себя чувствовать Дэл через двадцать минут, когда окажется по ту сторону
электричества. Я надеялся, что его последняя молитва услышана и теперь
Матерь Мария будет молиться за него всем своим сердцем и душой, ибо
Эдуару Делакруа, насильнику и убийце, именно тогда понадобятся все
молитвы, которые он сможет припомнить. На улице снова прогрохотал гром.
- Пойдем, Дэл. Теперь уже недалеко.
глазам я увидел, что - с Богом или без Бога, со Святой Марией или нет, -
но он лжет. К тому моменту, когда они проходят последние сантиметры
зеленого ковра и ныряют в маленькую дверь, почти все боятся.
эти указания были явно излишними. Он все равно остановился бы внизу
лестницы как вкопанный, потому что увидел на платформе Перси Уэтмора, у
его ног стояло ведро с губкой, а за правым бедром виднелся телефон,
соединяющий с губернатором.
- Давай иди, - приказал Брут. - Просто смотри на меня и на Пола.
я все еще мог незаметно схватить Делакруа за левый локоть.
может быть, еще и Брут. - Единственное, что о тебе запомнят эти люди,
это как ты ушел. Поэтому веди себя достойно.
задрожала железная крыша. Перси вздрогнул, словно кто-то напугал его, а
Дэл коротко фыркнул.
расправил плечи, хотя там было не так много чего расправлять. - Пошли, и
покончим с этим.
их было человек двадцать пять, а мы - Брут, Дин и я - не сводили
тренированных глаз со стула. Все, казалось, в порядке. Я вопросительно
поднял большой палец и одну бровь, и Перси криво усмехнулся в ответ,
словно говоря: "Ты что, хочешь узнать, все ли в порядке? Конечно".
Делакруа за локти, когда он взошел на платформу. Она возвышается всего
на двадцать сантиметров над полом, но, к вашему удивлению, очень многим
из наших постояльцев, даже самым крутым и отпетым, требовалась помощь,
чтобы сделать этот последний в их жизни шаг. Дэл его сделал нормально.
Секунду постоял перед стулом (решительно не глядя на Перси), а потом
заговорил со стулом вслух, словно знакомясь: "C'est moi - это я", -
сказал он. Перси протянул было руку, но Делакруа повернулся и сел. Я
стал на колено слева от стула, а Брут - справа. Я защищал пах и горло
так, как я уже описывал, потом устроил застежку, чтобы она полностью
охватывала худую белую плоть чуть выше лодыжки. Гром снова оглушил нас,
и я вздрогнул. Пот заливал и щипал глаза. Я почему-то все время думал о
Маусвилле. Куда можно попасть за десять центов. За два цента детям,
которые увидят Мистера Джинглза за слюдяными окошечками.
тяжело вдыхает воздух в легкие, которые сейчас пытаются угнаться за
бешено колотящимся от страха сердцем, а через какие-нибудь четыре минуты
превратятся в пустые мешки. И то, что он убил полдюжины человек, сейчас
казалось самой незначительной подробностью. Ничего не хочу говорить о
добре и зле, я просто рассказываю, как все было.
защелкнулась. Наверное, она прищемила и складку кожи на ноге Делакруа,
потому что он дернулся и издал тихий свистящий звук.
недолго.
уходило всегда больше времени, и вот мы втроем встали почти
одновременно. Дин взялся за пряжку на запястье левой руки Дэла, а Перси
- правой. Я был готов двинуться ему на помощь, но у него все получилось
лучше, чем у меня. Я видел, что Дэл уже дрожит, словно сквозь него начал
проходить ток низкого напряжения. Я чувствовал запах его пота. Он был
кисловатый и крепкий и напомнил запах слабого маринада.
порезался, когда брился в тот день, - и сказал тихим твердым голосом:
включении, и светильники в помещении склада загорелись ярче. Из публики
донеслось несколько ахов и бормотанье. Дэл дернулся на стуле и схватился
за дубовые подлокотники с такой силой, что побелели суставы. Глаза его
быстро забегали из стороны в сторону, а сухое дыхание стало еще чаще. Он
почти задыхался.
Держись, все идет нормально.
Джинглз". Над головой снова загрохотало.
Наступил важный момент, он был в центре внимания, все глаза устремились
на него. Все, кроме одной пары. Делакруа увидел, кто это, и стал
смотреть себе на колени. И я готов был поспорить на что угодно, что
Перси станет напыщенно декламировать свой текст, но он прочел его
бесстрастным, странно спокойным голосом.
