четырем сидевшим напротив неопределенной национальности людям. Андреев
откуда-то узнал, что бедняга сидит здесь уже неделю, заморозив
радиатор. Мы устроили сбор, подсчитав оставшиеся деньги, и вручили
изумленному шоферу двадцать шесть тугриков - сумму, достаточную, чтобы
прокормиться дня четыре.
дотягивать до Сухэ-Батора, хотя без содрогания трудно было даже
подумать о леденящей тьме снаружи.
склонам и вершинам отдаленных гор чернели пятна леса. В длинных лучах
мощных фар поземка крутила сухой снег - по темной дороге неслись
хвосты серебрящейся пыли. Глухо и неверно маячили стены скал,
огражденные столбиками обрывы уходили в черную, зияющую тьму. Стекла
кабины стали обмерзать. Не оборудованные никакими отеплителями, они
все больше мутнели и белели, несмотря на все усилия мои и Андросова,
протиравших их почти с отчаянием. Свет фар отражался в тысячах блесток
на стекле, и дорога становилась невидимой, как я ни напрягал зрение и,
наваливаясь грудью на руль, ни приближал лицо к стеклу. Пришлось
сдаться, раскрыть боковые стекла, и лютый ветер жгучими ножами
ворвался с обеих сторон в кабину. Стекла прояснились, но мы стали
быстро замерзать, гораздо быстрее, чем рассчитывали.
заметался светлыми бликами по гладкой пластмассе руля. Светящиеся
шкалы и стрелки приборов потухли. В обледенелой кабине звонко
резонировал мотор: машины лезли на длинный под(r)ем. От морозного ветра
медленно застывали левая рука, плечо, левая щека.
повороте дороги сноп света отразился от задка крытой машины. Большие
белые цифры "МЛ-50-39" сказали нам, что это "Дзерен". Впереди стоял
"Смерч". Пронин копался в машине, а Эглон подсвечивал ему фонариком.
сменю и поеду.
Лукьянова, принявшая шарообразную форму от накрученных без числа
одежд.
огромной шубе, приобретенной им в Улан-Баторе.
приглушенный обмотанным вокруг рта шерстяным платком. Я заглянул под
платок - живые темные глаза нашей путешественницы бодро поблескивали.
Василий Иванович (Андросов) совсем почернел, а вы посинели...
сколько уж времени едем, будто на открытой машине... Отсюда я теперь
поведу, замерз, терпежу никакого нет больше. Садитесь, Иван Антонович,
они догонят!
стараясь поскорее доехать до гостиницы в Сухэ-Баторе.
соснового леса. Иногда одинокое дерево четко обрисовывалось в лунном
свете, и радостно было увидеть родную сосну после многих дней,
проведенных среди голых гобийских камней.
потянулась мертвая белая равнина, я почувствовал, что больше не могу.
Андросов остановил машину, и я сделал несколько пробежек взад-вперед
по дороге. Наши машины не подошли, Андросов по слабости не мог
разогреваться гимнастикой, и мы понеслись дальше. Не больше тридцати
километров тянулась равнина перед Сухэ-Батором, но из-за мороза и
плохой дороги она казалась бесконечной. Наконец появилась полоса
редких огоньков вдоль берега Орхона, под темными сопками. Мы долго
стучались в гостиницу и ставили во дворе машину, но наших так и не
было. Пришлось держать мотор разогретым. Кто знает, не придется ли
тащить на буксире какую-нибудь из наших машин.
теплыми. Свободных коек оказалось много, но мы с Андросовым не
ложились, не в силах отойти от большой горячей печки, к которой мы
точно приросли спинами. Меня долго колотил озноб. Едва живой от
усталости Андросов повалился на койку прямо в дохе, а я все стоял у
благодатного черного железа. Еды не оказалось - все продукты были на
"Дзерене". С усилием я заставил себя выйти во двор и прогреть
"Дракона", потом взял стул и сел у печки, раздирая слипавшиеся веки.
Куря одну цигарку за другой, я боролся со сном, сулившим гибель
машины.
скрыв луну, в темной восточной части неба ярче засветились звезды. С
машинами, без сомнения, случилось что-то серьезное. Я подошел к койке,
взял свой шарф, стараясь не разбудить задремавшего Андросова, и
тщательно оделся, решив ехать назад, за полуторками. По самым точным
расчетам, машины не могли быть далеко - не больше сорока километров -
полтора часа ходу по неважной дороге.
чтобы открыть ворота. На улице послышался гудок и шум машин. Я
выскочил навстречу, увидел "Дзерена" и от души обрадовался. Тут же
выяснилось, что Андрееву не хватило бензина, он стал ждать в лесу и
едва не заморозил машину, так как Пронин под(r)ехал с большим
опозданием. Мотор "Смерча" и так плохо работал, а остывший, и вовсе
отказал в заводке. Два часа бились, разложили костер, нажгли свечи,
таскали "Смерча" на буксире, пока наконец удалось завести.
гостиницу, добыли кипятку и основательно закусили. Даже Андросов в
первый раз поел с аппетитом. Путешествие пошло ему на пользу - он
вдруг почувствовал себя лучше, чем все последние дни. Моторы мы решили
подогревать остаток ночи, но я был сменен с вахты и мгновенно уснул.
аварий с машинами на только что пройденной нами трассе.
некуда - таможня начинала осмотр лишь в девять часов. Но до границы
оставалось всего восемнадцать километров, и все нетерпеливо рвались
перебраться на родную землю.
стояли в окружении массивных лиственниц, и вихрем обрушились с
длинного спуска прямо к монгольской таможне. Цирики, проверив наши
паспорта и узнав, что экспедиция выезжает совсем, сердечно попрощались
с нами, пожелав нам снова приехать в их страну. Мы пожали им руки,
уселись в машины. Еще несколько километров пути через зеленый и
веселый сосняк...
попадались советские машины с грузами для Сухэ-Батора. Таможня,
пограничники и таможенники, строгие во время проверки и приветливые
после ее окончания, первыми встретили нас. Затем железная дорога -
гудки паровозов, рельсы, склады...
дома русского поселка. Вдали гладкой белой лентой вилась река Селенга.
Мы почувствовали себя уже дома.
неслыханное палеонтологическое богатство гобийских межгорных впадин.
Перед нами встала новая задача - взять эти богатства, заставить их
служить науке.
сравнены с серьезным промышленным предприятием - добычей руды или
другого полезного ископаемого. Размеры скелетов "средней величины"
динозавров - пятнадцать-шестнадцать метров при весе ископаемого
окаменелого костяка в несколько тонн. Самые крупные
динозавры - зауроподы, остатки которых тоже были найдены экспедицией
1946 года, достигают двадцати пяти метров длины, и костяки их весят
уже по нескольку десятков тонн.
породы - работа настолько трудоемкая, что длится годы, и поэтому на
Свержин Владимир
Роллинс Джеймс
Роллинс Джеймс
Ильин Андрей
Посняков Андрей
Контровский Владимир