Чтение 40–й страницы книги ~Откровение~

был дик, кровав, горяч, раскален? Остроконечные скалы сравняло злым
ветром, да и толпы народа, постоянно растущие, истоптали местность так,
что ни травы, ни куста, одни голые камни, да и те вбиты в землю по самое
темечко.

Томас тащился позади, калика вздрогнул, когда рыцарь обрадованно
заорал:

-- Вспомнил!.. Там... то есть тут, река должна быть. Я слышал, в
подземном мире течет река. Спик... э-э... Спикс... нет, Сникс...

-- Стикс? -- предположил Олег.

-- Вот-вот, Стикс! -- обрадовался Томас.-- Надо идти к ней.

-- В подземном царстве,-- сказал калика,-- кроме Стикса текут еще
реки Кокит, Ахеронт и Пирифлегетон, есть Стигийское болото, Ахерусейское
озеро...

-- Какое-какое? -- переспросил Томас подозрительно.

-- Ахерусейское,-- повторил Олег.

Томас долго шел молча, с недоверием посматривал на Олега. Калика
выглядел очень серьезным, и Томас наконец предположил недоверчиво после
долгой паузы:

-- Так и называется?

-- Точно!

-- Гм... Это от слова "рус"?

Теперь уже Олег сказал "гм", почесал в затылке, признался:

-- Был бы я патриотом, сказал бы "да". Но, думаю, что от другого
корня. Как и Ахеронт.

Томас наморщил лоб, старался проломиться через дебри звуков, а Олег,
хоть и жалел усилия друга, но почему-то уточнять не стал.

Томас снова долго думал. Калика слышал, как скрипят могучие рыцарские
мозги. Впереди из тумана медленно выступил пологий берег. Сильнее потянуло
смрадом. Здесь туман рассеивался, Томас увидел, что это не туман, а головы
и плечи, плотно стиснутых друг с другом людей. Глаза были устремлены в ту
сторону, откуда тянуло смрадом. Из темноты возникали новые фигуры.

Томас спросил с недоумением:

-- Чего это они?

Олег смотрел почти со страхом. Томас впервые видел сэра калику таким
растерянным.

-- Что-то стряслось? -- спросил он осторожно.

Сэр калика с трудом выдохнул воздух, запертый в груди. Мертвенное
бледное лицо дрогнуло, медленно пытаясь вернуться к жизни, но в глазах
оставалась великая растерянность.

-- Еще бы...

-- Что?

-- Столпотворение,-- прошептал Олег.-- Сколько народу, сколько
народу!.. Умом я понимал, но все равно -- такое узреть своими глазами...

Томас удивился:

-- Ты ж сам говорил, что человечество состоит не столько из живых,
как из мертвых!

-- Гм... Все равно это как кувалдой по голове. В прошлый раз было
совсем пусто. Одна-две души промелькнет, а снова камни, камни, камни...

Томас удивленно воззрился на калику. А тот, собравшись с духом,
двинулся вперед, постукивая посохом, словно проверяя прочность дороги.

Расталкивая души, благо толкаться с бестелесными нетрудно, они
пробились к самому берегу. Томас едва не падал от зловония. Река текла,
если текла вообще, желтым гноем. Он видывал на своем веку реки, что
выглядели такими же желтыми, но там несли ил и глину, а здесь зловонный
гной, и этого гноя столько, что не просматривался другой берег.

В ушах звенело от стонов, плача, криков. Томас стоял бледный, как
полотно. Калика тоже посерел, затравленно оглядывался. Похоже, вспоминал
уединенную пещеру.

-- Орк,-- пробормотал Олег.

-- Орк? Что-то знакомое.

Олег с недоверием покосился на Томаса:

-- В самом деле?.. Это римляне так зовут, а для греков он Аид. Кроме
названия различий нет.

-- Гм,-- сказал Томас в затруднении.-- Тогда я подумал о чем-то
другом. А что там блещет... такое прекрасное?

-- Потала. Потусторонний мир ариев. А тот огромный город и все дворцы
намного превосходят красотой и совершенством все, что есть на небе.
Странный народ, да?

Томас подумал, буркнул:

-- В Индии жарко. Потому они свой рай и загнали в подземный мир.
Прохлада как в погребе.

Из тумана над рекой медленно выступил загнутый нос челна, потом
показалась высокая костлявая фигура. Человек, лохматый и длиннобородый,
неспешно орудовал коротким веслом с широкой лопастью. Он был в грязной
хламиде, что смутно напомнила одеяние римского пиита, указавшего дорогу,
только у лодочника от одежды остались одни лохмотья. В широкие дыры
просвечивали изъеденные ржавчиной доспехи. Под коростой болезни, что жрет
металл, Томас не рассмотрел ни герба, ни девиза, к тому же лодочник, судя
по доспеху, из простых, человек благородного сословия и с веслом в руках
бы не горбился... Облепленная слизью лопасть опускалось в воду попеременно
то с одной стороны, то с другой, лодка двигалась так медленно, что Томасу
невыносимый смрад начал влезать уже и в уши.

