Чтение 40–й страницы книги ~Река Хронос-2~

слова, которые я хотела бы сказать наедине.

- Татьяна, сейчас не время для приличий. Считай, что господина
Берестова в нашем дворце нет.

- Вы правы, бабушка, - сказала Татьяна с детским торжеством. - Этого
человека нет. Это фантом.

Коля не счел нужным возражать, унижаться в глазах спесивых
аристократок.

- Господин Джорджилиани, - сказала Татьяна, - просит моей руки.

- Какая глупость!

- Совсем не глупость, бабушка, в наши дни. Вахтанг происходит из
грузинской княжеской семьи...

- Ах, милая, - сказала императрица, подходя к трюмо и открывая
стоявший там пузырек с нюхательной солью. - Каждый второй грузин - князь.
У них слишком много князей для такой маленькой нации.

- Мы завтра же уедем в Грузию, - сказала Татьяна, - с утра.

- Ты глупа, - после короткой паузы сказала императрица. - Но я тебя
не неволю. Я, конечно, желала бы увидеть твою свадьбу иной...

- Подождите! - не выдержал Коля. Не потому, что Татьяна была нужна
ему, но в решении княжны был нонсенс, подтверждающий гнилость и смерть
романовской династии: с какой легкостью великая княжна бросается в объятия
проходимца, забыв о своем долге перед династией.

- Не надо слов, - сказала императрица, строго поглядев на Колю. - Ты
свободна, Татьяна. Можешь поступать, как тебе вздумается.

Татьяна поцеловала бабушке руку и вышла из комнаты, бросив через
плечо торжествующий взгляд на Колю - как бы получая развод от
опостылевшего мужа.

- Ну и что вы скажете? - спросила императрица, когда за Татьяной
закрылась дверь.

- Она пожалеет об этом.

- Глупости. Я не об этом. Откуда мы знаем, пожалеет она или нет? Я о
сроке, который установил ей Джорджилиани.

- Я не понял вас.

- И очень жаль. Завтра, сказал Джорджилиани, они уезжают в Грузию.
Завтра утром. Вы спрашивали о том, насколько обоснованна моя тревога о
завтрашнем нашем аресте и препровождении в Симферополь. Как видите - мы
получили доказательство.

- Это могло быть совпадением.

- Даже если вспомнить, что поручик Джорджилиани - начальник караула?

- Это еще ничего не доказывает. - Коля уже понимал, что императрица
права.

- Упрямый юноша! - сказала императрица. - Не вздумайте говорить с
поручиком - вы сделаете еще хуже.

- А я и не намеревался, - сказал Коля, который только что хотел
сделать именно так.

- Тогда подождите меня здесь, я напишу записку адмиралу.

Пока императрицы не было, Коля имел возможность подумать. Он подошел
к трюмо.

На полочке стояло множество пузырьков с духами, эссенциями, мазями -
Коля не разбирался в них, но взял один небольшой флакон, чтобы сделать
приятное Раисе. Он еле успел положить флакон в карман, как вернулась
императрица.

- Я надеюсь, - сказала она, - что адмирал прочтет его сегодня.

- Через три часа, - сказал Коля.

- Даже если вам придется разбудить его.

- Хорошо, ваше величество, - сказал Коля.

Мария Федоровна привлекла Колю к себе, он послушно наклонился, и
императрица поцеловала его в лоб, затем оттолкнула сухой теплой рукой и
перекрестила.

- Не сердитесь на старуху, - сказала она. - Вы хороший мальчик.

Колю проводила горничная Наташа. Коля обнял ее в коридоре и
поцеловал. Наташа засмеялась, переведя дух:

- Потерял княжну, взялся за меня?

- Дура, - сказал Коля, - у тебя грудь красивее.

Коля уселся в машину, снял фуражку, надел папаху. Ефимыч поднял
брезентовый верх - но все равно дуло так, что Коля перелез на переднее
сиденье. Конверт был без надписи. И заклеен. Хороший мальчик - поцелуй в
лобик, - а ведь не доверяет!

- В Севастополь? - спросил Ефимыч.

- Через Ялту, - сказал Коля. - Я хочу на минутку заехать в Ялтинский
совет.

- Поздно уже, десятый час, - сказал Ефимыч. - Нету там никого.

- Посмотрим, - сказал Коля. - Посмотрим - и дальше.

- Бензина мало, - сказал Ефимыч. - И опасно.

- Ты с солдатами разговаривал? - спросил Коля.

- Они поручиком недовольны.

