Чтение 40–й страницы книги ~Мне не больно...~

За ужином Бен постарался молчать, хотя это было не так просто: его
соседом оказался автор "Дяди Пети". Утолив первый голод, знаменитый детский
писатель тут же начал разговор о том, какой должна быть литература для
подрастающего поколения. Когда Бен был вынужден признать, что в детстве
читал исключительно сказки Гауфа и повести Бернетт, его собеседник,
сочувственно взглянув на отставшего от жизни иностранца, принялся
пересказывать сюжет второй части приключений милиционера дяди Пеги. На этот
раз страж порядка проходил службу в рядах РККА, что должно было тонко и
ненавязчиво привить детям любовь к родным и любимым народом советским
вооруженным силам. При этом мэтр не упустил возможности присовокупить, что
поэму Гатунского, равно как и иные его произведения, дети читать не будут.

С последним Бен охотно согласился, в остальном же оставалось лишь
время от времени кивать и говорить "оу!". Впрочем, господин Колонков не
доставил излишних хлопот: писатель предпочитал беседовать о собственном
творчестве, мало интересуясь державой, откуда прибыл его новый знакомый.

Внезапно, когда дело уже дошло до торта, в прихожей послышался звонок.
Гости переглянулись.

- Лапшин, товарищи! - предположил кто-то.

- Лапшин! Лапшин! - поддержал целый хор голосов. Все заулыбались.

Хозяйка вышла на минуту и вскоре вернулась, причем не одна. В комнату
вбежал невысокий толстенький человек в расстегнутом пиджаке и со сбитым на
сторону галстуком. Оказавшись в столовой, он произнес "миль пардон!", долго
жал руку Афанасию Михайловичу, заодно успев облобызать ручки нескольких
дам, сидевших поблизости. Наконец он был усажен за стол, после чего с
истинным вдохновением занялся котлетой по-киевски. Гости переглядывались.

- Ну, что нового в Столице? - поинтересовался кто-то.

- А? - вскинулся толстячок. - Миль пардон, дожую... Я как раз спешил,
чтобы рассказать... Афанасий Михайлович! Товарищи! Я такое узнал...

Гости продолжали переглядываться, а кое-кто - и перемигиваться.
Очевидно, товарищ Лапшин уже успел приобрести вполне определенную славу.

- Да! - Лапшин, отхлебнув из бокала, откинулся на спинку стула. -
Потрясающие новости! Скандал! Даже не скандал, а целый эль скандаль! Только
прошу - между нами, антре-ну, так сказать...

Дружный хор тут же пообещал хранить полное молчание. Толстячок,
дожевав очередной кусок котлеты, наскоро промокнул рот салфеткой и начал:

- Вчера... Представляете... Узнаю, что столичная милиция объявила
розыск. Причем чрезвычайный и как раз на праздники!

- Карманника ищут, - предположил кто-то, очевидно, предвидя реакцию
гостя. Тот хмыкнул:

- Я тоже подумал было - карманника, но, естественно, переговорил с кем
можно... Вы же знаете, кое с кем я, так сказать... В общем, ищут не
карманника, а молодого человека лет двадцати двух, особо опасного
преступника...

Над столом пронесся вздох разочарования.

- Ага! - вскинулся Лапшин. - Я тоже подумал - обычная история. Но дело
в том, дело в том...

Он перевел дыхание и окинул замолкнувших слушателей хитрым взором,
предвкушая эффект:

- Этот человек умер. Шестнадцать лет назад! И теперь его ищут по
фотографии, переснятой с памятника!

Реакция, как и ожидал рассказчик, была бурной, но неоднозначной.
Преобладали смешки и реплики типа: "Эка загнул!" - Вот-вот, - кивнул
Лапшин, подождав, покуда шум стихнет, - я тоже, знаете, в вампиров не
поверил. Интересно, признаться, стало... Так вот, я выяснил: фамилия этого
человека - Косухин. Он погиб в двадцать первом году, в Гражданскую войну
был партизаном в Сибири. Сейчас на него объявлен всесоюзный розыск...

Тон рассказчика был столь уверенным, что собравшиеся притихли,
недоуменно переглядываясь. На обычную столичную байку это уже не походило.

Бен слушал говорливого гостя, отвернувшись. На душе было скверно:
Джонни-бой попал в переплет. Он молил Творца, чтобы Чиф не вышел из убежища
до его возвращения. Путаница с двумя Косухиными объяснялась просто: кто-то
явно не хотел привлекать внимание к Тускуле. Искали человека, похожего на
похороненного когда-то красного партизана, для местной милиции этого вполне
достаточно...

- Ну вот, - удовлетворенно продолжал Лапшин, - это, так сказать,
начало...

- А что, и продолжение будет? - послышался голос какого-то скептика.

- Ну, если дамы пожелают... Миль пардон... - Рассказчик грызнул
недоеденную котлету, отхлебнул вина и перевел дух. - Да-с... В подобном
происшествии не было бы ничего необыкновенного, признаться. Как говаривал
Гоголь: "Такие происшествия бывают. Редко - но бывают". Но дело в том, что
все это проделки тайной организации...

Вновь послышался гул, но еле слышный. Рассказчик вступил на опасную
стезю.

- Представьте себе. Оказывается, вот уже год наши славные органы ищут
какую-то котерию с очень характерным названием: "Вандея". Этакие шуаны,
товарищи! Главным там некий Владимир Корф, из петербургских Корфов...

- Позвольте, - перебил его чей-то голос, - Володя Корф? Сын поручика
Корфа, Михаила Модестовича? Но ведь его... То есть он умер...

- Ничуть! Корф бежал из мест не столь отдаленных и теперь заправляет
этим комплотом... Вот-с... Деяния у них следующие: шпионаж, разумеется,
листовки всякие - это понятно. Но вот что интересно: они дом украли!

- По бревнышку разобрали? - поинтересовался тот же скептик.

- Дом полярников помните? Мы тогда еще думали: что там такое
случилось? А оказывается, они его вместе с фундаментом выкопали и куда-то
перевезли...

Тут уж Бен не выдержал и улыбнулся: судьба Дома полярников ему была
известна лучше, чем господину Лапшину.

- Там они прячут всяких врагов народа, которых спасают от ареста. Ну
и, естественно, всюду посылают своих агентов, чтобы делать всякие мерзости.
Говорят, к празднику собирались отравить водопровод, но им помешали...

- Слава богу! - усмехнулся Бердяев.

- Напрасно не верите! Мне точно сказали: собирались отравить
водопровод. И еще... Поговаривают... - тут Лапшин перешел на оперный шепот,
- что у этой "Вандеи" есть такая микстура, что мертвецов оживляет...

- Товарищ Лапшин, здесь дамы! Такое - и на ночь! - возмутился кто-то.

- Пардон, пардон... миль пардон... Я просто хотел пояснить... Они
этих... воскрешенных... хотят по улицам пустить, чтоб паника поднялась. Ну
а на том, которого разыскивают, эту микстуру как раз и проверили...

Пока гости шумно переговаривались, кто с усмешкой, а кто с видом
достаточно озабоченным, Бен напряженно размышлял. Опыта агентурной работы
молодой человек не имел, но Лапшин показался ему обычным провокатором,
которого посылают для выявления излишне доверчивых обывателей. Однако байка
Лапшина была все же излишне сложной для простой провокации. На всякий
случай Бен запомнил: "Вандея", Владимир Михайлович Корф, сын поручика
Корфа...

- Афанасий Михайлович, вот вам готовый сюжет, - заметил лирический
поэт, обращаясь к хозяину, - в Столице высаживается нечисть и начинается
шабаш. Упыри и ведьмы с Мефистофелем во главе.

- Думаете, МХАТ поставит? - Бертяев вновь усмехнулся, но как-то не
особо весело. - Такой сюжет тянет на целый роман. А я, знаете, не
романист...

Разговор вошел в обычную колею. Бену пришлось снова выслушивать
соображения автора "Дяди Пети" о патриотическом воспитании советской
молодежи. Впрочем, это не мешало ему, время от времени вставляя непременное
"оу!", обдумывать увиденное и услышанное. Компания, собравшаяся у Бертяева,
его разочаровала. Не то чтобы эти люди были плохи, но вступать в настоящий
контакт с кем-либо из них он бы не решился. Странная мысль посетила Бена:
хозяин дома словно специально пригласил эту публику, чтобы пояснить ему, не
знающему здешней жизни, кое-что важное. Это "кое-что" Бен уже понял: с
этими людьми говорить не о чем. Очевидно, прочие столичные литераторы были
им под стать...

...После ужина мужчины удалились на лестничную площадку покурить -
странный обычай, весьма Бена удививший. Не желая отставать от остальных,
молодой человек храбро достал папиросу, прикурил и сделал одну затяжку.
Второй не понадобилось: Бен проглотил горькую слюну, поклявшись, что не
будет курить даже в целях конспирации. Впрочем, теперь можно было стоять в
общей толпе и слушать. Погасшую папиросу он держал на отлете, стараясь на
нее даже не смотреть.

Лапшина окружили, и он охотно пересказывал свою жуткую историю.
Слушатели недоверчиво качали головами, пытаясь вышелушить зерно истины из
услышанной дичи. Лапшин пожимал плечами и клялся, что люди, рассказывавшие
ему о загадочной "Вандее", обычно не шутят.

- А может, вам это специально сообщили? - предположил кто-то. -
Знаете, этак и до революции делали, пускали слушок...

- Да за кого вы меня! Да как... - От возмущения Лапшин даже подавился
воздухом.

- Вы не обижайтесь, - продолжал скептик, - просто, знаете ли... Я был
знаком с Корфами. Отец Володи был не поручик, а штабс-капитан, он пропал
без вести в девятнадцатом. А Володя погиб несколько лет назад, родственники
получили извещение. В подобном ведомстве не путают...

- Ну... не знаю, - немного смутился Лапшин, - но ведь, миль пардон,
дыма без огня не бывает. По-моему, то, что Бухарин оказался шпионом, куда
более невероятно, чем какая-то микстура для оживления...

Упоминание опального редактора "Известий" заставило всех замолчать:
разговаривать о подобном, даже за папиросой, было нежелательно.

Бен, увидев, что публика начинает возвращаться в квартиру, с
удовольствием выбросил окурок, представив себе физиономию сестрицы при
известии о его знакомстве с никотином. Он уже собирался уходить, когда
заметил Бертяева, который о чем-то оживленно переговаривался с всезнайкой