своем иррациональном виде не может быть мыслим непрерывным, т.е.,
бесконечным. Ибо если б он был непрерывным, тогда главенствующей,
определяющей и в конце концов существенной чертой его была бы прерывность, а
не прерывность. Но этого допустить мы не можем, ибо из всего сказанного выше
следует, что или прогресса нет, или же он есть усвоение Абсолютного. Это
Абсолютное должно являться по самому существу дела главным, и раз усвоение
Абсолютного может быть процессом только непрерывным, то, значит, прерывность
этого процесса первенствует над его непрерывностью. Но что в данном случае,
т.е. в отношении Будущего, означает прерывность?
мыслимо бесконечным, т.е. продолжающимся без конца. Другими словами, у
истории человеческой, у этого нашего мира должен быть свой конец. "Будет
некогда день, и погибнет Великая Троя" . Будет некогда день, и погибнет в
громах и молниях великого Страшного Суда старый мир, Ангелы вострубят,
небеса совьются, как свиток, Время исчезнет, Смерть победится, и из пламени
преображения возникнет новая земля под новыми небесами. Все его существенное
содержание будет переведено в иные измерения, Вся жизнь его, преобразившись,
будет возведена на качественно новую и абсолютную ступень. Каждая конечная
величина будет возведена в бесконечную степень. Здесь блаженство и радость
всей твари. Здесь исполнение всех пророчеств и чаяний. Здесь ликующий
Брачный пир. Таково великое упование христианства.
запредельное и ноуменальное не может, конечно, быть неожиданным. Он будет
внезапен для внешнего глаза, может быть, для сознания всех людей. Но изнутри
он должен созреть. Как плод падает на Землю, до конца вызрев, налившись
всеми соками земли, так старый мир, вызрев и до конца пройдя весь
страдальческий путь свой, с торжественной Осанной сорвется с своей
эмпирической оси. Но до этой Осанны еще страдальческий путь. Остаток
истории, то будущее, которое отделяет нас от Вечности, должен быть заполнен
небывалыми страданиями. Муки должны сгуститься до тех темных грозовых,
закрывших землю от всякого Света туч, которые уже были на земле в день
Распятия. Когда настанет время мировых родов, на земле будет такая печаль,
такая скорбь, страх и уныние, каких не было от создания мира. Темные силы,
почуяв конец своего господства, мобилизуют все, что имеют. Сатана пошлет
первенца своего на землю для последней, величайшей борьбы. Все в мире, выйдя
из своего безразличия, разделится на два враждующих стана. Все в ужасающем
напряжении закружится, сорвется с эмпирической плоскости и сцепится в
последней решающей схватке. Только через нее, через окончательную битву -
полет в Бесконечное, переход в запредельное.
постепенного нарастания всяких ценностей, а катастрофическая картина
взрывов, наконец, последний взрыв, последнее напряжение - и тогда конец
этому миру, начало Нового, Вечного, Абсолютного Царствия Божия.
прогресса. Об этом нужно было бы говорить на многих страницах. Скажу только,
что при таком понимании прогресса все жизненные проблемы, все формы
практической деятельности сразу подвергаются коренной и принципиальнейшей
переоценке. Здесь, в этом пункте, какой-то такой изгиб мировоззрения, пройдя
который, почти все, что казалось раньше стоящим на ногах, кажется вдруг
стоящим на голове. Идолы падают, кумиры свергаются, и в их разрушении, в
всеобщем смятении вдруг ощущаешь духом замыслы Бога, неисповедимые пути
Провидения.
"Откровение в грозе и буре" . Книга сразу обратила на себя всеобщее
внимание. В каких-нибудь пять месяцев первое издание разошлось, и уже
появилось второе, исправленное и дополненное. С первого взгляда она чем-то
уже поражала. Редакция "Былого" издает книгу об Апокалипсисе Это странно и
непонятно. Еще страннее то, что русская публика в пять месяцев раскупает
6000 экз. книги об "Откровении".
говорили, или было никому непонятно, или же было понятно весьма небольшому
кругу лиц. Что-то тянуло их к этому таинственнейшему из произведений Библии,
они переживали в нем что-то особенное и несказанное. Но у них не было силы и
не было слов то, что открывалось им, передать другим. Они таили про себя
свое понимание. Только один раз, почти с пророческой силой было произнесено
достойное слово об Апокалипсисе - это "Повесть об Антихристе" Влад.
Соловьева . Он услышал, один из первых в России, приближение полноты времен,
услышал и прокричал, и его крик замер и потонул в тишине, как крик петуха,
кричащего в первую стражу ночи : рассвет приближается, но медленно,
медленно. Предчувствием приближения озарены как бы светом, исходящим из того
мира, и стихотворения Влад. Соловьева. Музыка конца нежнейшими переливами,
но с властной настойчивостью звучит и во всей нашей новейшей поэзии и с
особенной страстностью прорывается в великих поэтических начинаниях
А.Белого.
