Чтение 40–й страницы книги ~Двадцать лет спустя~

но, предназначался ему, то он поднял его и положил в карман.

Потом, поблагодарив крестьянина, герцог продолжал игру.

Бофору в этот день решительно не везло. Мячи летали как попало и два
или три из них снова упали в ров. Но так как огородник уже ушел и некому
было перебрасывать их обратно, то они так и остались во рву. Герцог зая-
вил, что ему стыдно за свою неловкость, и, прекратил игру.

Ла Раме был в полном восторге: ему удалось обыграть принца королевс-
кой крови!

Вернувшись к себе, герцог лег в постель. Он пролеживал почти целые
дни напролет с тех пор, как у него отобрали книги.

Ла Раме взял платье герцога под тем предлогом, что оно запылилось и
его нужно вычистить; на самом же деле он хотел быть уверенным, что зак-
люченный не тронется с места. Вот до чего предусмотрителен был Ла Раме!

К счастью, герцог еще раньше вынул из кармана мяч и спрятал его под
подушку.

Как только Ла Раме вышел и затворил за собою дверь, герцог разорвал
покрышку мяча зубами: ему нечем было ее разрезать. Ему даже к столу по-
давали серебряные ножи, которые гнулись и ничего не резали.

В мяче оказалась записка следующего содержания:

"Ваше высочество!

Друзья ваши бодрствуют, и час вашего освобождения близится. Прикажите
доставить вам послезавтра пирог от нового кондитера, купившего заведение
у прежнего пирожника Марто. Этот новый кондитер - не кто иной, как ваш
дворецкий Нуармон. Разрежьте пирог, когда будете одни. Надеюсь, что вы
останетесь довольны его начинкой.

Глубоко преданный слуга вашего высочества как в Бастилии, так и пов-
сюду,

граф Рошфор.

Вы можете вполне довериться Гримо, ваше высочество: это очень смышле-
ный и преданный нам человек".

Герцог, у которого стали топить печь с тех пор, как он отказался от
упражнений в живописи, сжег письмо Рошфора, как раньше, хотя с гораздо
большим сожалением, сжег записку г-жи де Монбазон. Он хотел было бросить
в печку и мяч, но потом ему пришло в голову, что он еще может приго-
диться для передачи ответа Рошфору.

Герцога стерегли на совесть: подслушав, что он двигается у себя, в
комнату вошел Ла Раме.

- Что угодно вашему высочеству? - спросил Ла Раме.

- Я озяб и помешал дрова, чтобы они хорошенько разгорелись, - сказал
герцог. - Вы знаете, мой милый, что камеры Венсенского замка славятся
своей сыростью. Здесь очень удобно сохранять лед и добывать селитру. А
те камеры, в которых умерли Пюилоранс, маршал Орнано и мой дядя, великий
приор, справедливо ценятся на вес мышьяка, как выразилась госпожа де
Рамбулье.

И герцог снова лег в постель, засунув мяч еще глубже под подушку. Ла
Раме усмехнулся. Он был, в сущности, неплохой и добрый человек. Он горя-
чо привязался к своему знатному узнику и был бы в отчаянии, если бы с
тем приключилась какая-нибудь беда. А то, что говорил герцог про своего
дядю и двух других заключенных, была истинная правда.

- Не следует предаваться мрачным мыслям, ваше высочество, - сказал Ла
Раме. - Такие мысли убивают скорее селитры.

- Вам хорошо говорить так, Ла Раме. Если бы я мог ходить по конди-
терским, есть пирожки у преемника дядюшки Марто и запивать их бур-
гундским, как вы, я бы тоже не скучал.

- Да уж, что правда, то правда, ваше высочество: пироги у него пре-
восходные, да и вино прекрасное.

- Во всяком случае, его кухня и погреб должны быть получше, чем у
господина де Шавиньи.

- А кто мешает вам попробовать его стряпню, ваше высочество? - сказал
Ла Раме, попадаясь в ловушку. - Кстати, я обещал ему, что вы станете его
покупателем.

- Хорошо, - согласился герцог. - Если уж мне суждено просидеть в зак-
лючении до самой смерти, как позаботился довести до моего сведения ми-
лейший Мазарини, то нужно же мне придумать какое-нибудь развлечение под
старость. Постараюсь к тому времени сделаться лакомкой.

- Послушайтесь доброго совета, ваше высочество, не откладывайте этого
до старости.

"Каждого человека, как видно, на погибель души и тела небо наделило
хоть одним из семи смертных грехов, если не двумя сразу, - подумал гер-
цог. - Чревоугодие - слабость Ла Раме. Что ж, воспользуемся этим".

