же пятнистой форме, посвистывал сквозь зубы и думал безотчетно о том, что
все еще пованивает здесь мазутом, а вспоминалась ему встреча час назад на
гидропланной базе с человеком мужественного облика, который подошел к
нему, стеснительно поздоровался и сказал:
старший хирург "Моби Дика"...
тюленях...
лет двадцать назад здесь неподалеку, у дядюшки Витемы...
Отличный дядька, отличная индейка под гвоздичным соусом... Как он
поживает?
помялся немного, затем проговорил: - Скажите, флагман, вы не помните?..
Галя. Девушка такая была с нами в тот вечер у дядюшки Витемы... Вы ее
потом не встречали?
в моей группе.
осознал, с какими пустяками пристает к человеку, уходящему сейчас в
смертельное, может быть, дело. И он промямлил неловко:
одну важную вещь. И усвойте навсегда. Ненависть - это перегной страха. А я
никогда никого и ничего не боялся. Они меня раздражают, это так. Но
ненавидеть? Отщепенцев этих? Как бы не так!
рассеянным ощущением приязни.
могучей дланью. Был он в боевой своей черной одежде и черных перчатках,
изготовленных неведомыми умельцами неведомых миров, только кобуры на поясе
были у него пустые. Штаб объявил, что по весьма веским причинам
морально-этического свойства группа пойдет в дело без оружия. Этого
Двуглавый Юл не хотел и не мог понять, но, во-первых, его не спрашивали, а
во-вторых, как опытный вояка он прекрасно понимал другое. Оно конечно,
куда как славно было бы ввалиться в логово Великого Спрута на какой-нибудь
этакой машине, комбинации глубоководного танка и позитронного эмиттера,
оснащенной вдобавок еще и силовой защитой, да ведь перед таким гостем
подлец Крэг нипочем свои ворота не откроет - "дыру", "воронку" или что там
у него... Про личное оружие и вообще думать не приходилось. Уж он-то
хорошо знал холуев Великого Спрута; эти бандиты, полоумные и истеричные
мерзавцы, при виде пистолета или даже простого охотничьего ножа и рта не
дадут никому раскрыть, тут же примутся палить из автоматов и швырять
бомбы...
размышляла о том, что не зря, ой, как не зря вылечил его двадцать лет
назад чудо-доктор Итай-итай от всех болезней, в том числе и от
алкоголизма, но оставил то, что под черной повязкой на месте правого
глаза. Левая же голова простодушно дивилась неисповедимым причудам судьбы:
снова занесло его на этот неказистый остров, где он провел пленником без
малого три года, привыкал к Земле и землянам, учился доброте и пониманию в
обществе здешних тюленей... а их детей и внуков безжалостно и походя
утопили в мазуте... а какой прекрасный народец был...
"Ну, Ваньку я им на муки не отдам! - с лютой злобой подумал он. - Как там
ни пойдут дела, а их сто ляжет и я сто первым, прежде чем они до Ваньки
доберутся..."
Скалы, невидимый и неслышный вихрь подхватил наших троих героев и швырнул
в бездну вместе с клочьями соленой океанской пены, охапкой высохших
водорослей и десятком булыжников, Отдающих мазутной вонью...
экранов нейтринных телеприемников.
пеленгаторов, и в трехмерной схеме окрестностей Черной Скалы возник
красный шарик - проекция пятимерного устья "воронки", или "дыры", если
угодно, открывшейся в наше пространство.
берегу острова, их словно корова языком слизнула. Зато вынырнула из-за
горизонта и стремительно понеслась на зрителей серая, тускло отсвечивающая
на солнце масса.
стометровый утюг, ощетиненный гравитонными пробойниками, с округлым чехлом
биопарализатора на корме. В трехмерной схеме он возник в виде золотой
звездочки, которая устремилась к красному шарику и тут же с ним слилась, а
на экранах он через секунду уже с неяркой вспышкой исчез на фоне синего
неба - выскочил из нашего пространства в не успевший еще затянуться
тоннель слабины от "воронки" между пространствами.
через двадцать одну секунду после закрытия "воронки".
них не смотрел. Все уставились на экран темпорального индикатора. От того,
что он покажет, зависело многое.
хваткой вцепился в руку Арамиса.
чрезвычайным происшествиям.
"дыра" в наше пространство. Но чтобы понять, почему это обстоятельство
повергло зал во Дворце Совета в разочарование и растерянность, надлежит
нам прибегнуть к арифметике.
времени в иных пространствах должен быть либо выше, либо ниже, нежели в
нашем. Некоторые обстоятельства, о которых здесь не стоит упоминать,
заставляли предположить, что в нынешнем логове Великого Спрута время течет
быстрее, чем у нас. Насколько быстрее? Вдесятеро? В сто раз? Никто этого
не знал, но сто раз, триста раз - это был предел, допускавшийся самыми
осторожными специалистами.
же оперативно, как самые совершенные межпространственные аппараты землян,
все равно противнику должно было понадобиться не менее десятка секунд
своего времени, чтобы открыть "дыру", втащить к себе в облаке мазутной
вони флагмана Макомбера, Ваню и Двуглавого Юла и снова закрыть "дыру". Но
для нас этот десяток секунд продолжался всего две десятитысячных секунды!
Почти всем организаторам операции "Контратака вовнутрь" под силу было
решать в уме дифуры, а уж о простой арифметике и говорить было нечего.
десятки тысяч раз!
свинство со стороны теории вероятностей, теории "матрешки пространств" и
любых теорий вообще, ибо отсюда неумолимо следовало: за те двадцать
секунд, которые понадобились могучему космоходу "Гречко", чтобы добраться
до устья "воронки", плюс за те секунды, которые понадобились ему, чтобы по
гравитационным завихрениям протиснуться в пространство противника, там
прошел не час-полтора, как планировалось, а многие сутки, может быть, и
месяцы, и все это поистине бесконечное время наши герои сражались там...
или, скажем уж откровенно, были там сражаемы без всякой поддержки.
на их страх перед возмездием, на извечную бандитскую склонность спасать
свою шкуру за счет шкуры подельщика... и что ни говорите, а неуязвимый