает кто-нибудь другой, — перебил полковник. — Ты полетишь в Питер.

Он еще раз перебрал снимки и взгляд неожиданно зацепился за портрет мужчины с черточками на высоком лбу.

— Погоди, а что это у него? — неожиданно для себя вздрогнул Заремба и боль в желудке мгновенно пропала.

— Не знаю, — пожал плечами Меркулов. — Кажется, плохое качество печати…

— Нет, это хорошее качество печати!На лбу у него кровеносные сосуды в форме буквы «V». Похоже? Латинской «V»!

— Похоже, — без интереса бросил физик. — Когда мне вылетать в Питер?

Заремба вскочил и скорым шагом, как недавно Меркулов, забегал по кабинету.

Потом сел за стол, сгреб в кучу газеты.

— Что ты спросил?..

— Когда мне в Питер?

— Сейчас, — полковник глянул на часы и ткнул клавишу селектора. — Я объявил «Грозу». Возьмешь под полный контроль атомную станцию, остановишь эксперимент.

— А кто… будет руководить операцией? Вы или Выхристюк?

— Ты! Сам! От начала до конца!

— Но обычно же Выхристюк… Там же будет…

— Отставить!

— Что же вы?.. Там же начнется скандал!

Полковник потряс головой, взял себя в руки, переходя на цыганский тон:

— Рома! Дорогой! Если ты в состоянии усмирить ядерную реакцию, какой-то драный скандал чиновников уж всяко усмиришь!.. А к утру и я прилечу, займусь этой фирмой. Интересная фирма! Должно быть, совместная. Например, с внеземной цивилизацией. Кое-что проверю и прилечу.

Дежурный опер доложил, что «Гроза» собралась и готова к действию.

Заремба выключил аппарат и уловил в воздухе запах озона…

Наверное, аэродром для бывшего пилота Леши Ситникова вызывал тоЗтько положительные эмоции и приятные воспоминания. Но вжившись в роль бойца незримого фронта, став агентом, он научился сдерживать себя, хотя в докладе его чувствовался неукротимый восторг.

— Нашел я, где они «логово» устроили, — сиял Витязь. — Вентиляционную шахту нашел!

Наземных сооружений нет, за исключением ангаров, но и они закопаны в сопки. Там пусто и сыро, стены блестят…

Все облазил за ночь, полез на сопку, чтобы день пересидеть, и чую, откуда-то жареным кофе напахнуло… Выход шахты замаскирован камнями, — он указал точку на карте. — Все они здесь! В сопке скорее всего бывший командный пункт, туда сходятся все коммуникации! Наши умели маскировать мимо пройдешь и не заметишь: сопка как сопка, даже трава нигде не примята. Если бы не кофе….

— Охранная сигнализация есть?

— Видеокамер я не нашел пока, но ночью аэродром сияет, если смотреть в прибор ночного виденья. Вдоль всей полосы и рулежных дорожек инфракрасные излучатели. И «логово» все освечено! Фейерверк!

— Солнечных батарей на полосе, конечно, уже нет?

— Ни одного осколочка. Все успели прибрать.

— Как же ты выходил на полосу, если все освечено?

— Ночью же гроза была, дождь, — объяснил бывший пилот. — Так сверкало!

Я и рискнул. Все равно у них помехи были, да в таком ливне и камеры ничего не снимут. А солнечные батареи они подключают к кабелям посадочных огней. Самих фонарей-то нет, но разъемы сохранились, и видно, что ими пользовались. Один так обгорел, когда батареи замкнуло. И трава вокруг обгорела.

— Значит так, Леша, больше не рискуй, — заявил Георгий. — Найди удобное место и только наблюдай. Больше ничего от тебя пока не требуется.

— Не бойся, я их не спугну…

— Я не этого боюсь. Не хочу рисковать тобой.

Витязь заблестел глазами, не сдерживая чувств.

— Накрыть их надо, Петрович! Пока не разбежались! Кто их знает, что у них на уме?

— Вот когда узнаем, что у них на уме, тогда и накроем! — успокоил Поспелов. — Пока наблюдай и все.