Чтение 40–й страницы книги ~Дорога~

его ледяное, выдержанное веками бешенство.

В следующий момент в доме с грохотом и звоном начали вылетать стекла,
цветастую занавеску разнесло в клочья, со стен посыпалась штукатурка.

Я инстинктивно упал на пол, вошедший с ружьем Арсен - тоже. Я
оглянулся на Нину с Виталькой, но они и не пытались встать - лежали,
крепко прижавшись к некрашеным доскам. Даниэль тем временем успел дать две
короткие очереди и, видимо, попал, потому что недобро усмехнулся. Потом он
прикрикнул на рычащего тигра, заставив его тоже лечь на пол, и обернулся к
нам.

- Уходить надо, - сказал он. - Сейчас они крупный калибр подключат.
Андрюша, там, у стенки, крышка погреба. Лезьте вниз - быстро! Я вас
догоню...

Тот, который был во мне, не хотел уходить, но это не его жена и
ребенок лежали сейчас на полу, заваленном осколками и алебастром...

...Из-под тяжелой крышки пахнуло сыростью. "Как бы не простудить
Витальку", - мелькнула дурацкая мысль. Первыми спустились Нина с сыном, за
ними я, затем Арсен с хозяйским ружьем. Люк остался открытым. Арсен,
переложив ружье в левую руку, чиркнул зажигалкой. В желтоватом
колеблющемся свете проступили полки с рядами трехлитровых банок, какие-то
кастрюли, ящики... Дальше начинался неширокий земляной тоннель, местами
укрепленный деревянными подпорками и обрезками труб.

Стрельба над нами усилилась, и мы поспешили нырнуть в тоннель. Вскоре
к нам присоединился возбужденный Рыки - я почувствовал на затылке его
горячее дыхание. На этот раз уже ни у кого не возникло опасений насчет
нашего полосатого приятеля. Что ж это за Отросток такой, где звери
гуманнее людей?! Гуманнее - значит, человечнее... Правда, есть и тот же
Даниэль...

И тут же позади раздался его удовлетворенный голос:

- Порядок, ребята. А вход я им заминировал - для интересу! Дойдете до
упора - поднимайте руки, там крышка сверху... Только когда вылезете - не
вздумайте вставать в полный рост!

Мы и не думали вставать. Ни в рост, ни по-другому. В основном, мы
стояли на четвереньках. Или ползли... Ползли, вжимаясь в пыльную землю, в
траву, в грязь, стараясь слиться с ними, стать плоскими...

...Нас заметили почти у самой лощины. Со стороны дома раздались
крики, и почти сразу же над головами засвистели пули, выбрасывая впереди
пыльные фонтанчики. Я завороженно смотрел, как они подбираются ко мне, но
в последний момент Арсен за ногу стянул меня вниз, в лощину. Все были уже
здесь. Живые и невредимые. Пока.

- Нина, - вздохнул Даниэль, - берите мальчика и бегите к лесу. А мы
тут с ними поговорим. Я бы и один попробовал - да одному долго не
протянуть. А так у пацана - шанс. Все. Бегите.

Нина смотрела на меня блестящими остановившимися глазами, я стоял
истуканом, прощаясь с ней и с Виталькой, плотно сжимавшим губы, чтоб не
расплакаться...

- Да бегите же!..

И тогда они побежали - сперва медленно, а потом все быстрее,
спотыкаясь, плача на ходу, пока не скрылись за изгибом лощины. Тогда я
сморгнул и снял пистолет с предохранителя...

Первую атаку мы отбили. Солдаты высыпали как-то разом, стреляя на
ходу из автоматов - и взрывом брошенной Даниэлем гранаты зеленые фигуры
разметало по полю, но четверо все же скатились к нам в лощину. Одного в
упор застрелил Арсен, разворотив ему весь пластик нелепого комбинезона, у
второго Даниэль выбил автомат. Солдат схватился за нож, и тогда Арсен
легко крутнулся вокруг своей оси, и солдат мешком осел на землю, удивленно
тараща мертвые глаза... Третий прыгнул на меня, и я инстинктивно нажал на
спуск. В центре комбинезона расплылось алое пятно, убитого отшвырнуло
назад, руки у меня тряслись...

Четвертого достал Рыки, и мы старались не смотреть на то, что оставил
от солдата разъяренный тигр, быстро отвыкающий от гуманности.

Потом был ад. Подобранный автомат бился в припадке эпилепсии, я едва
успевал менять магазины и перебегать с места на место, и уже одурел от
непрерывного грохота, а временами мне вообще казалось, что дерусь не я, а
он - тот, который во мне - и только поэтому мы еще живы... Он был
прирожденным бойцом. Правда, он никогда не держал в руках автомата, но это
было не важно, а важно было совсем другое...

Потом пришла короткая тишина, и я увидел Город, проступающий вдалеке
сквозь невесть откуда взявшийся туман. Мы с Ним знали, что это тоже
Отросток, хотя ни разу там не были. Это был Город вещей, их мертвый мир,
где все - не для человека, хотя и предназначалось для него... Отточенная
сталь вместо прокладок на дверях вагонов, авторучки-вампиры, брачные бои
автобусов, дома-симбионты... Город вырастал из тумана, становясь все
реальнее, нависая, и это называлось - Преисподняя...

И тогда я оглянулся - и увидел другой Город. Город, где свободные
люди ходят в цирк смотреть на гладиаторов, не способных умереть; где Право
на смерть - привилегия, а бессмертие - позор; где Кодекс Веры следит за
тем, чтобы вещи не перешли порога одушевленности, а люди - порога
человечности, и люди топчутся на этом пороге, любуясь чужим моментом
Иллюзии. И это тоже был не рай...

Тогда я посмотрел вокруг и увидел, что остался один. У Даниэля была
оторвана рука, и он лежал без сознания. Арсен смотрел на меня снизу вверх,
лицо его было землисто-серым, - извини, Андрюша, ухожу, ты уж как-нибудь
один... А у Рыки осколками были перебиты три лапы из четырех, и он стонал
почти по-человечески, глядя в небо большими печальными глазами.

На этот раз они шли цепями. Патроны у меня кончились, но это уже не
имело значения. Больше ничего не имело значения. Нина с Виталькой,
наверное, уже в лесу... Это хорошо. Все.

И тогда Он сказал Мне: "Пора".

Я и сам знал, что пора. Во мне не осталось ничего, даже страха. А у
него еще что-то осталось, но совсем не страх - он даже хотел ЭТОГО, и
торопил меня...

И тогда Я сказала Ему: "Пора..."

Я шел умирать.

МЫ шли умирать...

КНИГА ВТОРАЯ. ПРЕДТЕЧИ. ИСХОД

...Отросток работал исправно. Четверо людей, вошедшие в его ткань,
отчаянно метались в поисках ускользающего выхода, Некросфера жадно
всасывала стократно усиленную тягу к жизни, которой должно было хватить
надолго. Она потребляла импульсы чужой агонии, превращая дни и часы людей
в годы и десятилетия собственного призрачного существования, создавая то,
чем не обладала сама: волю к жизни и, как следствие - потребность в
развитии.

Ад обретал плоть и кровь. Новые щупальца-отростки уже ползли в иные
измерения, сминая время, присасываясь к пространству, стабилизируя
систему, самой сутью которой являлась нестабильность.

Постепенно Отросток стал действовать избирательно - самое сильное
стремление к существованию излучал один из избранных людей, и оно
обеспечивало не только его собственную жизнь, но отчасти и жизнь его
спутников - обеспечивало жизнью, дорогой, адом...

Остальные должны были умереть. На самом деле они должны были умереть
еще в начале, разбиться на повороте - если бы не вмешательство Отростка...
Но не стоит столь резко менять прошлое, пока его полностью не поглотила
расширяющаяся Некросфера. Пусть умрут. А потом пусть умрет и самый
сильный. Найдутся другие, обязательно найдутся, уже нашлись, а пока...

Пока невидимые вихревые структуры Отростка жадно пульсировали,
передавая последние судороги умирающих, обреченных - жуткая искаженная
реальность предусмотрела все...

Кроме того, чего она предусмотреть не могла!

Человек, питавший своей волей Ад, встал с земли, и вместо истошного
внутреннего вопля "Жить!", так нужного Некросфере, в распахнутые каналы
Отростка ударила торжествующая и неукротимая радость надвигающего конца,
радость долгожданного и освобождающего Права на смерть!..

Те, которые Он, нашли свое Право.

Спрессованная некротическая волна прогрохотала по вибрирующему
Отростку, хлынув в ядро Некросферы, мгновенно войдя в резонанс с ее
структурой, сотканной из смерти - но не из жизни. Сладостный и гибельный
озноб сотряс реальность будущего - и начался распад! Право на смерть
отказывало Аду в праве на жизнь...

С грохотом рушились столпы и опоры цивилизации оживших вещей,
превращались в ничто века и события, очистительные ветры выли над
измученной Землей, сметая настоящее, продувая прошлое, вытряхивая время и
пространство... Некоторые очаги Некросферы еще держались, отгородившись от
волны саморазрушения защитными барьерами, но из прошлого уже надвигалась
полоса отрицательной вероятности - история лавинообразно менялась, от
каждого узлового пункта в будущее ползли вариантные линии, и остатки
Некросферы захлебывались в их потоке...

Будущее становилось чистым листом бумаги. На нем можно было писать
заново.