Чтение 40–й страницы книги ~Запертая комната~

- Да нет, я, собственно, о другом. Вы не обнаружили признаков
какого-нибудь серьезного заболевания?

- Нет. Никаких органических изменений не было. Правда...

- Что?

- Я ведь не очень тщательно его исследовала. Определила причину смерти, и
все. Только грудную клетку и смотрела.

- Точнее?

- Прежде всего сердце и легкие. Никаких дефектов - если не считать, что
он был мертв.

- Значит, в остальном возможность болезни не исключается?

- Конечно. Все что угодно - от подагры до рака печени. Скажите, а почему
вы так копаетесь? Рядовой случай, ничего особенного...

- В моих вопросах тоже нет ничего особенного.

Мартин Бек закруглился и попробовал разыскать кого-нибудь из сотрудников
баллистической лаборатории. Ничего не добился и в конце концов вынужден был
позвонить самому начальнику отдела, Оскару Ельму, который пользовался славой
выдающегося специалиста по криминалистической технике. И малоприятного
собеседника.

- А, это ты,- пробурчал Ельм.- Я-то думал, тебя сделали начальником
управления... Видно, не оправдались мои надежды.

- А тебе-то что от этого?

- Начальники управлений сидят и думают о своей карьере. Кроме тех
случаев, когда играют в гольф и мелют вздор по телевидению. Уж во всяком
случае, они не звонят сюда и не задают пустых вопросов. Ну, что тебе нужно?

- Ничего особенного, баллистическая экспертиза.

- Ничего особенного? А поточнее можно? Нам ведь каждый недоумок
какую-нибудь дрянь шлет. Горы предметов ждут исследования, а работать
некому. На днях Меландер прислал бак из уборной с садового участка -
определите, мол, сколько людей в него испражнялось. А бак полный до краев,
его, наверно, два года не чистили.

- Да уж, неприятная история.

Фредрик Меландер прежде занимался убийствами, много лет был одним из
лучших сотрудников Мартина Бека. Но недавно его перевели в отдел краж -
видимо надеясь, что он поможет разобраться в царящем там кавардаке.

- Точно,- сказал Ельм.- В нашей работе приятного мало. Если бы кто-нибудь
это понимал. Начальник цепу сто лет к нам не заглядывал, а когда я весной
попросился к нему на прием, он велел передать, что ближайшее время у него
все расписано. Ближайшее время - а сейчас уже июль! Что ты скажешь?

- Знаю, знаю, что у вас хоть волком вой.

- Это еще мягко сказано.- Голос Ельма звучал несколько приветливее.- Ты
просто не представляешь себе, что творится. И хоть бы кто посочувствовал
нам, добрым словом поддержал. Черта с два.

Оскар Ельм был неисправимый брюзга, зато хороший специалист И он был
восприимчив к лести.

- Просто диво, как вы со всем управляетесь,- сказал Мартин Бек.

- Диво? - повторил Ельм совсем уже добродушно.- Это не диво, это чудо. Ну
так что у тебя за вопрос по баллистической экспертизе?

- Да я насчет пули, которую извлекли из одного покойника. Фамилия убитого
Свярд. Карл Эдвин Свярд.

- Ясно, помню. Типичная история. Диагноз - самоубийство. Патологоанатом
прислал пулю нам, а что с ней делать, не сказал. Может, позолотить и
отправить в криминалистический музей? Или это послание надо понимать как
намек: дескать, отправляйся на тот свет сам, пока не пришили?

- А какая пуля?

- Пистолетная. Пистолет у тебя?

- Нет.

- Откуда же взяли, что это самоубийство?

Хороший вопрос.

Мартин Бек сделал отметку в своем блокноте.

- Какие-нибудь данные можешь сообщить?

- Конечно. Судя по всему, сорок пятый калибр, род оружия - автоматический
пистолет. Правда, такие пистолеты разные фирмы делают, но если ты пришлешь
гильзу, определим поточнее.

- Я не нашел гильзы.

- Не нашел? А что, собственно, делал этот Свярд после того, как
застрелился?

- Не знаю.

- Вообще-то с такой пулей в груди особую прыть не разовьешь,- заметил
Ельм.- Ложись да помирай, вот и весь сказ.

- Понятно,- сказал Мартин Бек.- Спасибо.

- За что?

- За помощь. И желаю успеха.

- Попрошу без этих шуточек.- Ельм положил трубку.

Что ж, один вопрос выяснен. Кто бы ни стрелял, сам Свярд или кто-то
другой, он действовал наверняка. Сорок пятый калибр гарантирует успех, даже
если не попадешь точно в сердце.

Это ясно, а в целом - много ли дал ему этот разговор?

Пуля - это еще далеко не улика, если нет оружия или хотя бы гильзы.