- Это я знаю! - сказал Коля. - А насчет завтрашнего дня ничего не
говорили?

- Нет. А что? Завтра они сменяются.

- Хорошо, хорошо. Ты поскорей поезжай.

- Поскорее нельзя - фары слабые, дороги темные. За войну знаете какие
ямы на шоссе стали? У нас в штабе на той неделе Сидоров, вечная ему
память, в такую яму угодил - мотор под откос.

- Это когда интендант погиб?

- Два интенданта.

Коля велел остановить мотор в двух кварталах от Ялтинского совета,
который занял - цепь совпадений - дом городского суда. Потом пошел к
зданию. Некоторые окна были освещены, люди толпились у входа, переминались
с ноги на ногу на холоду. Коля надвинул пониже папаху и решительно
направился к входу.

Он знал уже - революционный опыт накапливается быстро, - что в места,
куда тебе входить не положено, надо входить так, словно положено. Никаких
сомнений.

- Вы куда, гражданин? - спросил его голос.

Коля не оборачивался и не видел хозяина голоса.

- Мне Мученика нужно, - сказал Коля. - Товарища Мученика.

- Какого там еще Мученика? - рявкнул голос.

- Елисея Борисовича, - откликнулся другой голос, изнутри здания. -
Только он уехал в Севастополь. Час как уехал.

Коля не осмеливался обернуться, потому что в Ялте он мог быть
известен - с гимназических времен. Он топтался в дверях, мешал проходить.

- А завтра он будет? - спросил Коля, незаметно перемещаясь в темноту.

- Эй, Хачик, завтра он будет?

- Завтра он должен быть. Как же завтра без него? - Снова смех. Потом
какой-то строгий голос - совсем уж издали - оборвал неуместный в
революционном учреждении смех:

- Ну, раскудахтались, воины! На весь свет кричать будете? Кто там
Мученика спрашивает?

- Я завтра приду, - сказал Коля и быстро пошел прочь в надежде, что
за ним не побегут.

В самом деле не побежали.

Он быстро шел к автомобилю по берегу речки, и веселый гул скоро
перекрыл голоса, доносящиеся от Совета.

- Поехали в Севастополь. По крайней мере я узнал, что они на завтра
что-то планируют.

На этот раз новая случайность задержала Беккера. Машина не пожелала
заводиться. Ефимыч руки себе оторвал, крутя ручку стартера, потом Коля
сменил его - в переулке, где они остановились, было совсем темно. Ефимыч
достал фонарик и открыл капот. Он ушел с головой внутрь, и из мотора
доносились лишь его приглушенные ругательства. Потом он вынырнул из мотора
и сказал:

- Полчаса придется погодить, никак не меньше.

- А нельзя короче?

- Откуда я знаю, господин Берестов? - обиделся Ефимыч. - Ну откуда я
знаю? Буду стараться.

Было жутко холодно. Шинель продувало насквозь.

- Я тогда вниз спущусь, - сказал Коля, - в кафе посижу.

- В каком кафе?

- Во <Франции> - это ближе всего.

Когда Лидочка вернулась из ежедневной прогулки к платану и поужинала
в небольшом кафе возле гостиницы, где ее уже знали, и жена хозяина сама
делала ей яичницу с ветчиной, она раскрыла <Свободную Тавриду> в надежде
увидеть если не упоминание об Андрюше, то хотя бы какую-нибудь ниточку к
розыску его. Скоро месяц, как Лидочка ждет его, не смея отойти от платана,
у которого она изучила каждую морщину коры.

Лидочка разулась, надела шлепанцы - незаметно для себя она обросла
каким-то добром: и книжками, и бельем, и новой юбкой, и теплыми ботиками,
- если теперь придется уезжать, без чемодана не обойтись. Как раз вчера
Лидочка побывала в магазине Тарасова и купила там вполне приличный, из
натуральной кожи, варшавский чемодан, небольшой и даже элегантный. А
сегодня собралась приобрести под цвет чемодана ридикюль, который
присмотрела в лавке на набережной.

Усевшись в кресло, Лидочка начала проглядывать газету, внимательно,
не пропуская ни строчки, - все равно некуда спешить. Теперь до десяти она
никуда не двинется, а в десять они будут с портье Георгием Львовичем пить
кофе - он его сам заваривает в швейцарской.

Газетные новости были обычными - к ним Лидочка уже привыкла: споры в
Петроградском Совете, перемещения во Временном правительстве, Керенский -
новый военный министр... Никаких сведений о бесследно пропавшем вожде