Чтение 40–й страницы книги ~Обретение Энкиду~

Цира с интересом посмотрела на Мурзика.

- А ты что, правда - того?

- Да ну вас всех, - обиделся Мурзик. - Вы, свободные, вечно...
цепляетесь... Для вас кто раб, тот и того... Почём я знал, что как увидишь
зонтик - так о бабах думать надо...

- Правда надо? - удивилась Цира. - Спасибо, Мурзик, буду знать.

И взяла из пачки следующий журнал. "Вавилонский еженедельник".
"Вавилонский" писал о том, как блестяще сбылись прогнозы моей жопы
касательно грядущего скачка цен на нефть. "Ни одна аналитическая фирма не
могла предвидеть того, что почуяла сверхрациональным "эго" прогностическая
жопа..." - восторгался "Вавилонский". После этого случая мы получили сразу
восьмерых постоянных клиентов, в том числе и "Акционерный Банк
Эсагила-Инфо".

Рамка не реагировала.

- Похоже, если и был след, то слишком малозначительный, - сказал я.

- Нам нужны все составляющие Энкиду, - твердо заявила Цира. - Все.
Иначе в коллективном трансе вы не сможете воплотиться в единого великого
героя...

Она отложила рамку и вышла в туалет. Пока ее не было, Мурзик
осторожно взял индикатор. Повертел и так и эдак. Покрутил пальцем.
Индикатор не хотел вращаться.

- Не насилуй ты его, не девка, - сердито сказал я. - Еще сломаешь.

Когда в комнату вошла Цира, Мурзик встал. Увидев у него в руках
индикатор, она рассердилась.

- Это тебе не кайло, - сказала она. - Это магический прибор.

- Знаю. Так я же с ним ничего и не делаю.

- Все равно. Вещь тонкая, хрупкая.

- Как ты, - сказал Мурзик и скорчил умильную морду.

- Отдай!

Цира потянулась за индикатором, но Мурзик в последний миг успел
отдернуть руку.

- Ну! - сказал он, с удовольствием наблюдая, как сердится Цира.

- Отдай немедленно!

- Отбери!

Мурзик снова опередил Циру. Отскочил в сторону. Дурачиться вздумал,
смерд. Свободным себя почуял. А может, Энкиду в нем взыграл, кто знает.

Смеясь, Мурзик направил на Циру индикатор... С тихим жужжанием рамка
принялась крутиться.

Мы трое замерли. Мурзик глупо раскрыл рот, глядя на рвущуюся из рук
рамку. По комнате медленно проплывал, вращаясь, разноцветный свет алмазов,
будто огни на детской карусели.

Цира, озаряемая этим праздничным светом, стояла бледная и
неподвижная. У нее даже губы побледнели. И желтоватое пятно на месте
синяка проступило более отчетливо.

- Это... - вымолвил Мурзик. - Цирка, так ты тоже...

И выронил индикатор.

Рамка упала на диван и замерла.

Цира взвизгнула и бросилась к магическому прибору - проверять, не
повредился ли. Прибор был цел. Со вздохом Цира опустилась на диван и
разревелась в три ручья. Мурзик сел рядом и стал ее утешать. По спине
водил своей толстой лапой, бубнил глупости про сотника - что, мол, сотник
в таких случаях говорил, бывало...

- Ты ведь наш брат теперь, Цира, - сказал Мурзик под конец. - Так что
и нюнить нечего.

- Я же помню... - всхлипывала Цира. - Мои прошлые жизни... Учитель
Бэлшуну показывал мне, как я была владычицей Адурра... На колеснице, в
золоте...

- Ну да, ну да, - утешающе кивал Мурзик. - Конечно, в золоте. А
теперь ты еще и Энкиду. Здорово же, Цирка!.. Все вместе мы теперь...

Цира метнулась ко мне взглядом. Я увидел, что ей страшновато, и
спросил не без ехидства:

- Что, Цира, умирать не хочется? Как других за слабость презирать -
так мы в первых рядах, а как самой пожертвовать...

Она отерла слезы и гордо ответила:

- Я знаю, ради чего отказываюсь от индивидуальности Циры. Я осознаю,
на что иду. Я иду на смерть с открытыми глазами. Я провижу то великое
будущее, которое сулит нам слияние в мистическом экстазе.

- Во как, - подтвердил Мурзик и вытащил из кармана джинсов мятую
бумажку. - Да, вот... Проверь-ка еще вот это.

- Что это?

- А, завалялось... "Ниппурская правда".

Цира брезгливо взяла газетку, расстелила ее на полу. Поводила по ней
рамкой.

- Шевелится... - сказал Мурзик.

- Не шевелится.

