Чтение 40–й страницы книги ~Сестра Земли~

- Едем!

Они заняли свои места в вездеходе. Баландин по радио сообщил на корабль
об их намерении. Со стороны Мельникова, находившегося у рации, никаких
возражений не последовало. Он только попросил держать связь со звездолетом.

Долго искать не пришлось. Ожидаемая просека оказалась совсем рядом, почти
напротив штабелей, и была достаточно широка для вездехода.

Белопольский остановил машину у первых деревьев.

Извилистая тропа уходила в темную глубину леса, лавируя между гигантскими
стволами. Слабый свет дня, вернее вечера, не проникал сквозь густую листву,
и в десяти шагах впереди уже ничего нельзя было рассмотреть. Дорога
скрывалась во мраке.

Баландин с волнением всматривался в просеку. Здесь проходили обитатели
планеты, ее хозяева. Они были естественными господами природы Венеры, как
люди были господами природы Земли. Существа, наделенные разумом и способные
к целеустремленному труду, всюду и везде были, есть и будут повелителями
природы. Пусть низка ступень, на которой находится сейчас разум обитателей
Венеры, пусть примитивны и грубы способы их труда, пусть отсутствует у них
техническая мысль, - это не меняет дела.

"Может быть, обитатели Венеры руководствуются инстинктом? - подумал
Баландин. - Может быть, их возня с деревьями подобна работе наших бобров? Не
творческий, а механический труд?"

Но он хорошо понимал, что какие бы хитроумные заключения ни делал, их все
опровергает факт находки линейки у кораллового острова. Она могла
принадлежать только обитателям Венеры. Создание измерительного инструмента
не доступно никакому животному. Оно требует математического мышления, пусть
самого примитивного. А математические понятия не могут возникнуть в мозгу,
лишенном способности к логическому умозаключению. Логика - привилегия
человека.

- Нет, это все-таки люди, - громко сказал профессор.

Казалось, Белопольский понял ход его мыслей. А может быть, он сам думал о
том же.

- Линейка не дает возможное сомневаться в этом, - ответил он. - Вы
обратили внимание на почву? Кажется, Борис Николаевич прав, и в лесу ливни
не страшны.

- Из чего вы это заключаете?

- Разве вы не видите, как вытоптана трава в лесу? А от леса до штабелей
никаких следов нет. На открытом месте ливни восстанавливают свежесть травы,
а в лесу они не оказывают такого же действия.

Белопольский включил скорость, и вездеход медленно двинулся вперед.
Ширина дороги была едва достаточна для машины. На каждом шагу приходилось
работать рулями поворота

Чем дальше, тем темнее становилось вокруг. Густая заросль кустарника,
переплетенного белыми травами, вплотную окружала машину. Исполинские стволы,
словно колонны, поддерживающие оранжево-красный свод, поднимались высоко
вверх, ограничивая кругозор со всех сторон. Едва вездеход сделал первый
поворот, деревья словно сомкнулись позади него. Берег исчез из виду. Куда бы
они ни посмотрели, всюду была темно-красная стена, испещренная вишневого
цвета пятнами, окаймленная снизу оранжево-белой полосой

Белопольский и Баландин молчали, взволнованные и несколько подавленные
величием и грандиозностью картины непроходимого, девственного леса, по
которому шла их машина, - по единственному пути, проложенному существами еще
неизвестными им, но родственными, как родственны между собой мыслящие
существа всей необъятной Вселенной.

Не прошло и минуты, а мрак настолько сгустился, что пришлось включить
прожектор.

Ослепительно ярким, но чуждым и неуместным показался здесь электрический
свет. Сотни, а может быть тысячи лет стояли эти лесные великаны, и ни разу
луч Солнца не коснулся их. Привыкшие к мраку, они должны были возмутиться
этим не прошенным и дерзким освещением, нарушившим их вековой покой

Но растения не чувствуют и не возмущаются.

В немерцающем, белом свете с рельефной отчетливостью выступали из темноты
деревья, кустарники и странно неподвижная мертвенно-белая трава.

Ни малейшего движения... Мертвый покой...

И извилистым коридором уходила куда-то вдаль таинственная дорога.

Осторожно и медленно вездеход продвигался вперед. Следы его гусениц, ясно
видимые, налагали на пейзаж Венеры земное клеймо.

