мозг старого зэка (а всего-то сорок лет недавно стукнуло) втягивали дым
конопли. В "третьей истребительной" на улице Вавилова хирурги врачевали
избитых братков Гитлера... "У меня нюх",- сказал Стас. И все-таки жизнь
одного была в опасности.
дымок анаши. Киндер обнимал Зверева за плечи и говорил, что они теперь
кореша по жизни. Сашка кивал. За окном ветер нес мокрый снег... Настя
смотрела огромными глазами.
После ареста Виталия "руководящие посты" распределились между Стасом и
Киндером. Вдруг появился Зверев... Киндеру Зверев очень сильно не
понравился.
Гитлер "претензий", разумеется, не выдвигал.
доверенности. Сашка к этому событию отнесся равнодушно: для него автомобиль
был действительно всего лишь средством передвижения.
раз, однако разговаривать Настя отказывалась. Только услышит Сашкин голос -
кладет трубку.
загадочна. Фигура напавшего на Настю человека - тоже. Семен Галкин сумел
пообщаться со следователем по особо важным делам, который вел "дело Насти".
Видел даже копию медицинского заключения: метод эхографии подтверждал
обширную субдуральную гематому. "В общем-то, для жизни не опасно, сказали
врачи,- но какие последствия возможны в будущем?" Зверев подозревал, что
Галкин чего-то недоговаривает...
прозвище-то было - Золотой. Требовались деньги, и Зверев решил продать
крестик. Больше у него ничего ценного не было. Можно, разумеется, попросить
аванс у Стаса, но просить не хотелось... Зверев позвонил Золотому и
договорился о встрече возле скупки на проспекте Карла Маркса... Не учел он
одного - его разговор с Золотым слышал Киндер.
медленно. Кондитерская фабрика имени товарища Микояна распространяла в
сыром воздухе липкий "конфетный" запах. Золотой стоял возле своей
"восьмерки" с поднятым капотом, озадаченно что-то разглядывал внутри...
"Что же ты там видишь-то, Костик? - подумал Зверев.- Ты же, кроме рыжья и
бабок, сроду ничего в руках не держал".
Снег валил густыми хлопьями, кондитерская фабрика распространяла
карамельный запах. Казалось, это пахнет снег... У дверей скупки толпилась
очередь. Золотой увидел Зверева и низко склонился над движком... Что-то тут
не так. Сашка замедлил шаг. Липкий запах стал сильней... Что-то определенно
было не так!
наружки. Потом - второй. Ну, ясно... спасибо, Костя Золотой! Спасибо.
чего-то в машине! - и не спеша двинулся к "шестерке". Все получилось
естественно, мотивированно. Сашка шел к машине, поглядывал по сторонам...
Вскоре он засек третий автомобиль. Ну спасибо, Костя Золотой!.. Сашка
открыл дверцу, сел в "шестерку". Делая вид, что ищет что-то в бардачке, на
ощупь вставил ключ в замок зажигания, выжал сцепление. В зеркало заднего
обзора Сашка видел напряженную фигуру Золотого. Рассмотреть выражение лица
было невозможно, да он и не старался.
занесло, ударило задом о чей-то "Москвич". С треском отлетела пластмассовая
накладка бампера. Зверев продолжал "топить" педаль газа. Он не видел, но
почувствовал, как встрепенулись разведчики наружки в двух машинах, как зло
матюгнулся опер ОРБ в третьей.
милицейские машины. Каша из мокрого снега на асфальте делала езду опасной.
Смертельно опасной. Езда в жанре "погоня" и мокрый снег не очень
сочетаются... Четыре автомобиля мчались в сторону Кантемировского моста. За
снежной пеленой высилась стальная мачта телецентра. Не уйти, думал Зверев.
Не дадут они мне уйти. В наружке работают настоящие профи. Если сели на
хвост - не отпустят. Он держал машину "внатяг" на третьей передаче, справа
мелькало ограждение моста, колеса выбрасывали струи снега, грязи, воды.
Липкий карамельный запах остался позади - "шестерка" как будто побежала
быстрей. Сзади на оперативном "жигуленке" включили мигалку. Кричала сирена.