- Послезавтра, кажется, праздник, милый Ла Рамс? - спросил он.

- Да, ваше высочество, троицын день.

- Не желаете ли дать мне послезавтра урок?

- Чего?

- Гастрономии.

- С большим удовольствием, ваше высочество.

- Но для этого мы должны остаться вдвоем. Отошлем сторожей обедать в
столовую господина де Шавиньи и устроим себе ужин, заказать который я
попрошу вас.

- Гм! - сказал Ла Раме.

Предложение было очень соблазнительно, но Ла Раме, несмотря на невы-
годное мнение о нем Мазарини, был всетаки человек бывалый и знал все ло-
вушки, которые умеют подстраивать узники своим надзирателям. Герцог
хвастал не раз, что у него имеется сорок способов побега из крепости. Уж
нет ли тут какой хитрости?

Ла Раме задумался на минуту, но затем рассудил, что раз обед он зака-
жет сам, значит, ничего не будет подсыпано в кушанья или подлито в вино.
А напоить его пьяным герцогу, конечно, нечего и надеяться; Ла Раме даже
рассмеялся при таком предположении. Наконец ему пришла на ум еще одна
мысль, решившая вопрос.

Герцог следил с тревогой за отражением этого внутреннего монолога на
физиономии Ла Раме. Наконец лицо надзирателя просияло.

- Ну что ж, идет? - спросил герцог.

- Идет, ваше высочество, но с одним условием.

- С каким?

- Гримо будет нам прислуживать за столом.

Это было как нельзя более кстати для герцога.

Однако у него хватило сил скрыть свою радость, и он недовольно нахму-
рился.

- К черту вашего Гримо! - воскликнул он. - Он испортит мне весь
праздник.

- Я прикажу ему стоять за вашим стулом, ваше высочество, а так как он
обычно не говорит ни слова, то вы его не будете ни видеть, ни слышать. И
при желании можете воображать, что он находится за сто миль от вас.

- А знаете, мой милый, что я заключаю из всего этого? - сказал гер-
цог. - Вы мне не доверяете.

- Ведь послезавтра троицын день, ваше высочество.

- Так что ж из того? Какое мне дело до троицы? Или вы боитесь, что
святой дух сойдет на землю в виде огненных языков, чтобы отворить мне
двери тюрьмы?

- Конечно, нет, ваша светлость. Но я ведь говорил вам, что предсказал
этот проклятый звездочет.

- А что такое?

- Что вы убежите из крепости прежде, чем пройдет троицын день.

- Так ты веришь колдунам? Глупец!

- Мне их предсказания не страшней вот этого, - сказал Ла Раме, щелк-
нув пальцами. - Но монсеньер Джулио и в самом деле побаивается. Он
итальянец и, значит, суеверен.

Герцог пожал плечами.

- Ну, так и быть, согласен, - сказал он с прекрасно разыгранным доб-
родушием. - Тащите вашего Гримо, если уж без этого нельзя обойтись, но
кроме него - ни одной души, заботьтесь обо всем сами. Закажите ужин ка-
кой хотите, я же ставлю только одно условие: чтоб был пирог, о котором
вы мне столько наговорили. Закажите его для меня, и пусть преемник Марто
постарается. Пообещайте ему, что я сделаю его своим поставщиком не
только на все время, которое просижу в крепости, но и после того, как
выйду отсюда.

- Вы все еще надеетесь выйти? - спросил Ла Раме.

- Черт возьми! - воскликнул герцог. - В крайнем случае хоть после
смерти Мазарини. Ведь я на пятнадцать лет моложе его. Правда, - с усмеш-
кой добавил он, - в Венсене годы мчатся скорее.

- Монсеньер! - воскликнул Ла Раме. - Монсеньер!

- Или же здесь умирают раньше, - продолжал герцог, - что сводится к
тому же.

- Так я закажу ужин, ваше высочество, - сказал Ла Раме.

- И вы полагаете, что вам удастся добиться успехов от вашего ученика?

- Очень надеюсь, монсеньер, - ответил Ла Раме.

- Если только успеете, - пробормотал герцог.

- Что вы говорите, ваше высочество?

- Мое высочество просит вас не жалеть кошелька кардинала, который
соблаговолил принять на себя расходы по нашему содержанию.

Ла Раме остановился в дверях.

- Кого прикажете прислать к вам, монсеньер? - спросил он.

- Кого хотите, только не Гримо.

- Караульного офицера?