наоборот, была чересчур гриваста, прямо, лев какой-то.
уточнить внешность лошади и самого бухгалтера, а заодно узнать, не брал ли
он с собой из дому медный котел.
секретарь, вернувшись, -- а насчет котла ничего не знают, потому что все
котлы и чугунки на месте.
председатель и тут же послал его в Кенгурск за милицией.
подвесил труп изнутри дупла, чтобы, выбрав удобный момент, вывезти его в лес
и закопать. Но тут неожиданно для него на следующий день нагрянули
комсомольцы и сожгли труп вместе с деревом.
возле дома Сандро и следить за тем, чтобы из дома ничего не вынесли Он
решил, что Сандро, убив бухгалтера, увел лошадь куда-то в лес и держит ее
там, а седло, скорее всего, припрятал дома. А теперь, когда пошли слухи об
исчезнувшем бухгалтере, он, боясь обыска, вынесет седло из дому и перепрячет
его в другом месте. Рано утром, вспугнутый выстрелом Хабуга, сторож сельмага
вернулся в правление колхоза. Оказывается, старик, громко крича, что
проклятые зайцы ему всю фасоль потравили, дал из своего дробовика два
выстрела с балкона. Видно, сторожа почуяли собаки.
принесла ему кусок курицы и чурек. Она умоляла его сидеть в своей засаде как
можно тише, а то, не дай бог, если ее старик узнает, что за его домом
следят, всех переколошматит.
подчиняясь многолетней привычке спать в самых неприхотливых условиях.
подъехал кенгурийский милиционер и двое родственников бухгалтера во главе к
Колчеруким. Один из родственников, пожилой крестьянин, был в бурке и в
башлыке. Другой, что говорится, в расцвете сил, а одежда его намекала на
принадлежность к партийной администрации, хотя он к ней никакого отношения
не имел. Одет он был в чесучовый китель и в широкие галифе с сапогами. Так
что, если судить по одежде, можно было сказать, что, начиная от головы и до
пояса, он как бы представлял законодательную власть, а от пояса до сапог --
исполнительную.
правления и после некоторых колебаний, разделившись, подошли к прибывшим.
Первый подошел к милиционеру, а второй -- к родственникам бухгалтера.
Колчерукий вместо приветствия и, быстро спешившись, привязал свою лошадь у
коновязи.
председателю сельсовета.
пожимая всем руки. Он это сказал скорбным голосом и при этом покачал головой
с политическим намеком. Милиционер тоже качнул головой, как бы поддерживая
знакомую правильность направления мыслей.
вместе с нашим бухгалтером?
низким. -- Орех сожгли наши комсомольцы по решению актива...
себе или хотел представить другим. Он сказал, что Сандро, по-видимому, убил
бухгалтера и спрятал в дупле, чтобы потом, выбрав удобное время, закопать
его где-нибудь подальше, где деревенские собаки и окрестные шакалы не могли
бы его откопать. А тут на следующий день комсомольцы предали огню молельный
орех, и преступление обнаружилось.
председатель.
напоминать, что он тоже власть, но в Чегеме, как и по всей стране, это
забывалось.
бухгалтера, -- подытожил милиционер.
пятеро выехали в сторону молельного ореха.
милиционеру, -- не оскверните кости нашего родственника -- не надо их щупать
там, мерить, лапать...
родственник и тоже остановил лошадь. К нему подъехал младший родственник и
остановился рядом. Теперь все остановили лошадей.
рукой младшего родственника. Тот перебросил поводья в левую руку.
Кости увозите -- три.
посмотрев на милиционера.
впереди.
такой обычай, кости адвокатам показывать.
родственник, -- что мы допустим это?
лошадью.
его государство судило, а не мы?
хорошо судит.
неплохо. Но он у нас убил родственника, а не у государства.
внизу открылось рыжее кукурузное поле. Отсюда, с тропы, были видны фигурки
крестьян, ломающих кукурузу.
раздув шею.
после того, как Махты докричал.
смотрели, как далеко внизу фигурки остановились, видно о чгм-то
переговаривались. Потом разом все стали подниматься к тропе. Те, что
работали, скинув рубахи, на ходу одевались и затягивали пояса.
Остальные после некоторого раздумья неохотно повернули обратно.
у коновязи, а Колчерукий, взяв свою лошадь под уздцы, спустился к роднику.
старого лошадника.
на пещеру дупла.
молча сняв башлык с потной головы и нанося по лбу символические и потому
тихие удары ладонью, репетировал будущий ритуал оплакивания. Ударяя по лбу
ладонью, он пропел тихим речитативом слова скорби, отчасти прозвучавшие как
обещание возмездия.
за плечи и отвел в сторону, где тот, отвернувшись от остальных, утер якобы
повлажневшие глаза и неожиданно громко, с видимым облегчением высморкался.
После этого он решительно надел на голову башлык в знак перехода из мира
скорби в мир действия.
сказал Махты, как бы притормаживая его решительность.
милиционер, неустанно удивляясь сам и призывая удивляться других
таинственному ритуалу следствия.