Чтение 40–й страницы книги ~Встреча через века~

- Но и ты мог бы поступить так же.

- Нет, я не рожден космонавтом. На один день я отправился если не в
космос, то в преддверие его, и с меня достаточно этого. Судьба Керри, Чарли,
Владимира навсегда отвратила меня от космических путешествий. Я земной
человек, Мария, и всегда буду таким. Не всем доступна радость исследователя.
Я решил поступить самым простым рабочим на какой-нибудь завод. Найдется же у
них неквалифицированная работа. И буду учиться с самого начала. Люций
говорил, что я проживу еще сто лет или немного меньше. Времени достаточно,
Волгин говорил с горечью. Это не ускользнуло от Мельниковой. Она жалела его
от всего сердца, но чем могла помочь ему?

- Человек обладает замечательным свойством привыкать к обстановке, -
сказала она только для того, чтобы что-нибудь сказать. - Ты привыкнешь, и
жизнь покажется тебе не такой уж мрачной.

- Конечно! - ответил Волгин обычным тоном. - Я сегодня просто в плохом
настроении. Идем! Пора завтракать.

После своего пробуждения Волгин уже месяц жил на Кипре. И все, кто был с
ним, также не покидали острова. Иэйа должен был скоро улететь на Цереру, где
его ожидал присланный за ним космолет. Никто не хотел расстаться с фаэтонцем
раньше времени.

Иэйю полюбили все. Да и нельзя было не полюбить этого мудрого, доброго,
полного влекущего обаяния человека. И Волгин, несмотря на весь свой
пессимизм и скептическое отношение к факту своего выздоровления, все же был
благодарен фаэтонскому ученому за спасение своей жизни.

Иэйа ежедневно тщательно исследовал Волгина, но никому ничего не сообщал
о своих выводах. И его никто ни о чем не спрашивал: если будет нужно, он сам
скажет.

До отлета ракетоплана на Цереру остался один день.

И в то самое время, когда Волгин разговаривал с Мельниковой, решившейся
наконец рассказать ему об отлете своих товарищей на Грезу, в доме, где все
четыре года жил Иэйа, шел другой разговор, непосредственно касающийся
Волгина.

Сидя на низком "диване", Ио, Люций, еще два врача и Мэри с ужасом
слушали, что говорил им фаэтонский ученый.

Казавшийся бесстрастным голос Иэйи произносил слова, от которых холодный
пот выступал на лицах слушателей.

Это было так неожиданно и так непереносимо страшно...

- Действие "Черного блеска", - говорил Иэйа, - в общем аналогично
действию других радиоактивных веществ. Но оно имеет свои особенности.
Лучевое влияние на человеческий и всякий живой организм нам совершенно ясно.
Летаргия, вызываемая "Черным блеском", не может принести вреда человеку. Она
только выключает его из жизни на тот или иной срок. А затем человек
пробуждается вполне здоровым, даже еще более здоровым. И вы видели на
примере Волгина, что наш вывод был правильным. Любой другой человек на его
месте продолжал бы жить, как будто никакого перерыва и не было. Но мы не
учли, и я только теперь понял это, что Волгин не обычный человек. Он был
мертв почти две тысячи лет по вашему счету.

Затем его воскресили. Это не могло не сказаться на самом веществе его
нервных волокон, особенно на веществе спинного мозга. Не понимаю, как мы
могли забыть об этом. Он проснулся внешне здоровым, но только внешне. Я
тридцать дней слежу за ним. Мне сразу не понравились некоторые симптомы,
которые я обнаружил в его нервной системе. Они незаметны, только наши
приборы фиксируют их. Идет непрерывный и грозный процесс. И против него не
существует никаких средств.

Может быть, их найдут в будущем. Волгин обречен, и его нельзя спасти.

- Значит, смерть?

- К сожалению, хуже. Но, может быть, он сам, когда вы сообщите ему всю
правду, предпочтет смерть.

- Что его ждет?

- Полным паралич. Он сможет прожить несколько лет, но только в совершенно
неподвижном состоянии. Я не знаю, каковы моральные нормы, которых
придерживаются люди Земли в таких случаях. У нас избавляют человека от
ненужных страданий. Как поступить, дело ваше.

- Когда это должно случиться?

- Не могу ответить точно. Частичный паралич, думаю, начнется не позднее,
чем через два месяца. Когда наступит полная неподвижность, я не знаю.

Молчание нарушил один из двух врачей, присутствовавших при разговоре:

- Значит, по-вашему, ничего нельзя сделать?

- Вы не знаете его причин, как не знаем этого и мы, это не обычный
паралич. Он вызван "Черным блеском" и особенностями организма Волгина. Я
знаю уровень вашей медицинской науки. С любым видом паралича вы справились
бы. Но не с этим.

По-моему, сделать ничего нельзя.

3 Волгин вернулся на Ривьеру, в дом Мунция. С ним были Мария, Владилен и
Мэри.

Волгин чувствовал себя прекрасно. Прогрессирующий процесс, обнаруженный
Иэйа, еще никак не проявлял себя.

Волгин был весел, часами играл с маленьким Дмитрием, и казалось, что его
покинули все мрачные мысли о будущем.

Он привязался к своему тезке, и тот платил ему такой же привязанностью.

Двухлетний ребенок уже свободно владел речью, его начали обучать чтению,
письму, арифметике. И Волгин мог непосредственно наблюдать, с какой
легкостью и быстротой современные дети постигали все то, что дети его
времени узнавали к восьми, девяти годам.

Волгин снова вернулся к мысли совершить наконец поездку по Земле, которая
откладывалась уже столько раз, и при активном участии своего друга с
увлечением разрабатывал маршрут.

- А меня ты возьмешь с собой? - спрашивал Дмитрий.

Волгин вопросительно смотрел на Мэри, которая, едва сдерживая слезы,
утвердительно кивала головой. Она хорошо знала, что все эти планы
несбыточны, что Волгина нельзя никуда отпускать. Если он будет настаивать на
отъезде, придется искать предлог, чтобы задержать его. Дом Мунция должен был
стать последним местом пребывания Волгина на Земле. Отсюда он вернется в
павильон острова Кипр или... Но даже про себя Мэри не решалась докончить
фразу.

Она жила в напряженном состоянии постоянного ожидания. Каждое утро при
встрече с Волгиным она боялась заметить признаки, о которых говорил Иэйа. Но
дни шли, а грозные симптомы не обнаруживались.

И все же Мэри знала, что фаэтонский ученый не мог ошибиться.

И те, кто был посвящен а тайну, так же не сомневались в правильности
диагноза. В Верховном Совете науки шли горячие споры.

Мысль, что можно попытаться найти средство излечения в процессе самой
болезни, сразу была отвергнута. Против нее категорически выступал Люций. Он
заявил, что считает совершенно невозможным подвергать Волгина такому
жестокому испытанию. И за исключением немногих все согласились с ним.

Для членов Совета вопрос состоял в том, стоит ли говорить Волгину о
грозящей ему участи или нет, предоставить ему самому решить свою судьбу или
распорядиться ею без его ведома.

Ученые были поставлены в трудное положение. Пациент в настоящее время
совершенно здоров и не помышляет о смерти. Нависшая над ним опасность была
единственной в своем роде и не угрожала больше никому. Да и сам пациент был
человеком, находящимся на особом положении.

Естественно, что решающее слово принадлежало Люцию. Остальные высказывали
только свое мнение.

Вся эта дискуссия терзала сердце Люция нестерпимой мукой. Он не
сомневался ни одной минуты, что Волгина ожидает смерть. Памятные слова
Волгина, сказанные в ответ на поздравление Ио, продолжали звучать в ушах
Люция, тот тон, которым это было сказано, не оставлял надежды. "Не с чем", -
ответил Волгин. Люций понял тогда, что Ксения была права.

Кто знает, может быть, этот неожиданный конец - благодеяние для Дмитрия
Волгина!

Люций жестоко раскаивался в том, что воскресил Волгина. "Великий" опыт
казался ему теперь преступлением. Он не мог больше продолжать эту дискуссию
и решил положить ей конец. Пусть неизбежное случится...

Он выступил и сказал:

- Для меня нет сомнения, чем все это кончится. Я знаю Дмитрия. Это
человек с сильным характером. Я сегодня же сам сообщу ему все. И если мои
опасения оправдаются... доверяете ли вы мне исполнить приговор?

- Верховный Совет науки поручает вам исполнить желание Дмитрия Волгина, -
сказал председатель.

Но сказать "сообщу ему" было легче, чем выполнить это. Три дня Люций не
мог решиться вылететь на берег Средиземного моря к своему сыну. Его не
торопили, хорошо понимая, какую тяжелую задачу он взял на себя.

Но Люций так и не решился на разговор с Дмитрием с глазу на глаз, он в
конце концов попросил Ио присутствовать при этом. Люций вызвал Волгина по
телеофу.

Ничего не подозревая, Волгин подошел к креслу телеофа. Он привычно
произвел вызов. Когда вспыхнула зеленая точка, нажал на нее.

Появление Ио он встретил с радостной улыбкой, но, посмотрев на Люция,
испугался:

- Отец! Ты болен?

Люций отрицательно покачал головой.

- Я здоров, - сказал он, - насколько это возможно. Я должен поговорить с
тобой, Дмитрий. Я считаю, что с тобой не нужны подготовительные разговоры.
Думаю, что не ошибаюсь. Скажи мне, ты не тяготишься жизнью?

Волгина удивил вопрос, особенно тон, которым он был задан. Люций говорил
каким-то деревянным голосом, точно повторял вызубренный урок. Ио с хмурым
лицом смотрел мимо Волгина.

- Почему ты меня спрашиваешь об этом? Если ты хочешь сообщить мне что-то
серьезное, говори прямо.

- Нет, я не могу! - воскликнул Люций. - Говорите вы, Ио.