Чтение 40–й страницы книги ~Кого за смертью посылать~

догадался угостить его из жбанчика.

- Ну, - сказал он. - Только лучше вдвоем. Я вожу вдоль, а Боровой -
поперек. Или наоборот. Я по широте, он по долготе... А эту гадость ты
того... из лесу вон!

- Унесу, унесу, - пообещал Жихарь. - Но где же нам взять широту и долготу?

- Достойный Жи Хан, это мое дело, - вмешался Лю Седьмой. - Когда я скучал у
входа в ущелье Полуденной Росы, ожидая возвращения своих побратимов, я от
нечего делать извлекал из рукава старинную бронзовую астролябию, на
лазуритовом основании которой был начертан древними иероглифами девиз "Сама
меряет, было бы что мерять". Я тогда собирался писать книгу о нашем
путешествии и хотел приложить к ней карту. А своих записей я никогда не
выбрасываю...

- Куда это вы собрались, сэр брат? - поднялся Яр-Тур.

- Везде вместе ходи! - сказал Сочиняй.

Лю Седьмой что-то объяснял Лешему, а тот согласно кивал.

- Нет, - сказал Жихарь. - Я пойду один.

- Вы не имеете права, сэр брат...

- Это вы не имеете права оставлять свои царства-государства, - сказал
богатырь. - Возвращайтесь по домам. Смотрите за порядком и ждите. Я знаю,
что делаю. Яр-Тур, ты мне сейчас не помощник. Ты на смертном рубеже.
Сочиняй, без тебя степь разбежится в разные стороны. Без мудрых советов
брата Лю император наделает глупостей. А в Многоборье, старый неклюд, нынче
только тебя и будут слушаться. Колобка с собой захвати... Если больше не
встретимся...

Никто не возразил, признав правоту многоборского князя.

- Ну нет, я с тобой, - сказал Колобок и стал поправлять и потуже затягивать
свои постромки на чужой шее.

- Два раза тебе повторять? - сказал Жихарь и собрался было ссадить круглого
седока.

- А кто же тебе время в сундучке определять будет? - спросил Гомункул. - К
тому же родни у меня нет, плакать некому...

- А Ляля с Долей? Изревутся ведь...

- Я тоже изревусь, если у них озорное детство затянется до бесконечности, -
напомнил Колобок. - Невелика я тяжесть.

- Тогда прощаемся, - предложил богатырь.

- "При жизни друг друга жалеть, по смерти друг друга покидать" - в этой
древней пословице заключена истина, - сказал Лю Седьмой. - "Жалеть друг
друга" не значит только сочувствовать другим. Если человек устал, нужно
дать ему отдохнуть, если он голоден, нужно накормить его, если он замерз,
нужно согреть его, а если он попал в беду, нужно вызволить его. "Друг друга
покидать" не значит не скорбеть о покойном. Но не следует одевать его в
парчовые одежды, класть ему в рот жемчуг, приносить ему жертвы и жаловать
ему поминальные предметы...

- А врагу можно положить в рот поминальный предмет? - спросил Жихарь и
легко поднял над головой стальной сундучок.

Но никто не засмеялся.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Поначалу мне казался
Безысходным этот мрак,
Все ж я вытерпел, не сдался,
Но не спрашивайте как.

Генрих Гейне

В ущелье было тихо, удушливый дым стелился низко, не поднимаясь выше колен.
Тучи над головой чернели по-грозовому, но покуда сверху не падали ни капли,
ни молнии. Жихарь пристраивал свой опасный груз то так, то этак, и все
было неудобно.

Колобок время от времени забирался ему на плечо, вглядывался вдаль из-под
ладошки и приказывал:

- Не кантовать!

- Беречь от сырости и прямых солнечных лучей!

- Осторожно, стекло!

- Держись правой стороны!

- При обстреле эта сторона улицы особенно опасна!

- Не влезай - убьет!

- Хранить в местах, недоступных для детей!

- С горки не спускать!

- Не сифонь! Закрой поддувало!

- Пользуясь лебедкой, не тяни за конец!

- Не оставляй секретных документов в местах, не обеспечивающих их
сохранность и доступ к ним посторонних лиц!

- Хватит тебе, - сказал богатырь. - И без того тошно.

- Потому и кричу, что тошно, - оправдался Гомункул. - Если впереди кто есть
- пусть бережется!

- Они как меня увидят, сами разбегутся, - сказал Жихарь. - Не забыли, поди,
как я их тут бушлатом по зоне гонял.

- Кого гонял? - не понял Колобок.

