Чтение 40–й страницы книги ~Пока молчат оракулы~

Сосисками торгует в подземном переходе!..

- ...до чего дожили, а? Управдом вчера подходит, так и так, мол,
давай освобождай жилплощадь... В честь чего это, спрашиваю. А у него
глазки во все стороны шныряют. Жильцы, говорит, на вас жалуются. Не
нравится этим сволочам, что я по утрам разминкой на детской площадке
занимаюсь! Пример, мол, плохой подросткам подаю всеми этими приемчиками
каратэ... А где мне еще заниматься?! Я же должен быть постоянно в
спортивной форме, как огурчик!..

- ...порой думаешь: на хрена я всю свою сознательную жизнь, за
мизерную зарплату, лямку тянул?! Чтобы потом вместо благодарности люди мне
в лицо плевали?! Да если даже потребуется им опять армия, то увольте -
теперь уже штафирок я защищать не пойду! Пусть хоть вторжение инопланетян
будет!..

Неизвестно откуда, появился Аксель. Он выглядел еще более оживленным,
чем раньше, и от него густо несло свежим запахом спиртного.

Быстро сориентировавшись, бывший разведчик подцепил в соседнем ряду,
буквально из-под носа у кого-то, пустой стул и устроился рядом с
Рамировым.

Тут же, словно все ждали только его, Акселя, появления в зале, на
помост поднялись люди в парадных генеральских мундирах, сопровождаемые
приветственным ревом и овацией, и слет был открыт.

Во вступительном слове секретарь Комитета экс-милитаров коротко
остановился на текущем моменте. Момент, сказал он, был острым и
напряженным. Общество враждебно настроено по отношению к своим бывшим
защитникам, которые, не щадя жизни и здоровья, стояли на страже...

В этом духе оратор продолжал изливаться еще минут пятнадцать. Время
от времени его выступление прерывалось дружными аплодисментами.

Потом слово было предоставлено наиболее выдающимся ветеранам.

Мужчина средних лет с пустым рукавом поведал с трибуны, как жестоко
обидели, отменив пенсию, его, заслуженного человека, инвалида второй
группы, всю свою жизнь честно посвятившего... ну, и так далее, тоже на
четверть часа...

Худощавый титуляр Героя Сообщества кратко, но эмоционально рассказал,
как на бирже труда ему предложили переквалифицироваться в мусорщики, а
Хрустальный Крест оставить в качестве игрушки для будущих внуков...

Бывший прапорщик поплакался аудитории, что на дверях его квартиры
хулиганствующие подростки с одобрения матерей регулярно пишут похабные
слова...

Потом трибуной завладел некто из старших офицеров и предложил
милитарам не сносить оскорблений и нарушения их конституционных прав, а
отвечать, образно выражаясь, ударом на удар... Ему хлопали особенно долго.

На этом торжественная часть слета оказалась исчерпанной и была плавно
переведена президиумом в менее официальные рамки.

На трибуне оказался бывший командир ракетного дивизиона, в свободное
от службы время сочинявший стихи на армейскую тематику и даже неоднократно
печатавшийся в дивизионной многотиражке. Суровым, командным голосом он
стал чеканить:

Не утешит селектор казарму застенчивым вальсом...

Ночью он прохрипит: "Батарея, тревога!" и "Марш!"...

Мы похожи на ангелов, пропахших полынью и ваксой,

Маскирует сияние касок стальных камуфляж.

Зал притих. У наиболее чувствительных наворачивались слезы на глаза.
А ракетчик все рубил воздух ребром ладони: "Целомудренны мы - только
скатки нам виснут на шеи... На губах - горький вкус отсыревших в дожде
сигарет... Целомудренны мы: убивали мы только мишени, репетируя старты в
квадрат уходящих ракет"...

Выступили и другие таланты из "бывших". Они пели под гитару и под
фонограмму, демонстрировали отрывки из спектаклей на военную тематику и
даже казачью пляску.

Наконец, духовой оркестр из отставных военных музыкантов заиграл
"Походный марш", присутствующие вскочили и вытянулись по стойке "смирно".

Был объявлен пятнадцатиминутный перерыв, после которого намечалось
"военно-спортивное шоу" с разбиванием кирпичей головой, демонстрацией
приемов рукопашного боя и метанием кинжалов.

Толпа дружно повалила в буфеты, оставляя под стульями и в проходах
между рядами груды пустых бутылок и пивных банок.

Рамиров уже намеревался было потихоньку исчезнуть с этого странного
мероприятия, предполагая, что едва ли ему удастся выйти таким способом на
Бригадира. Вербовка в Легион должна осуществляться где-то в другом месте,
думал Ян, а фарс в виде "слета ветеранов вооруженных сил" мог служить
только официальным прикрытием нелегальной деятельности Комитета - уж
слишком по-дурацки он проводился...

