товаров: пахло свежевыделанными кожами, ржавым железом, кофе, туалетным
мылом.
Все-таки прежде всего он был учеником мореходного училища. Забота о
сохранности груза - главная обязанность всего экипажа и капитана. Об этом
неустанно твердили его преподаватели; Феде всю жизнь предстоит заниматься
этим делом - благополучно доставлять грузы по назначению. Небрежное
обращение с грузом, а еще хуже, воровство - тяжкое преступление. Тому, кто
замечен в этом, никогда не плавать на пароходе: хищение груза хуже
мародерства. За века морских перевозок выработалось множество правил.
"Наверно, я никогда не смогу понять всех их тонкостей, - думалось Феде. -
Особенности договоров на перевозки, коносаменты, диспашер, общая и частная
авария..." И вдруг вспыхнула другая мысль: "Партизаны! Надо передать весь
груз "Синего тюленя" партизанам. К черту купцов! Они наживают бешеные
деньги, обманывая охотников. Партизаны голодают, а здесь такие запасы!.." И
новая острая мысль, как укол: "Но это воровство груза... Я, Федор Великанов,
еще не успев окончить мореходное училище, украду пароходные грузы..."
дымящиеся костры, на треногах греются котлы с водой. Партизаны завтракают!
На завтрак кружка горячей воды, кусок сахару и два черных сухаря. А как они
одеты!.. Рваная обувь, старое, залатанное обмундирование...
Юноша, которому когда-то еще предстоит водить корабли по диплому, недавно
чуть не загубил один пароход. Который раз за этот рейс Феде приходилось
делать не так, как учили его наставники. И теперь Великанов решил: то, что
он сделает, - не воровство, а только справедливость, революционная
справедливость.
рассчитывали и на экипаж и на солдат, а вывезти на берег во время аварии
почти ничего не успели". Федя двинулся дальше, освещая фонариком все новые и
новые товары и продукты. Мука, гречневая крупа и пшено, кусковой сахар,
ситец, ящики с обувью, охотничьи сапоги - какое богатство! Дальше шли
консервированная говядина, сыр, сгущенное молоко... Все, все это надо отдать
партизанам! Великанов присел на какой-то ящик, обитый полосовым железом, и
представил, как "Синий тюлень" входит в какую-нибудь неизвестную бухту. К
борту швартуется моторный катер, на палубу поднимаются бородатые люди,
перепоясанные ремнями и пулеметными лентами. Это партизаны. И Федя ведет их
в трюм, показывает свои сокровища... Его обнимают, хвалят, он спас отряд от
голодной смерти. "Не благодарите меня, - говорит Федя, - не надо. Я
комсомолец, я должен был так сделать"... "А друзья? Виктор, матрос Ломов,
Танечка? - Феде стало ужасно стыдно. - Разве я один снял судно с мели, разве
один привел его в бухту к партизанам? Как это могло случиться, что ты забыл
друзей? Ишь, гусь лапчатый, "я" да "я"! А сам говоришь про новые порядки..."
Федя очень строго отчитал себя.
Работа машины ощущается как совсем слабые толчки. Юноша собрался выходить,
но услышал какую-то возню и писк. Он не сразу понял, в чем дело. Вскочил с
ящика и осторожно пошел на шум. В луч фонарика попал разорванный мешок с
крупой. На мешке дрались две крысы. Сцепившись в яростной схватке, они не
обращали внимания ни на Федю, ни на свет. Крысы кусали друг друга, пищали,
кувыркались, расшвыривая крупу.
изловчился и ударил ногой по серому клубку.
еще... Да они везде! Противный страх заполз в душу: крысы не только портят
груз, они могут быть разносчиками чумы! Федя поторопился вылезти наверх, к
свету... Он вспомнил, как буфетчик рассказывал, будто в ночь перед высадкой
в бухте Безымянной крыса заползла ему в койку и стала обгрызать пятку...
все казалось ему необычным, имеющим какое-то особое, весьма важное значение
в его жизни. Несмотря на крыс, приподнятое настроение не покидало его. Спать
совсем не хотелось, хотя ночь прошла в работе.
Никитин бегал по скользким плитам, пытаясь что-нибудь предпринять. В
машинном отделении - что в бане все в белом облаке. Больше медлить нельзя.
Никитин бросился к большому красному вентилю, рывками закрутив его. Свист
утих. Закрыв пар, машинист поставил телеграф на "стоп" и сообщил наверх:
стоять.
то в бинокль. Впрочем, было видно уже и так по горизонту тянулся дымок. Там
шел пароход. Встречи со своими на морях Дальнего Востока случались не гак
уже часто. Судов во Владивостоке стало куда меньше, и моряки обычно
безошибочно узнавали пароходы.
Может быть, японец? Ну, пусть подойдет поближе. Что у тебя стряслось?
живьем не сварился. - Никитин рассказал о случившемся, снял мокрую робу и
повесил на поручни.
пенистый след парохода.
горизонт. - Да это же "Сибиряк", - вдруг с испугом сказал он, - меркуловское
патрульное судно! Вот тебе конфетка! Что будем делать, если он к нам, а,
Виктор?
Великанов. Он бросился в рубку, порылся в толстой книге - своде сигналов,
набрал три флага и поднял их над мостиком.
и добавил: - Все равно будут запрашивать.
него на фок-мачте расцвели флажки. На отдельном фалине взвился красно-белый
вымпел свода.
вынес на мостик сигнальную книгу и стал подбирать ответ. - Запрашивают, -
пояснил он Никитину, - не нужна ли помощь... Сами управимся! - Он поднял
вымпел свода до упора вверх - мол сигнал понят - и быстро набрал флаги
вежливого отказа.
свода. Разговор вроде окончен.
Ломов. Он тоже вышел на мостик и выбирал из бороды крошки шлака. - Гляди-ка,
меркуловцы не меняют курс.
это обман, но другого выхода не было. В каюте второго помощника Стремницкого
нашелся парадный китель, у старпома позаимствовали новенькую морскую
фуражку.
сближение.
медный рупор. - Попросите на мостик капитана.
коллегой...
с меркуловцами.
оторвешься. И у него пушка. "Попробуем отговориться", - решили друзья.
нашивками и щегольская фуражка.
вызывает командир корабля.
произнес этих слов...
забегали матросы. С кормовой пушки сняли чехол, ствол повернули на пароход.
и понеслась к "Синему тюленю".
Их оказалось пятеро - офицер и матросы.
винтовками встали рядом. Третий, с унтер-офицерскими нашивками, занял место
у трапа, один остался в шлюпке.
Нортон Андрэ
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Контровский Владимир
Майер Стефани