- А паханов. Это такие, вроде людей... Хотели нам с Яр-Туром "прописку"
устроить. Я сперва-то не уберегся, два зуба потерял... А потом ничего,
загнали их под нары. Потом еще много чего было - барак спалили, "кума" в
женскую зону забрасывали, вертухаев в "петушатник" посадили... У них
"петух", представь себе, ругательное слово! Слышал бы о том Будимир! Меня
почетными наколками наградили - чистые дикари, блин поминальный... Теперь
не выведешь!

- Авторитетами стали, - уточнил Колобок.

- Вроде того. Ай, даже вспоминать неохота, - скривился богатырь. - Мироед
надеялся, что мы оттуда живые не выйдем... Вышли, как видишь, совершили
все, что положено...

- Что же это за страна такая? Никогда не случалось сюда закатываться!

- Вот и хорошо, что не случалось: тут за хлебную пайку запросто могут
голову оторвать. Я тоже нынче всю дорогу размышляю - что за страна? Не мое
ли Многоборье таким было? Или еще будет?

По ущелью пошел низовой ветер, разогнал дым. Впереди тоже прояснилось,
показались широко распахнутые железные ворота, столбы, с которых свисали
мотки ржавой и рваной проволоки, длинные приземистые здания с узкими
зарешеченными окошками.

- Никого не видно, - объявил Колобок.

- Это даже хорошо, - сказал Жихарь. - А то бы набежали - есть бацилла? Есть
подогрев? Есть ханка? Должно быть, все здешние обитатели вслед за нами
рванули в побег...

- Сто лет назад, - добавил Гомункул. - Тут все старое такое, трухлявое...

- Посмотрим, - сказал богатырь. Он свернул к ближайшему зданию, раскидал
доски прогнившего крыльца, взялся за дверную ручку - ручка отвалилась, сама
дверь упала внутрь.

- Действительно сто лет, - сказал Жихарь. - Только воняет...

Богатырь вошел в проход между нарами, поставил сундучок на пол, огляделся.

- Не задержались мы тут, - хихикнул он. - Из-за нас сюда даже хотели целое
войско ввести на железньк ползунах.

Послышался какой-то шорох и гудение.

- Ай! - пискнул Колобок. - По мне кто-то ползет...

Жихарь мигом подхватил ношу, выскочил наружу, отбежал подальше и только
тогда стал отряхиваться.

- Как же я забыл, - приговаривал он, с омерзением колотя ладонью по плащу.
- Клопы-то остались! Новых постояльцев дожидаются!

На ближайшем столбе уньшо висел колокол без языка. Жихарь толкнул столб
рукой, желая уронить, но столб не упал, а из колокола кто-то запел:

- "Не такой уж горький я пропойца..." Хотя по голосу было слышно, что
именно такой.

- Где же Мироед? - сказал Колобок. - Время-то поджимает...

- Да он сюда редко заглядывает... Его любимые места лежат подальше...

- Давай-ка бегом, а то... Жихарь подчинился и побежал, иногда перебрасывая
сундучок из руки в руку.

- Что это, Жихарка?

- Это другой лагерь... А это печи... Тут людей жгли, на мыло переводили...
Дальше еще страшней...

Были там и деревья, увешанные скелетами, и многоместные виселицы, и
железные клетки с обугленными костями, и непонятные, но страшные
устройства, которые ничего хорошего явно делать не могли. На ветру звенели
ржавые цепи, скрежетали зубчатые колеса, рассекали воздух исщербленные
лезвия...

- Может, это и хорошо, что Мироед у вас память забрал, - сказал Колобок. -
Как вы через все это прошли?

- А считали за чужой сон, вот и прошли... Он нам хотел показать, что с
человеком можно сделать. Но братка-то гордый, а я - вредный...

- Всех убили - одни остались? - догадался Колобок.

- Да не всех... Всех и не надо, только главных, а там люди сами сообразят,
как дальше жить. Вот бы всех начальников перевешать! - вспомнил Жихарь свою
давнюю мечту.

- Князей особенно, - сказал Гомункул. Жихарь перешел на шаг, чтобы маленько
отдышаться.

- А что? - сказал он. - Я бы и сам в петлю залез, кабы знал, что все прочие
владыки поступят точно так же. За свободу людей можно и пострадать!

- Никак ты ума не наживаешь, - сказал Колобок. - Учит тебя судьба, учит -
никакого толку...

Жихарь сделал вид, что не услышал или не понял

- А вот отсюда начинается такое, чего быть не может... Раки свистят...
Медведи летают... За комаром с топором бегают... Реки вспять текут...
Огурцы растут такие, что зарезаться можно... Папоротник круглый год
цветет... Уши выше лба растут... Яйца курицу учат... Тут и собирал я