В вестибюле его, однако, перехватил парень с красной повязкой на
рукаве.

- Лейтенант Бикофф? - осведомился он, почему-то озираясь по сторонам.

- Да, а в чем дело?

- Вас просят подняться на второй этаж. - Тон "просьбы" не допускал
никаких возражений. - Комната номер двадцать пять...

Не успел Рамиров поинтересоваться, кому он мог бы понадобиться, как
парень исчез в толпе.

Ян надел шапочку "оракула", но предупреждения об опасности не
услышал.

В конце концов, я ничего не теряю, рассудил он и двинулся по узкой
лестнице наверх. При входе на второй этаж стояли несколько дюжих молодцев
с повязками. Они внимательно поглядели на новенькую карточку Рамирова,
которая была прикреплена к лацкану его куртки, но ни слова не говоря
пропустили его - видно, уже были соответствующим образом
проинструктированы.

Происходящее нравилось Рамирову все меньше и меньше.

В двадцать пятой комнате, за столом, уставленным всевозможной
электроникой, сидел не какой-нибудь громила с бритым затылком и
волосатыми, испещренными татуировками на армейскую тему, руками, как это
можно было предположить, а интеллигентного вида человек в очках, в строгом
костюме с галстуком. Откинувшись на спинку кресла он с видимым
наслаждением читал, судя по обложке, "Историю" Тацита.

При виде Рамирова он приподнялся и изобразил учтивый полупоклон.

- Ах, это вы, господин филд-лейтенант! - воскликнул он так, будто
последний раз они виделись давным-давно. - Так вот вы какой! Очень, очень
приятно познакомиться... Видите ли, у меня к вам одно сугубо
конфиденциальное дело. Не будете ли вы добры присесть?

Рамиров сел в предложенное мягкое кресло, но отказался от
предложенной сигареты.

- Не секрет, что Комитет ветеранов вооруженных сил нуждается в
постоянном притоке умных и компетентных кадров для решения... гм...
различных задач, - продолжал человек в очках. - В то же время многие
бывшие военнослужащие испытывают определенные затруднения с устройством на
работу, поскольку это сопряжено с некоторым... мм... ухудшением
социально-психологического климата в нашем обществе. Вот, скажем, вы...
Где вы работаете в настоящее время?

Рамиров признал, что нигде. Как старый гончий пес, он уже чуял, что
идет по следу того зверя, за которым охотился.

- Ну, а как вы относитесь к... мм... определенным государственным
структурам, ответственным за роспуск вооруженных сил? - настойчиво
интересовался собеседник Рамирова.

Главное сейчас было - не переиграть.

- Вы имеете в виду ЮНПИС? - прямо осведомился Рамиров.

Человек в очках стал вертеться, как лещ на раскаленной сковородке,
стараясь выражаться одними только намеками.

Рамиров довольно невежливо, как и полагается казарменному грубияну,
прервал его и изложил свою позицию. ЮНПИС он всегда ненавидел тихой
ненавистью. К сожалению, обстоятельства пока не позволяли ему реализовать
эту ненависть на практике, но, видит бог, попадись ему ночью в темном
переулке кто-нибудь из этих сволочей...

- Отрадно, отрадно, - перебил его человек в очках и задумчиво пожевал
губами. - Приятно убедиться, что мы не ошиблись в выборе. Что же, с нашей
стороны мы могли бы предоставить вам возможность участвовать в борьбе за
историческую справедливость. Тем более, что нам очень нужны люди,
обладающие такими боевыми навыками и опытом, как вы... Остается лишь
надлежащим образом оформить наше, будем надеяться, взаимовыгодное
сотрудничество.

Рамирову было предложено проследовать в комнату номер тридцать
восемь, где "сотрудники Комитета" выполнят все необходимые формальности.

Интересно, что это был за тип, размышлял Рамиров, поднимаясь на
третий этаж мимо очередного заслона охранников и шагая по пустынному
коридору. Ясно только одно: это не Бригадир. Не стал бы сам Бригадир
Легиона так подставляться...

Комната под номером 38 обнаружилась в самом конце коридора,
изогнутого в форме буквы G. Рамиров постучал в дверь, услышал изнутри:
"Кам ин" - и вошел.

Комната была погружена в полумрак из-за того, что окна были зашторены
толстыми черными портьерами. За длинным столом, накрытым, как и стол
президиума на "слете", каким-то штандартом, располагались пятеро в
армейских мундирах. В центре комнаты стоял одинокий стул.

Один из людей, сидевших за столом, с погонами полковника, молча
указал Рамирову на стул, и не успел тот последовать этому приглашению, как
дверь за его спиной опять открылась, в комнату вошли два крепких парня с
уже знакомыми повязками и, широко расставив ноги, обосновались в тылу у
Яна.