приговор вынесен судом присяжных и подтвержден судьей с хорошей
репутацией в данном штате. Боже, храни жителей этого штата. Не желаете
ли сказать чтонибудь, прежде чем приговор будет приведен в исполнение?
кроме испуганного шепота, полного воздуха и гласных звуков. Тень
презрительной улыбки тронула уголки рта Перси, и я готов был убить его
тут же на месте. Потом Дэл облизал губы и попытался снова.
чтобы повернуть часы назад, но это невозможно. Поэтому сейчас... - Гром
взорвался над нами, словно артиллерийский снаряд. Дэл дернулся,
насколько позволяли пряжки, глаза дико сверкали на его влажном лице. -
Поэтому сейчас я за все плачу. Господи, прости меня. - Он снова облизал
губы и посмотрел на Брута. - Не забудьте про обещание насчет Мистера
Джинглза, - добавил он тихим голосом только для нас.
руке. - Он поедет в Маусвилль...
пристегивая ремень поперек груди Делакруа. - Нет такого места. Эту
сказку парни выдумали, чтоб ты вел себя тихо. Это чтоб ты знал, педик.
думал... Но не рассказывал всем остальным. Я посмотрел на Перси с
недоумением и злостью, а он выдержал мой взгляд, понимая, что сделать я
ничего не могу. И он, конечно, был прав. Я ничего не мог сделать ни
перед свидетелями, ни перед Делакруа, сидящим на самом краешке жизни.
Ничего не оставалось, как продолжать и закончить это.
подбородком, чтобы дыра на макушке была шире. Теперь следовало взять
намоченную в ведре губку и положить ее в шлем, и вот тут как раз Перси
впервые отошел от принятого порядка: вместо того, чтобы наклониться и
вынуть губку, он снял сам шлем из-за стула и наклонился вместе с ним.
Иными словами, вместо того, чтобы поднести губку к шлему, что было бы
естественно, он поднес шлем к губке, Я понял: тут что-то не так, но был
слишком расстроен. Впервые на казни я чувствовал, что совсем не владею
собой. Что касается Брута, он совсем не смотрел на Перси, ни когда тот
наклонялся к ведру (стоя так, что практически заслонялся от нас), ни
когда выпрямлялся и поворачивался к Дэлу со шлемом в руках и коричневым
кружочком губки уже внутри шлема. Брут смотрел на ткань, закрывавшую
лицо Дэла, наблюдая, как ткань черной шелковой маски втягивается внутрь,
очерчивая круг открытого рта, а потом с дыханием выходит обратно. На лбу
и на висках Брута выступили капли пота. Я никогда раньше не замечал,
чтобы он потел во время казни. За его спиной Дин стоял с отрешенным и
нездоровым видом, словно боролся с приступами тошноты. Мы все
чувствовали: что-то не так, теперь я знаю. Мы только не понимали, что
именно. Тогда еще никто не знал о вопросах, которые Перси задавал Джеку
Ван Хэю. Вопросов было много, но, помоему, для отвода глаз. Я так думаю,
что Перси хотелось узнать лишь об одном: губка. Для чего нужна губка.
Зачем ее пропитывают рассолом... И что будет, если ее оставить сухой.
голову Дэла. Французик дернулся и снова застонал, на этот раз громче.
Некоторые свидетели беспокойно заерзали на своих складных стульях. Дин
сделал полшага вперед, собираясь помочь с завязкой под подбородком, но
Перси показал ему нетерпеливым жестом - отойди. Дин отошел, слегка
сгорбившись, поеживаясь от очередного раската грома. На этот раз после
грома послышались удары дождя по крыше, тяжелые, словно кто-то швырял
горстями горох на стиральную доску.
конечно, знакомо. Все мы однажды испытали нечто подобное, но на самом
деле я почувствовал это единственный раз в своей жизни - в ту грозовую
ночь октября 1932-го, секунд через десять после полуночи, Я почувствовал
это не из-за язвительного самодовольства на лице Перси Уэтмора, когда он
отошел от фигуры в шлеме и капюшоне, сидевшей на Олд Спарки, - этого я
не заметил, хотя должен был. По щекам Дэла из-под шлема не текла вода. И
Посняков Андрей
Маккефри Энн
Орловский Гай Юлий
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Гуль Роман Борисович