повороте его могло закрутить, опрокинуть, вынести на встречную полосу. Но -
получилось, получилось. Он. выскочил на набережную и погнал. Нащупал в
кармане записную книжку, вытащил и опустил стекло. В салон ворвался
холодный ветер со снегом. Записная книжка полетела в Неву. Вместе с ней
улетел и золотой крестик - его дарила мама. Серая невская вода проглотила
записную книжку с сотнями телефонов, адресов, фамилий и имен.
лобовое стекло. Стрелка спидометра показывала "восемьдесят". У
Гренадерского моста он вдруг понял - все! Машина неслась прямо на трамвай.
Желто-красные вагоны с запотевшими изнутри окнами перекрыли улицу. Господи,
какой это маршрут? Хоть знать, о трамвай какого маршрута я разобьюсь! Он
давил на тормоз но это было уже бесполезно. Со скорости "восемьдесят"... на
мокрой снежной каше... Он давил на тормоз, машину разворачивало. Он так и
не успел увидеть номер трамвая. Кричала сирена, тонула в Неве записная
книжка с маленьким золотым крестиком в боковом кармашке... мама дарила...
мама.
Заскрежетал металл, лопнуло и рассыпалось каленое стекло сзади. Зверев
сильно ударился головой о боковую стойку. Машину, как гальку, пущенную
"блинчиком", отшвырнуло вбок, на набережную Карповки. Замелькали справа
голые деревья в парке Ботанического сада. Кажется, я еще жив, подумал
Зверев. В голове шумело. Он стиснул руки на руле и посмотрел в зеркало -
машины наружки двигались, как привязанные. А та, что с мигалкой, чуть
приотстала.
Пешеходов. Звук сирены приближался. Не уйти, думал Зверев. Не уйти. Не
дадут. Он гнал машину в сторону центра, понимал - глупо. Глупо все это. А
впереди скопилось стадо автомобилей. Мигала аварийка, суетился на дороге
инспектор в черном мокром дождевике.
опера показывали в опущенные стекла пистолеты. Один что-то кричал, но слов
было не разобрать. Не будут они стрелять, подумал Зверев, люди кругом. Не
будут. Он резко ударил по тормозам и швырнул машину на тротуар. В подвеске
что-то мерзко крякнуло. Машина перескочила через поребрик и поехала по
заснеженной траве Александровского сада. Сначала ему показалось -
оторвался... Оторвался, в Бога! В душу!
другой. Навстречу, от метро "Горьковская", ехал по газону милицейский УАЗ.
Зверев снова затормозил, "шестерку" резко крутануло на заснеженной траве.
Радиатор ударился в ствол дерева... хлынул тосол. Еще через секунду УАЗ
протаранил "шестерку" в изувеченный борт. Молоденький сержант с ошалевшим
лицом направил на Зверева автомат.
конфетный запах.
здоровье и болезни, его простейшие жизненные отправления, еда, питье и все
прочее превращается в поклажу, которую упаковывают и везут так, как
забивают в ящик или бочку сухую воблу или бросают в трюм малоценный
генеральный груз".
глаза. Посмотрел - и веселья в голосе поубавилось. Он взял ручку и
придвинул к себе бланк протокола допроса,
ему не хотелось. Глупо, но не хотелось.
графу "Допрос начат" дату и время: 16 ноября 1991 года. 13 часов 25 минут.
Запомни, Зверев! Шестнадцатого ноября ты стал "БС". БС - это бывший
сотрудник. Вроде бы ничего особенного в этой аббревиатуре и нет... Хотя в
слове "бывший" всегда есть некий печальный оттенок... экс-чемпион... бывшая
жена... стреляная гильза... Возможно, звучит горечь. Возможно, ностальгия.
Возможно, ничего такого там и нет:..
не наш! Ты теперь не мент, ты - мусор. Ты больше не товарищ, а гражданин...
В нашем случае слово "гражданин" тоже не содержит никакого высокого смысла.
Оно тоже отторгает "бывшего" от мира "товарищей" И где-то на задворках
памяти слышится избито-привычное: тамбовский волк тебе товарищ. Ты не наш,