Гребец сделал последний гребок, застыл, угрюмый, как скалы, а лодка
еще медленнее ползла к берегу, наконец ткнулась в берег. Томас не услышал
привычного скрипа, днище словно бы всползло на груду гниющего мяса.

Души кинулись к перевозчику с криками и плачем, на ходу протягивали
что-то мелкое, блестящее, Томас догадался, зачем покойникам кладут на
глаза медные монеты. Тех, кто не платил, лодочник свирепо бил веслом.
Несчастные кричали, падали, многие скрывались в смрадных волнах.

Томас проговорил дрогнувшим голосом:

-- Это что ж... все на этой лодке?

-- Дурость, да? -- предложил Олег, но Томас проигнорировал
предложение язычника охаять христианство, и Олег добавил,-- нет, есть и
другие дороги... Какие-то забыты, какие-то исчезли, но здесь ты не увидишь
ни славян, ни германцев... Англ, может быть, разве что...

Томас вздрогнул, когда косматый лодочник повернул к ним лохматую
голову, грязную и смрадную. Лицо, как старая груша, что побывала в костре,
багровые веки с лиловыми жилками, как раздутые слизни, а белки пожелтели и
стерли радужную оболочку, так что глаза лодочника выглядели слепыми. Томас
ощутил, как холод пробрал до мозга костей.

-- Смертные? -- проговорил лодочник хрипло, и от его скребущего
голоса сердце Томаса остановилось вовсе.-- Давно такого не было!.. Но вам
не пройти.... И даже не уйти!

Он медленно и обрекающе начал поднимать костлявую длань. Рука была
темной, с мозолями, язвами от частых брызг зловонной воды. Длинный темный
палец, весь в наростах, нацелился в грудь Олега. Томас выхватил меч,
готовый обрубить эту руку, раз уж калика снова впал в глубокие раздумья о
смысле жизни, но Олег лишь брезгливо отодвинулся:

-- Да тихо ты, бес.

-- Кто? -- грозно вопросил лодочник.

-- Бес,-- повторил Олег с отвращением.-- Был богом, демоном, духом, а
стал теперь бесом... Кому служишь? Томас, это Херон, он же Ур-Шанаби, Исто
Биз, Остап Синяя Рука... Знаю и другие имена, что и произносить неловко...
Впрочем, здесь не храм богини Лады, здесь все ловко.

Херон всмотрелся, Томас видел, как лицо страшного лодочника дрогнуло.

-- Кто ты?

-- Разуй глаза,-- посоветовал Олег.-- Или поплюй и протри.

Херон прорычал люто:

-- Кто ты, осмелившийся не пасть ниц?

Олег посмотрел под ноги, они стояли по щиколотку в зловонной жиже,
покачал головой:

-- Херон, да будет тебе. Ну служил одним, теперь служишь другим. Чего
стыдиться? Лодочники везде и всем нужны. Христиане, если присмотреться,
тоже вроде бы в чем-то люди... местами.

Херон посмотрел на Томаса, перевел взор недобрых глаз на Олега. Томас
уже начал дышать чаще, готовый броситься на помощь другу. Однако лодочник
отшатнулся. В нехороших глазах мелькнул гнев, изумление и, как показалось
Томасу, искорки страха:

-- Опять ты? И опять за бабами?

-- Да ладно тебе,-- сказал Олег с неудовольствием. Он покосился на
Томаса.-- Откуда только эти слухи берутся!

Херон смотрел с отвращением:

-- Я еще понимаю того троянца, ему никак не обойти было наш мир, или,
скажем, храбрый шумер, что спускался сюда ради своего дикого друга, но ты?
Опять ради какой-то ерунды! Либо как в прошлый раз, когда зашел, потому
что по дороге было. Или позапрошлый, когда хотел куда-то там дорогу
сократить... как, ты говорил, срезать...

-- Да ладно тебе,-- возразил Олег.-- Разве я один такой? Вон
сладкоголосый эллин ради жены спускался, два могучана тоже ради бабы...
помнишь, хотели жену подземного царя увести? Разве не ради ерунды? А один
вовсе ради собаки!

-- И что? -- возразил Херон.-- Жену вывести не удалось, из богатырей
один сам там остался, собаку тоже пришлось вернуть, а тебе все как с гуся
вода! Ну, уж на этот раз не минется, не минется...

Мороз побежал по спине Томаса. В словах страшного лодочника звучала
уверенность. Он что-то знал такое, о чем пока не догадывался калика.

А Олег морщил нос, кривился, с отвращением смотрел на неподвижные
воды. Волны желто-коричневого гноя уходили далеко, терялись в нездоровом
тумане. Томас ощутил, как от смрада кружится голова.

-- Какая мерзость.