Что подумают обитатели планеты об этих следах, непонятных и загадочных
для них, когда, с наступлением ночи, пойдут этой дорогой, сотни раз
исхоженной ими? Поймут ли они, что это означает? Может ли прийти им в голову
мысль о посещении Венеры обитателями другого мира? Или, не видя звездного
неба, скрытого толщей никогда не расходящихся облаков, они не представляют
себе, что, кроме их планеты, существуют другие, что они не единственные
разумные существа во Вселенной?.. Но как могут они заподозрить самое
существование Вселенной, если никто из них никогда не видел ни Солнца, ни
звезд?.. Следы гусениц будут восприняты как следы неизвестного животного, -
только. И хотя до сих пор они не встречали таких животных, мысль о них
появится сразу.

Перед профессором Баландиным возникла картина. Во мраке ночи огромные
тени склоняются над следами, указывая на них друг другу, переговариваются на
незнакомом языке. Глаза пристально вглядываются в чащу леса, в поисках
неведомого зверя.

Он представлял их себе почему-то на двух ногах, с глазами, светящимися в
темноте зеленым огнем, как у хищных зверей.

Что если вот сейчас из темноты леса появятся его хозяева? Существа,
способные голыми руками (или чем бы то ни было заменяющим руки) передвигать
огромные камни, ломать деревья. Что если свет прожектора не напугает их?..

Что им стоит перевернуть вездеход, разбить стекла окон, сорвать дверцы?
Удастся ли перед гибелью предупредить по радио товарищей?

Баландин невольно бросил взгляд на рацию, желая убедиться, что она в
порядке.

Зеленый огонек индикаторной лампочки спокойно горел в темноте кабины. Вот
рядом с ним вспыхнул красный - сигнал вызова.

- Я слушаю, - обычным голосом сказал Белопольский.

- Приближается грозовой фронт, - сообщил Мельников. - И, по-видимому,
мощный.

- С какой стороны?

- С севера. Пока он еще далеко.

- Следите за ним. Как только ливень подойдет к реке, сообщите нам.

- Хорошо.

Несколько секунд Мельников молчал. Потом спросил:

- Где вы находитесь?

- В лесу.

- Может быть, лучше вернуться?

- Не успеем. Будет интересно и важно проверить....

Белопольский не закончил фразы. Красная лампочка на щитке рации погасла.
Это означало, что связь прервана.

- Очевидно, грозовой фронт исключительной мощности, - сказал он. -
Барометр Топоркова предупреждает о грозе за пятнадцать минут. Так рано
радиосвязь не прерывалась. Выходит, что сейчас воздух ионизирован с большой
силой.

Ни малейшей тревоги не слышалось в голосе Белопольского. Он говорил в
своей обычной манере, - словно сам с собой.

Баландин ничего не ответил. Да и что было отвечать? Вернуться на
звездолет они, действительно, уже не успеют. Оставалось надеяться на
крепость машины и защиту лесного купола.

Вездеход так же медленно продолжал путь.

В лучах прожекторов они видели все такой же лес, его характер не
изменялся. Тропа делала причудливые зигзаги, оставаясь все время одной и той
же ширины. Кустарник, переплетенный белой травой, по-прежнему подступал к
дороге плотной стеной.

Так прошло минут десять.

Внезапно Белопольский остановил машину. Несколько мгновений он пристально
всматривался в лес, потом протянул руку и выключил прожекторы.

- Смотрите! - сказал он почти шепотом.

После яркого света мрак показался Баландину особенно густым. Он закрыл
глаза, ослепленные внезапной темнотой. Через несколько секунд радужная
паутина на сетчатке глаз исчезла.

- Смотрите! - повторил Белопольский. - Что это?

Профессор посмотрел вперед и по сторонам, но ничего не увидел. Их
окружала плотная мгла.

- Куда же смотреть? - спросил он, не видя даже своего спутника. - В какую
сторону?

- Куда угодно, - ответил Белопольский. - Это всюду!

- Что "это"?

Ответа не последовало.

Баландин чувствовал, что его товарищ всецело захвачен зрелищем, которого
он сам еще не видит. Но постепенно глаза привыкли к темноте.

И вдруг он понял, что мрака нет.

С каждой секундой все ясней и отчетливей профессор различал стволы
деревьев. Странно дрожащий розовый свет освещал их. Он становился все
сильнее, но источника этого света нигде не было видно.

Посмотрев вверх, через прозрачную крышу вездехода, Баландин убедился, что
вершины деревьев скрыты во мраке. Освещены были только стволы. Кустарник и
дорога также были невидимы.

Потом он заметил, что сами стволы освещены по-разному. Одни из них были
видны только в нижней части, другие в средней, третьи представляли собой
странное зрелище половины дерева, освещенного с какой-нибудь одной стороны -
справа или слева, тогда как вторая половина оставалась невидимой.

Профессор с изумлением смотрел на эту картину, не зная, чем и как
объяснить ее, но внезапно догадка мелькнула в его мозгу: