простер руки к центру поляны. Некоторое время все оставалось без
изменений; послушники притихли, с трепетом ожидая, какую же силу вызовет
вспыльчивый Муасси, чтобы испытать гордых пришельцев последним
испытанием...
выступили капли пота, руки его задрожали, губы патриарха подергивались,
бормоча невнятные слова; потом Муасси с трудом повернул голову к другим
патриархам и те поняли. Оба шагнули вперед, и вновь рясы их слились в один
искрящийся сгусток мрака. Три пары рук, словно высохшие ветви дерева с
тремя стволами, стали лепить взвизгивающий туман, и чем-то первобытным
повеяло от кровавых глаз, белоснежных клыков, рождавшихся под пальцами
патриархов, - и вот уже невиданный зверь скалит огромную пасть и мясистый
хвост бьет по земле, а чешуя на клиновидной груди горит алыми отсветами, и
топорщится острыми шипами высокий гребень...
видевшие ее ни разу в жизни.
фигуру чудовища...
ловчий удав Зу, гордость корпуса "гибких копий", давал хозяину время на
взмах. И пошатнулся призрак от страшного удара огромной змеи.
твари, и ринулся вперед Хозяин Волков - нет, теперь уже Волк-Хозяин,
прыгая на грудь врага, стремясь достать горло...
побочный сын Небытия и извращенной фантазии!.. Не достал Волк-Хозяин
чешуйчатое горло, и когти твари располосовали его бок; капли дымящейся
крови упали на тело призрака, и он словно стал плотнее, материальнее, и
тихо ахнула толпа, вздрогнули патриархи - но не только от этого...
главе с разъяренным вожаком уже кинулась в новую, казалось бы безнадежную,
атаку...
поджарая волчица выла с разорванным бедром, а кровь их впитывалась в чешую
монстра, и тот окончательно обрел плоть, налился новой силой, и попятились
оставшиеся волки, затравленно рыча; и кончались силы у звенящей от
напряжения змеи...
Молнией вырывался из рук того, кто не горел в огне, стремясь кинуться в
свалку; и вдруг все замерло, а удав распустил кольца и зашипел почти с
мольбой...
забытая, встающая над миром во всем великолепии давно схороненного ужаса.
И на пути зверя встал сутулый старик в дурацкой хламиде, и словно лопнули
невидимые цепи, сдерживавшие ревущее Нечто... лопнули и рассыпались дождем
осколков...
второго зверя была заметно шире и более плоская, хвост - короче, задние
лапы - мощнее, и всем почему-то сразу стало ясно, кто из них - настоящий.
на всякий случай карабкаться наверх. А твари сверлили друг друга пылающими
глазами, и потом призрак рванулся вперед, но удар хилой на вид когтистой
лапы отшвырнул его, оставляя на теле глубокие борозды. Большая Тварь
ударила еще раз, и сквозь рваные раны творения патриархов стало
просвечивать пламя костров.
расползлась гнилой ветошью несокрушимая чешуя, и победный рык Большой
Твари прокатился по оцепеневшей поляне. Патриархи стояли там, где и были
во время поединка, и ящер уверенно двинулся к ним.
смешные жесты старика никакого внимания, быстро приближаясь к людям.
уже в человеческом обличье, сгреб в охапку протестующего Муасси, Танцующий
с Молнией перекинул через плечо тощего Норманта, а третий подхватил
Мауриция - и Видевшие рассвет с неожиданной легкостью перебросили не
успевших ничего понять патриархов через частокол. А мгновением позже и
сами оказались по другую его сторону. Послушники заспешили последовать
примеру старших, а оставшиеся в живых волки и удав давно успели исчезнуть
неизвестно куда.
чудовищным напором. Некоторое время дерево еще держалось, а затем огромные
колья с хрустом разлетелись в щепки, и оскаленная морда ящера показалась в
проломе.
глаза. Вот оно, наказание за неверие, за постыдное Испытание...
Затем другой...
патриарх внезапно почувствовал себя мальчиком. - Ничего... Не для вас
такие игрушки. Ох, не для вас... И кто ж это вас надоумил?..
три вдруг сразу постаревших человека молча смотрели ему вслед...
него было совсем не больно, а наоборот - тепло и щекотно. Хозяин Волков и
Танцующий с Молнией лечили своих зверей, и многие послушники пытались
помогать им, преодолев робость и стеснение, но у них плохо получалось, и
младшие братья суетились и толкались, наперебой предлагая то свежую
родниковую воду, то какие-то особо целебные листья и чистые ткани для
повязок. Брат Манкума чванился и носился со своей славой первооткрывателя,
зовя гостей уважительно-фамильярно "Господин Сигурд" и "Господин Солли".
Впрочем, пришельцы даже настаивали на подобном обращении, все время
пытаясь опустить приставку "господин", но мало преуспев в этом деле.
чтобы их оставили в покое.
носился по всему Скиту, тыча под нос всякому встречному левую руку,
укушенную особо избранной волчицей Хозяина Волков. Братья серьезно
осматривали красные полосы на Манкумином предплечье и одобрительно хлопали
пунцового от счастья Манкуму по разным частям тела.
посещение Двери. Все прекрасно понимали, что это пустая формальность,
соблюдение буквы Закона, и хвост младших братьев тянулся за Видевшими
рассвет, куда бы те ни пошли; и послушники уже начинали шептаться между
собой, что если бы все Господа были такими, то...
в этом месте они неизменно замолкали.
переплелись между собой, что румянец заката лишь скользил поверху, не
проникая в вечный полумрак; и вход в стволе огромного дерева, и крутая
узкая лестница, и переходы, коридоры каменного лабиринта... и зал со
стенами, усыпанными слюдяными блестками, напоминавший Пенаты Вечных, но
совершенно пустой, и в конце его была - Дверь.
хрустального резного бокала. Смех, призрачный смех мертвой Калорры,
ночного Шайнхольмского леса, поляны в зарослях Ра-Муаз.
от Пустотника напряжение, ощущая его почти физически; ознобная дрожь
волнами пробегала по худому телу Даймона, передаваясь Ярроу, и от него -
строгому неподвижному Марцеллу.
на зал у себя за спиной, и возглас удивления замер у него на губах.
отрешенных лиц, зал превратился в беззвучно текущее море с пенными
барашками на гребнях мерцающих волн; зал был до невозможности похож на
Пенаты Вечных, только там, в штольнях Ра-Муаз, молчаливая неподвижность
камня скрывала вечно живой, кричащий взгляд добровольно ушедшего беса, а
здесь изменчивость очертаний рождала мраморное лицо с недвижными блестками
глаз, изредка отливавших алым...
одно из бледных пятен. - Ойгла, почему ты не дождался меня тогда, в
Калорре?.. Ведь все могло быть совсем по-другому...
клана пардусов, зачем ты звал меня там, в Шайнхольме? Что ты хотел сказать
мне, и чего я не дослушал, убегая?..
Володихин Дмитрий
Афанасьев Роман
Акунин Борис
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Акунин Борис