вскоре понял Фарамунд, от сердца сразу отлегло. Пламя бушевало над одним из
его сел. Правда, прямо перед самим градом, так что Свен должен явиться с
минуты на минуту, наказать дерзких. Если не лежит как свинья в блевотине,
нажравшись, напившись, забывая, что захваченное надо еще и уметь
удерживать...
воздухом. В черной, как грех, ночи жарко полыхали деревенские хаты. Над
соломенными крышами стояли столбы оранжевого огня, ревущий поток швырял
вверх целые снопы, бросал горящие клочья. Дома вдоль улицы вспыхивали,
начиная с крыш, куда ветер нес искры, похожие на рои огненных пчел.
фигурки. Они то исчезали в черноте ночи, то порыв огня высвечивал целые
группы. Треск пожара смешивался с ревом скота, громким лаем, но, кроме того,
Фарамунд услышал и громкие уверенные голоса.
дома, теснили в сады, на огороды. Еще с десяток тоже пиками выгоняли из
сараев коров, овец, даже коз сгоняли на середину улицы. В сторонке уже
держали с десяток молодых девок, испуганных, почти полуголых, в порванных
сорочках.
бросились бы насиловать прямо на улице, забыв обо всем, а здесь чувствуется
железная рука вожака.
угрюмых мужиков, что молча дрались на порогах домов, падали, обливаясь
кровью, и только тогда в темные проемы дверей врывались чужаки, вытаскивали
за волосы плачущих женщин. Над деревней крик разметывался все громче, а
пожар охватил уже все хаты, сараи, гудел так, что заглушал треском и ревом
человеческие крики.
плечах, лица в шрамах, глаза быстрые, дерзкие. Даже одеты добротно, в
кожаные доспехи, хотя с такими мышцами можно крушить, не встречая ответных
ударов.
столб пожара. А грабители, увидев внезапно появившихся всадников, подались
назад, слаженно выставили пики. Вехульд взвизгнул, пустил коня вперед, за
ним с криками двинулись остальные.
рубился в первом ряду. Перед ним мелькали освещенные пожаром багровые лица,
исчезали во тьме, конь делал осторожный шажок, снова удар, лицо пропадало,
иногда успев брызнуть кровью. Он посылал коня через еще дергающееся тело,
оно пока не осознало свою смерть, рубил, колол, рассекал, и все шаг за
шагом, на острие клина, по бокам, чуть отстав, медленно наступали соратники.
перьями, а от нее тянется расширяющаяся дорожка. Воины едва успевали за ним,
рубили и кололи, иногда падали с седел, через них переступали, слышался стук
железа по костям, по кожаным доспехам, сухо трещали раскалываемые головы.
так, словно это простые селяне, за спиной восхищенно вскрикнул Громыхало, а
Вехульд закричал весело, что так пройдут до самого Рима.
всадников бежать страшились, носились по освещенному пятну, набрасывались
друг на друга и грызли огромными страшными зубами. Иные, совсем ничего не
понимая, дико и страшно визжали тонкими не-лошажьими голосами, вставали на
дыбы и били по воздуху копытами, либо же напротив, поворачивались задом к
схватке и лягались, не разбирая, кто свой, а кто чужой.
Глаза не отрывались от страшного багрового зарева. Уже не багровое, ярко
алое, пламя все ширилось, а столб черного дыма проступал на медленно
светлеющем небе.
безмолвный дикий крик: боги, только Ее пощадите! Пусть весь мир сгорит, но
только бы Она жила...
время от времени клубы огня, в одном месте поднимается красный столб,
похожий на толстый промасленный канат, словно в доме Свена горят запасы его
масла.
черный провал. Откуда выскакивают кричащие люди, Кто-то волочит мешки с
добром, кто-то убегает в страхе сам...
таран, даже часть стены повалена! Ближайшие дома полыхают, как стога соломы.
На улице лежат в лужах крови зарубленные люди. Судя по тому, что среди
убитых только мужчины и старухи, значит это не простой набег...
землю. Людвигода, Фридлав, Агандр... Но им нужны люди, эти могли, разорив
гнездо Свена, увести челядь к себе и поселить в своей крепости.
Простолюдинов же увели б и поселили на своей земле... Хотя и это село, раз
уж сумели одолеть Свена, забрали бы себе целиком, не разоряя!
в стену огня. Сильные руки схватили за плечи, за одежду, за волосы, скрутили
за спиной руки. Грубый голос Громыхало прокричал:
даже мыши сгорели!
сделает что или нет, а я убью своими руками!
Рухнул, сверху навалились тяжелые потные тела. Он задыхался, ему больно
выламывали руки, но тело словно что-то вспоминало, он задержал дыхание. В
мышцы пошла новая порция крови, он чувствовал, как они становятся подобны
гибкому железу. Над головой раздались взволнованные голоса...
как таран. Многих расшвыряло, подобно щепкам. Он отшатнулся, прикрыл лицо
ладонями. Ресницы затрещали, кожу обожгло так, что услышал запах паленой
плоти.
взметнулись, похожие на огненные волны, широкие снопы искр.
ушах нарастающий звон, что истончился до комариного писка. Зашатался,
ухватился за чье-то плечо.
пытались услышать последние слова, а сам Громыхало врывался в горящие дома,
искал подвалы и укрытия, где мог кто-то спрятаться. Именно он и выволок
кричащую девушку, в полуразорванной рубашке, с черным от копоти лицом.
- Савигорд, который преследовал ее еще тогда... когда она подобрала меня!..
Что тебе нужно, Савигорд!.. Зачем растоптал мое сердце?
пополам с брезгливостью:
только старых и немощных. Остальных увел к себе. Госпожа Лютеция и все, кто
не погиб, сейчас уже на пути к его крепости. Я не думаю, что он будет с ними
жесток... Наоборот, сейчас задаривает, обещает, доказывает, что ему служить
выгоднее, чем Свену.
сумел ни крепость укрепить, ни людей обучить, ни гостей сохранить!..
мутные струйки. Выкрикнул издали:
Проще завалить лесного кабана, закованного в доспехи, чем Тревора. Да и
молодой Редьярд умеет драться, его учили с пеленок.
Перебили стражу и открыли ворота остальным? Дурость!
передать ему Лютецию. Для Тревора очень важно пристроить ее так, чтобы она
была в достатке и безопасности. А у Савигорда множество земель, деревень,
а к Риму не проехать. Войны, грабежи, разбои... А ты, прости, но все-таки,
это для нас, ты - вождь, рекс, конунг! А для них...
переходил...
и здесь, все высмотрели, вернулись и доложили Савигорду. Тот собрал нужное
число людей, выбрал время...
Шилова Юлия
Громыко Ольга
Акунин Борис
Быков Василий
Василенко Иван
Сертаков Виталий