Вот только лучше бы в ней было поменьше денег. Уж больно тяжка от-
ветственность. Не разумнее ли взять с собою пятьсот фунтов, а остальное
вверить вашему попечению, мистер Роумен?
мен.
философ. У меня никогда еще не бывало таких денег, и, почем знать, вдруг
мне вздумается пустить их на ветер? Не убежден и как беглец. Поди уга-
дай, что мне может понадобиться? Вдруг того, что будет при мне, не хва-
тит. Но тогда я вам напишу, чтобы вы прислали еще.
связи. Нынче вечером, прежде чем уехать, вы должны выдать мне доверен-
ность и с этой минуты забыть о моем существовании до лучших времен.
что до нынешнего вечера я вас в глаза не видал. Нынче мы встретились с
вами впервые, вы дали мне доверенность, и нынче же вечером я вновь поте-
рял вас из виду... Я знать не знаю, куда вы подевались, у вас свои дела,
я не считал себя вправе задавать вам вопросы! И заметьте, это все куда
более ради вашей безопасности, нежели ради моей.
толку.
здравым смыслом, - отвечал он. - И, однако, это просто и ясно: да, и пи-
сать нельзя. А ежели вы напишете, я не отвечу.
прочтет ту злосчастную газетную заметку? Предложит полиции досматривать
мою корреспонденцию! Стало быть, как только вы мне напишете, считайте,
что написали прямиком на Бау-стрит; а ежели вы послушаетесь моего сове-
та, то отправите мне письмо лишь из Франции.
мне в серьезном деле.
я.
рассвета.
- сказал я, - что мне просто боязно порывать с вами все связи, и я даже
попросил бы, чтобы вы нашли себе замену. Был бы крайне вам признателен,
ежели бы вы дали мне рекомендательное письмо к кому-либо из ваших коллег
в Эдинбурге - желательно, чтобы это был человек пожилой, искушенный в
делах, весьма почтенный и умеющий хранить тайну. Можете вы снабдить меня
таким письмом?
Дать вам рекомендательное письмо? А когда нагрянет полиция, забыть об
этом, так, что ли? Ну, нет. И не просите.
я понимаю. Но имя адвоката вы могли просто обронить во время разговора,
а, раз услыхав его, я мог воспользоваться случаем и самочинно явиться к
оному адвокату; дело мое от этого только выиграет, а на вас не будет
брошено ни малейшей тени.
просто на всякий случай. Вдруг возникнет такая надобность.
Робби, и хватит об этом!.. Хотя погодите! - прибавил он. - Я придумал,
как вам помочь и самому при этом не запутаться.
сунул листок мне.
ном преотличный холодный ужин, я наконец готов был пуститься в путь, шел
уже третий час ночи. Поверенный сам выпроводил нас через окно в той час-
ти дома, которая, как выяснилось, была неплохо знакома Джорджу Роули:
окно это, по его словам, служило своего рода потайным ходом, через кото-
рый слуги имели обыкновение уходить и возвращаться, ежели у них была
охота весело провести вечерок без ведома хозяев. Помню, какую кислую ми-
ну скорчил поверенный при этом открытии, как он поджал губы, нахмурился
и несколько раз повторил: "Надобно этим заняться! Завтра же поутру велю
забрать окно решеткой!" Поглощенный этими заботами, он, по-моему, сам не
заметил, как простился со мною; нам передали наш багаж, окно за нами
затворилось, и тот же час мы затерялись в сторожкой ночной тьме, среди
деревьев.
ва принимался падать; казалось, так было от века - мокрый снег, короткая
передышка, снова снег и темень, хоть глаз выколи. Мы то брели среди де-
ревьев, то оказывались на краю огородов и, точно бараны, тыкались лбом в
какие-то изгороди. Роули с самого начала отобрал у меня спички и оста-
вался глух ко всем моим мольбам и угрозам.
зажигать огня, покуда не перевалим через холм. Теперь уж осталось всего
ничего. Да что это вы, сударь, а еще солдат!
га мой наконец соизволил запалить трут. С его помощью мы тут же без тру-
да засветили фонарь, и теперь уже по лабиринту лесных тропок нас вел его
трепетный, мерцающий огонек. Оба в высоких сапогах, в дорожных плащах, в
одинаковых цилиндрах, нагруженные кожаной сумкой, ящиком с пистолетами и
двумя пухлыми саквояжами, мы, вероятно, более всего походили на
братьев-разбойников, только что ограбивших Эмершемское поместье.
гуськом, а рядом и без особых предосторожностей. До Эйлсбери - нашей
ближайшей цели - оставалось еще девять миль; часы, составлявшие часть
моего нового снаряжения, показывали половину четвертого утра, а так как
мы порешили не появляться там до рассвета, спешить было некуда. Я распо-
рядился замедлить шаг.
лен, что ты согласился донести мне саквояжи. Ну, а дальше что? Что мы
станем делать в Эйлсбери? Вернее сказать, что станешь там делать ты? Мне
предстоит дальний путь. Уж не намерен ли ты меня сопровождать?
пожитки со мной в саквояже... полдюжины сорочек и все прочее. Я готов,
сэр, вы только приказывайте, а дальше сами увидите.
уверен, что тебя примут с распростертыми объятиями.
- такое по-мальчишески застенчивое и вместе с тем торжествующее, что во
мне заговорила совесть. Нет, я не вправе позволить этому простодушному
юнцу связать свою судьбу с моей, ведь мне на каждом шагу грозят опаснос-
ти, даже гибель; я должен его предостеречь, но предостеречь не так-то
просто, это - дело тонкое.
но ты делал его вслепую, и надобно теперь все обдумать заново. Нахо-
диться в услужении у графа совсем неплохо, а на что ты хочешь променять
свою службу? Не кажется ли тебе, что ты гонишься за журавлем в небе?
Нет, не спеши мне отвечать. Ты думаешь, я богат и знатен, мой дядюшка
только что объявил меня своим единственным наследником, и я вот-вот по-
лучу огромное состояние, - чего еще желать здравомыслящему слуге, где
найти лучшего хозяина? Так, что ли? Ошибаешься, мой друг, я совсемсовсем
не тот, за кого ты меня принимаешь.
мною, ярко освещенный на фоне непроницаемого мрака ночи и медленно пада-
ющего снега, окаменев от неожиданности, с двумя саквояжами в руках, точ-
но осел, навьюченный двумя кладями, а его разинутый рот зиял, точно дуло
мушкетона. Мне еще не приходилось видеть лица, которое словно нарочно
создано было, чтобы выражать удивление, выражать как нельзя лучше, и ли-
цо это соблазнило меня, как соблазняет пианиста раскрытое фортепиано.
всего лишь видимость, пустая видимость. На самом деле я бездомный, гони-
мый скиталец, которому всякую минуту грозит погибель. Едва ли не каждый
житель Англии мне враг. С этого часа я расстаюсь со своим именем, со
своим титулом; я становлюсь человеком без имени, ибо имя мое объявлено
вне закона. Моя свобода, самая жизнь моя висят на волоске. Ежели ты пос-
ледуешь за мною, ты обрекаешь и себя тем же опасностям - тебя станут
выслеживать, ты должен будешь скрываться под вымышленным именем, идти на
всяческий обман и, быть может, разделить судьбу убийцы, за голову кото-
рого уже назначена цена.
более трагически изумленным, на него, право же, стоило посмотреть, но
при последних моих словах он внезапно просиял.
Херберт Фрэнк
Акунин Борис
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Рыбаков Вячеслав