Мне тоже не хотелось, чтобы кривоногая коммунистка оказалась Энкиду,
как и мы. Честно говоря, я считал, что она рылом не вышла. Луринду хоть и
страхолюдина, каких поискать, а все же хорошего происхождения и вообще -
нашего круга девушка. Эта же... Да и просто, не люблю я комми.

- Не, - уверенно повторил Мурзик, - шевелится.

Я подошел ближе, пригляделся. Поднесенная к статье "КРОВОСОСЫ
МАСКИРУЮТСЯ" рамка еле заметно покачивалась в воздухе.

- Значит, эта... Ну да, она больше всех на нас злилась. Сильная
эмоциональная реакция на имя "Энкиду". Вот здесь - "взявшие себе для
отвода глаз имя национального героя Энкиду" и дальше: "беспардонная
спекуляция на национальной гордости вавилонского народа в целях обогащения
кровососов и эксплоататоров и привлечения к ним доверчивых заказчиков..."
- сказал я.

Цира посмотрела на нас с Мурзиком мрачно.

- И как нам теперь быть? Комми ни за что не согласятся с нами
сотрудничать. Или еще хуже - вызнают побольше, а потом раззвонят в своей
газетенке. Обзовут как-нибудь типа "НОВАЯ ЗАТЕЯ КРОВОСОСОВ" или "КРОВОСОСЫ
ОБЪЕДИНЯЮТСЯ"...

- А мы подошлем к ним представителя эксплоатируемого большинства, -
сказал я. - Мурзик, ты как - готов поработать во славу Энкиду?

Мурзик сказал, что готов.

- Пойдешь к комми и вступишь в их партию. Твоя задача - вымостить
дорожку к этой бабе, которая статью написала. Скажешь ей, что раскрыл
новый заговор кровососов и что только она с ее партийным сознанием и
метким пером может его развалить. Понял?

Мурзик сказал, что понял. Некоторое время обдумывал задание. Мы с
Цирой пока перечитывали заметку в "Ниппурской правде".

Потом Мурзик неожиданно спросил:

- Господин, а где те справки из экзекутария?

Я почувствовал, что краснею.

- Не помню.

- Вы их не выбросили, а?

- Да не помню я. Буду я всякую гадость помнить... На что тебе?

- Я бы их с собой взял, для верности. Показал бы, как меня тут
эксплоатировали.

Я согнал Мурзика с Цирой с дивана, открыл крышку и покопался в
разнообразном жизненном хламе, который сваливал в диван. Раз в полгода я
выгребал все из дивана и нес на помойку.

Справки сохранились. Одна на пять ударов березовой розгой, другая на
семь. Я выдал их Мурзику и закрыл крышку дивана.

Цира плюхнулась сверху. Обхватила меня за шею и повалила на себя.
Мурзик потоптался, держа справки в руке.

- Мне выйти? - спросил он вполголоса.

- Останься, - сказала Цира, барахтаясь подо мной.

- Ну вот еще, - возмутился я. - Выйди, Мурзик, и подожди на кухне. Я
не могу, когда ты тут маячишь.

Ицхак с его образом великого героя, яростно дрочащего под зеленым
кустом, показался мне в этот миг полным болваном.

Мурзик вступил в компартию. Теперь его почти никогда не было дома -
он то оформлял документы на освобождение, то бегал по партийным заданиям.
Я снова перешел на бутерброды с сыром и мокрой вареной колбасой, если
только Цира, сжалившись, не заходила с домашней стряпней в термосе.

На вопросы о том, как продвигается работа по обихаживанию кривоногой
энкидуносной стервы, Мурзик отвечал невнятно. Отговаривался подпиской о
неразглашении, которую дал при вступлении в партию.

Наконец мне это надоело, и я прибег к последнему средству -
авторитету сотника. По моей просьбе, Цира отправила нас с Мурзиком
прямиком в мурзиково любимое прошлое. Обоих.

...Я едва успел коснуться ногами земли, как меня окатило грязью.
Большая боевая колесница промчалась мимо, едва не располосовав мне бок
острыми ножами, вращающимися в осях колес. Вокруг кипела битва. Тяжелый,
как танк, мудила в доспехах мчался в мою сторону, замахиваясь бревном.

Я уставился на него, вытаращив глаза. Мудила яростно орал на бегу. В
этот самый миг меня сбили с ног, и я повалился лицом в сырую растоптанную
землю. Мгновением спустя на меня сверху рухнул мудила. Все во мне кракнуло
и оборвалось, когда он всей своей тяжестью вдавил меня в землю. Лежа на
мне, мудила конвульсивно сотрясался, потом затих. Мне стало сыро. Я
кое-как вывернулся, и увидел, что в спине мудилы торчит секира.

Коренастый дядька в кожаном доспехе, крякнув, изъял из мудилиной
спины секиру и усмешливо сказал, глядя, как я извиваюсь под мудилой в
попытках высвободиться: