продолжающееся на сотнях запыленных граней. Плывущие в пространстве
огоньки; некоторое время Луар стоял, покачивая факелом и вдыхая особенно
сильный здесь запах старых благовоний. Это сердце Башни... Он кожей
чувствует, что попал в самое ее сердце - но ему нужен мозг. Факел скоро
догорит, пора отправляться...
развороченные ниши - вероятно, вскрытые тайники. В глубине одного из них
сидел скелет, и остатки капюшона падали на костяной лоб. Луар отшатнулся,
наткнувшись на взгляд пустых глазниц. Сторож? Пленник? Жертва Мора?
носком сапога и с усилием распахнуть.
огромный стол, и все кругом завалено бумагами - осклизлыми, позеленевшими,
смятыми, как палая листва. Никто не помнит уже, кем именно учинено
разорение - то ли озверевшие горожане здесь хозяйничали, то ли сами
служители ворошили свой же архив... Во всяком случае, бургомистр может
спать спокойно - на этих гнилых клочках, что устилают здесь пол с гнилыми
же остатками ковра, никто и никогда не прочитает имени его непутевого
тестя.
повыше, осмотрел гладкие, без единой щели каменные стены.
собственной мечущейся тени. - Я его сын и имею право... Я единственный
наследник.
почесывая каменную тушу Башни. Поднял руку выше; провел снова - наугад,
без надежды.
еле удержавшись на ногах. Гладкая стена обнаружила одну щель, потом
другую, потом желобок, потом квадратную дверцу, которая без скрипа
качнулась в сторону.
навстречу запаху и темноте. Но теперь у его страха не было свидетелей - и
потому Луар позволил себе искусать до крови без того запекшиеся губы.
сомнения, пережил бы еще много лет и событий - если бы сын Фагирры не
явился, дабы получить наследство Ордена.
за догадливость, потому что архив оказался не тронут ни плесенью, ни
гнилью, ни водой; Луар воткнул факел в кольцо на двери, трясущимися руками
вытащил содержимое тайника, сел на пол и уложил драгоценные бумаги себе на
колени.
на каждого - Магистр, если только это был Магистр, отличался дотошностью и
педантизмом. Возможно, часть этих сведений позволяла поддерживать в Ордене
железную дисциплину... Сколько людей в городе и окрестностях отдали бы
правую руку за возможность бросить все это в огонь?
удостоились хранения в архиве... Огромная толстая бумага с золотым уголком
- "Перечень наиболее страшных преступлений против Священного Привидения
Лаш"... Луар присвистнул - первым в списке значилось "незаконное
присвоение магического дара, совершаемое особой, такового дара не
имеющей..."
приближенный к интересующему нас лицу, оказался чрезвычайно легок в
управлении... Он трус и боится силы, он несчастен и тянется к мягкости...
достичь желаемого... его имя - Эгерт Солль."
размашистая подпись, в которой легко угадывались буквы "Ф", "А", "Р"...
что осталось ему от отца. От настоящего отца.
заклятье... Его отец... приемный отец... как его называть?!.. был
заклят... Наказан за что-то, за убийство на дуэли...
Книга? Книга среди архивных бумаг?
явно побывала в огне, и случилось это не двадцать лет назад, а, может
быть, все сто... Сколько же лет этому хламу...
половину ее - но пощадил заглавие, нарисованное тщательно и замысловато.
посмотри, ты же говорил, что ЭТОГО больше нет!..
найдешь обратного пути...
оставит ее во вскрытом тайнике на потеху плесени... И архив он тоже
заберет с собой. Он должен успеть...
Башни, дожидаются свидетели - подозрительный лейтенант, приставленный
бургомистром в шпионы, хмурый каменщик и, кстати, безумный старик, и кто
знает, где предел его безумию... Луар решил, что заберет самое важное,
остальное бросит.
долой... Стопка донесений, старых и новых, безжалостно смятая, втиснулась
в голенища - края торчали, пришлось выбросить половину...
предусмотрительный лейтенант, не желавший связываться ни с бургомистром,
ни с господином Эгертом, ни тем более с госпожой Торией Солль, установил в
проломе свечу.
ухитрилась увидеть его всего лишь два раза, хоть и провела в подворотне
напротив несколько долгих дней.
наверное, не только в одежде моей, но и в глазах проявились бездомность и
неуверенность, потому что однажды меня остановил красно-белый патруль и с
пристрастием поинтересовался, уж не бродяжничаю ли я. К счастью, я сумела
возмутиться столь живо и достоверно, что стражники, поколебавшись,
оставили меня в покое. Забившись в какую-то щель, я долго переживала свой
страх; с бродягами в городе не церемонились, здесь любой нищий имел
более-менее жалкое пристанище - одна только я все еще сопротивлялась
судьбе и не спешила наниматься в служанки.
меня серьезно задуматься о будущем. Оно, это будущее, представлялось в
трех радостных картинах: во-первых, я могла последовать завету Флобастера
и найти работу в какой-нибудь харчевне; этот путь был, между прочим, не
так уж плох, потому что прилежная служанка рано или поздно заработает себе
новую сорочку, башмаки и платье с оборками, а тогда можно попытать счастья
и устроиться горничной в приличный дом, а там выйти замуж за лакея - и
жить себе до старости в сытости и довольстве. Во-вторых, дело шло к лету -
а летом в деревнях страда, и везде требуются молодые здоровые руки, пусть
неумелые, но зато голодные и потому согласные трудиться от зари до зари. А
потом, осенью, в деревнях играют свадьбы - опять-таки, молодая работница,
если она не косая и не хромая, имеет шанс получить в мужья жизнерадостного
крестьянского парня...
наверняка вел в никуда, он связан был с болью и унижением - и назывался
"борьба за Луара".
возлюбленный и в мыслях не имел меня оскорбить - он не прогонял меня и не
отталкивал, он не сказал мне ни единого грубого слова... Доказательства
отвергались с порога и опять-таки мной: он не гнал меня - он попросту меня
не заметил. Лучше бы он сподобился на оплеуху - это, по крайней мере,
стоило бы ему хоть каких-то усилий... Всякий раз подобный спор
заканчивался проклятием и забвением самого Луарового имени - однако
проходили несколько часов, и беседа с собой начиналась по новой.
было не так уж много. Я перебирала слова, сказанные нами друг другу, как
скряга перебирает драгоценные камни в своем сундучке. Я восстановила в
своей памяти сцену, которой никогда не была свидетелем - как мать бьет
Луара и с проклятием выгоняет из дому. Всякий раз эта сцена виделась мне
по-новому, но всякий раз я испытывала одинаковые угрызения совести.
женщине, обожавшей своего мужа и сына и в одночасье лишившейся того и
другого. И это после тех страшных испытаний в молодости - казалось бы,
судьба могла бы и пощадить... Не бить дважды по одному и тому же месту...
сына не отрекалась. Интересно, что бы сказала я через двадцать лет, если б
узнала, что наш с Луаром мальчик - на самом деле отродье, скажем, Хаара?