Правда, выяснилась одна важная деталь. Ельм сказал, что пуля от
автоматического пистолета сорок пятого калибра, а на его слова можно
положиться. Итак, Свярд убит из автоматического пистолета.

А в остальном все непонятно по-прежнему.

Свярд не мог покончить с собой, и никто другой не мог его убить.

...Мартин Бек продолжал поиск.

Он начал с банков, зная по опыту, что на них уйдет уйма времени. Правда,
в Швеции не ахти как строго с тайной вкладов, но очень уж много финансовых
учреждений, к тому же годовой процент невысок, и мелкие вкладчики
предпочитают банки соседних стран, особенно Дании.

Мартин Бек не давал передышки телефону.

Говорят из полиции. По поводу такого-то, проживающего по адресу такому-то
или такому-то... личный индекс... Просим сообщить, не открывал ли он у вас
личный счет, не было ли у него абонентского ящика.

Вопрос сам по себе несложный, но пока всех обзвонишь... А тут еще пятница
и конец рабочего дня. Раньше понедельника-вторника ответов не жди.

Кроме того, надо бы позвонить в больницу, где лежал Свярд, но это дело
Мартин Бек сразу отложил на понедельник.

Его рабочий день тоже подходил к концу.

В Стокгольме в это время царил полный хаос, полиция была в истерике,
многочисленные толпы - в панике.

Но Мартин Бек об этом не подозревал. В его окно изо всей Северной Венеции
было видно только дышащее миазмами шоссе да промышленные комплексы. Словом,
вид не более отвратительный и отталкивающий, чем всегда.

В семь часов он все еще сидел в своем кабинете, хотя рабочий день
кончился два часа назад и сегодня он больше ничего не мог сделать для
следствия.

Наиболее осязаемым итогом дня была метина на указательном пальце правой
руки от усердного вращения телефонного диска.

Завершая служебные дела, он поискал в телефонной книге Рею Нильсен. Нашел
и уже хотел набрать ее номер, но поймал себя на том, что не знает, о чем ее
спросить, во всяком случае по поводу Свярда.

И нечего себя обманывать: служба тут ни при чем.

Просто он хотел убедиться, дома ли Рея, и задать ей только один
незатейливый вопрос.

Можно зайти? Мартин Бек снял руку с аппарата и поставил телефонные книги
на место.

Потом навел порядок на столе, выбросил ненужные бумажки, аккуратно сложил
карандаши.

Все это он делал тщательно, не спеша и ухитрился растянуть уборку чуть ли
не на полчаса. И еще полчаса возился с испорченной шариковой ручкой, прежде
чем решил, что ее уже не починишь, и выбросил в корзину.

Здание еще не опустело, он слышал, как по соседству двое коллег спорят о
чем-то на повышенных тонах.

Его не интересовало, о чем они спорят.

Выйдя на улицу, Мартин Бек зашагал к метро "Мидсоммаркрансен". Ему
пришлось довольно долго ждать, прежде чем подошли зеленые вагоны, снаружи
очень аккуратные, а внутри изуродованные хулиганами - сиденья изрезаны,
ручки оторваны или отвинчены.

В Старом городе он сошел и направился к своему дому.

Дома, надев пижаму, поискал пива в холодильнике и вина в шкафу, хотя
знал, что ни того, ни другого нет.

Открыл банку русских крабов и сделал два бутерброда. Откупорил бутылку
минеральной воды. Поел. Ужин как ужин, совсем даже неплохой, но уж больно
тоскливо сидеть и жевать в одиночестве... Правда, позавчера было точно так
же тоскливо, но тогда его это почему-то меньше трогало. Чтобы чем-то
заняться. Мартин Бек взял с полки одну из многих еще не прочитанных книг.
Это оказалась беллетризованная история битвы в Яванском море, автор Рэй
Паркинс. Лежа в постели, он быстро ее одолел и заключил, что книжка плохая.
И зачем только ее переводили на шведский? Кстати, какое издательство?
"Норстедтс" - странно.

Сэмюэл Элиот Морисон в своей "Войне на двух океанах" на девяти страницах
сумел о том же написать куда толковее и ярче, чем Паркинс на двухстах
пятидесяти семи.

Засыпая, Мартин Бек думал о макаронах с мясным соусом. И поймал себя на
том, что ждет завтрашнего дня с чувством, смахивающим на предвкушение.

А так как чувство это было ничем не оправдано, бессодержательность
субботы и воскресенья показалась ему особенно невыносимой. Впервые за
несколько лет одиночество превратилось в нестерпимую муку. Дома не сиделось,
и в воскресенье он даже совершил прогулку на пароходике до Мариефред, но это
не помогло. Он и на вольном воздухе чувствовал себя словно взаперти. Что-то
в его жизни крепко не ладилось, и он не хотел больше с этим мириться, как