его все-таки звали?.. старый... старый -- да вы знаете, тот старик со
станции в Экстоне, что вообразил себя Господом Богом и начал менять
назначения поездов, -- что он, научно выражаясь, псих, а Джон называет его
своим собратом, поэтом.
зажженную спичку моему другу, который, стиснув зубами трубку, хлопал себя
обеими руками по разным частям тела.
сущности, весь кусок о занятиях в IPH'е отдавал бы совершеннейшим
"Гудибрасом", будь его невыразительный стих стопою короче.
отзывает известным стихотворением Гете об эльфийском царе, дряхлом
чародее из кишащего эльфами ольхового леса, влюбившемся в хрупкого мальчика,
сына запоздалого путника. Не устаешь восхищаться искусством, с каким Шейд
переносит в свои ямбы отзвук ломкого ритма баллады (написанной
трехдольником):
..........................................................................
еще с добавлением неожиданной рифмы (также по-французски: vent -- enfant{2}),
передаются на моем родном языке:
себя эти неотвязные строки -- и по-земблянски и по-немецки, -- аккомпанируя
ими гудящим в ушах барабанам усталости и тревоги, пока он взбирался по
зарослям орляка в угрюмые горы, которые должен был перейти, чтобы достигнуть
свободы.
стихов, или большую поэму -- фразой, подобранной в более или менее
знаменитом поэтическом творении прошлого. Такие заглавия обладают особенным
шиком, приличным, быть может, названиям марочных вин или прозвищам сдобных
куртизанок, но они лишь унижают талант, который подменяет творческую
фантазию нехитрыми иносказаниями книгочея и перекладывает ответственность за
избыток витиеватости на крепкие плечи бюстов. Этак каждый пролистает "Сон в
летнюю ночь" или "Ромео и Джулию", или еще Сонеты и подберет себе заглавье
по вкусу.
Canadienne", который достиг книжных лавок университетского городка в
последнюю неделю июля, то есть в пору печали и душевного смятения.
Тактичность не позволила мне в то время показать Сибил кое-какие критические
замечания, занесенные мною в карманный дневничок.
Донном в период вдовства:
вставленное сюда лишь для закругления цедуры:
воплощение в "pas -- bas", рифма обрамляющая (строки 1-4): "disent -- prise"
-- вызывает возражения как невозможная во французском сонете 1617-го,
примерно, года из-за несоблюдения правила зрительного подобия.
огрехов этой канадской версии вышедшего из-под пера декана собора св. Павла
обличения Смерти, каковая есть рабыня не только "судьбы" и "случайности", --
но также и нас ("царей и отчаявшихся людей").
Эндрю Марвелла, представляется мне с технической точки зрения еще
более неподатливым для втискивания во французские стихи. Если в случае Донна
мисс Ирондель имела право подобрать под пару английскому пентаметру
французский александрийский размер, то здесь я сомневаюсь, чтобы ей
действительно следовало предпочесть l'impair{4} и разворачивать в девять
слогов то, что Марвелл смог уместить в восьми. Касательно строк
французского олененка даже в более вместительное просодическое лоно и
передать "quite regardless of" посредством "sans le moindre йgard pour" или
чего-нибудь подобного. Далее, куплет
наконец, чудесная концовка:
ляпсус, но и недопустимую беглость -- нередкий грех переводчиков,
проскакивающих под знак обязательной остановки:
волшебном земблянском (на "языке зеркал", как назвал его великий Конмаль)!
женскому роду внушается не только половой принадлежностью фурий и ведьм, но
и общей склонностью к нему всякого рода профессионалов. По этой причине
каждый автомобиль -- "она" для любящего обладателя, пламя (даже "бледное"!)
-- "она" для пожарника, а кран -- "она" для водопроводчика. Почему наш поэт
избрал для своего урагана 1958-го года редко используемое испанское имя
(иногда даваемое попугаям) вместо Лоис или Линды, -- не ясно.
расового. Она -- всего лишь внешний признак застойного национализма и
свойственного провинциалам чувства неполноценности -- этой ужасной смеси,
ставшей столь характерной для земблян под ферулой экстремистов и для русских
при советском режиме. В современной России идеи -- суть нарезанные
механическим способом одноцветные чушки, -- оттенки запрещены законом,