Наша интеллигенция или ничего не знает об Апокалипсисе, или благочестиво
считает его, по совету Рахметова (роман Чернышевского "Что делать?"),
произведением сумасшедшего. Нужно отдать справедливость: несмотря на все
свои достоинства, средний русский интеллигент в вопросах религии отличается
величайшим невежеством. Если на Западе при отрицаниях религии считают
необходимым базироваться на весьма солидном (по крайней мере с внешней
стороны) научном фундаменте и свое отрицание подтверждать целым рядом
тщательных и кропотливых исследований - то у нас подобную щепетильность
считают совершенно излишней. Коли религия - так за ней отрицают начисто
всякий смысл и просто не желают в этой бессмыслице отдавать себе научный или
философский отчет. У нас отрицание религии не рассудочное, а по преимуществу
волевое, а потому, в смысле всяких аргументов и разумных оснований, крайне
слабое и часто детски наивное. Что отцы наши вычитали у Фейербаха и Бюхнера,
то до сих пор еще в нашем поколении выдается за неопровержимые научные
доводы против религии. Вот почему сильных теоретических отрицаний религии у
нас совершенно нет. Книга Н.Морозова является первой попыткой конкретным
исследованием подорвать одну из святынь нашей русской религии. Говорю "нашей
русской" - потому что кто оглянется на нашу историю, тот увидит, что
Апокалипсис в ней играл какую-то исключительную роль. Может быть, из всех
книг Библии "Откровение святого Иоанна" сильнее всего врезалось в душу
народную и сильнее всего будоражило и занимало народную религиозную мысль.
Антихрист - это одна из самых центральных идей русского религиозного
миросозерцания. Когда в эпоху свирепых гонений, воздвигнутых на
раскольников, в северных лесах запылали массовые самосожжения - имя
Антихриста не случайно переходило из уст в уста. Только из боязни
поклониться ему люди могли сжигать себя живьем. Секты наши почти все при
образовании своем руководятся той или иной мыслью об Антихристе. Наконец,
нигде в художественной литературе образ Антихриста не занимает такого
громадного места, как в России. Книга Н.Морозова, нападая на Апокалипсис,
задевает, таким образом, самое чувствительное место нашей религиозности.
астрономически опровергает христианские иллюзии об Апокалипсисе. Мы, без
телескопа, с помощью одной только критической мысли попытаемся показать,
насколько неустойчива, слаба и беззащитна позиция, занятая Н.Морозовым.
Газеты с ликованием встретили книгу Н.Морозова. "Парус" с развязностью
заявил, что до сих пор "мы" (кто это "мы"?) считали Апокалипсис
произведением 1-го века, теперь же "неопровержимо" доказано, что он написан
в конце четвертого. Другая газета с удовлетворением отметила, что вокруг
"Откровения в грозе и буре" "образовалась уже целая, правда, газетная
литература". Тем важнее, значит, критическим анализом разогнать туман этих
доморощенных и невежественных признаний и свести книгу Н.Морозова на
подобающее ей место.
представляет сплошную смесь астрологических соображений с чрезвычайно
поэтическими описаниями движений и форм различных туч, которые видел автор в
грозе, разразившейся 30 сентября 392 г. над островом Патмосом в греческом
архипелаге".
кажется сразу какой-то нелепостью, мистификацией или умышленным парадоксом.
Нужно привести предварительные соображения Н.Морозова, чтобы стало понятно,
что он не фантазирует, а рассуждает.
придерживаться его собственных слов.
странной формой, которую принимают облака во время грозы.
ливнями, на открытое место, чтобы посмотреть на движения и формы туч этого
периода, я увидел на лазури отчасти прояснившегося неба, очень высоко
вверху, но несколько к юго-востоку, длинный ряд снежно-белых облаков,
свернутых спиралями в виде охотничьих рогов. Они быстро неслись друг за
другом, обозначая этим путь крутившегося вверху урагана, и вся их спираль
представляла, очевидно, центры вращения соответственных частей атмосферы,
где вследствие внезапного разряжения воздуха выделялись легкие водяные пары.
Но внизу невольно казалось, что по небу летит вереница невидимых ангелов;
трубящих среди грозыї"
когда весь западный край горизонта был уже покрыт кровавой полосой вечерней
зари, одна из последних туч приняла чрезвычайно оригинальный вид. На
огненном фоне горизонта сидела какая-то гордая женская фигура в пышном
багряном одеянии и держала в вытянутой руке чашу, чрезвычайно похожую на те,
которые употребляются в церквах для причастияї Эта чашка казалась вылитой из
золота, а сама женщина как будто была украшена со всех сторон золотистыми
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Перумов Ник
Русанов Владислав
Зыков Виталий
Лондон Джек