делу "Теско".
производство и рынок в какой-то области, где нужен простор для конкуренции.
Но вы-то к чему стремитесь?
его понимаешь. Ладно. Пусть будет так. Но уверяю тебя: на дело можно
взглянуть и с другого бока. Монополисты защищают свои интересы. Мы тоже
защищаем интересы, только не свои. Нам самим ничего не нужно. Наши интересы
- это интересы страны, и у нас огромные возможности. Мы занимаем такое
положение, что можем что-то сделать. И я это делаю. Ради всего святого, не
мешай мне!
эллинга, уходящим в открытое море. Волны прибоя били в опоры эллинга.
самоуверенным и упрямым, но теперь это не сработает. - Он взглянул на
майора. - Ты вот говоришь, что вам ничего не надо. Думаю, что надо. Нам
обоим что-то надо. Но то, чего хочешь ты, пугает меня. Я очень хорошо
представляю себе, что в твоем понимании является "достойным". И, честно
говоря, меня это страшно пугает. Этого твоего заявления о "лучших молодых
офицерах", берущих под свой контроль военную промышленность страны,
достаточно, чтобы я побежал в библиотеку конгресса и перечитал нашу
Конституцию!
будет от этого легче, то, что ты сделал тогда в Сан-Франциско, было не
лишено смысла. Мне это очень не понравилось, но я воздаю тебе должное. -
Адриан стал возвращаться по мосткам. - Сейчас ты просто потерял голову,
поэтому я тебя и предупреждаю. Постарайся спасти свою шкуру. Постарайся как
можно изящнее выйти из игры.
список среди офицеров. А ты кто такой? Получил какое-то вшивое признание от
офицеришки, сбрендившего под бомбежкой в зоне боевых действий. Чушь собачья!
открытой двери эллинга и повысил голос. - Через пять дней - в следующую
пятницу, чтобы быть точным, - будет подписана повестка военной коллегии. До
конца недели будут обсуждаться способы урегулирования. Тут есть что
обсуждать. Но одно условие окончательно. Тебя отправят в отставку. Всех вас.
на своего врага. Он сдержался; отвращение и ярость накатывали на него
волнами.
Отправляйся лучше в аэропорт, - продолжал он, глядя на брата. - Тебе многое
предстоит сделать. Я предлагаю тебе начать с так называемых улик, которые вы
припрятали. Мы знаем, что вы их копили года три. Передайте их куда следует.
на лестнице. Он побежал вверх, перепрыгивая сразу через две ступеньки.
лужайке:
и силой отца. Ты его частица, но ты - это не весь он. Ты кое-что упустил, и
я хочу, чтобы мы поняли друг друга. Ты воплощаешь собой все, что я считаю
опасным. И полагаю, это означает, что я тебя тоже презираю.
Глава 19
спешил на девятичасовой самолет в Вашингтон.
одиночестве. Наконец он вернулся в дом, чтобы поговорить с родителями. Он
сказал, что хотел сначала переночевать, но теперь решил тоже уехать. Ему
надо возвращаться в Вашингтон.
священником письмо. Она протянула его мужу, не сумев скрыть тревоги.
спросил:
сыновья, но они очень не похожи.
письмо. Несколько страниц мелкого, но разборчивого почерка. - У нас есть
знакомый по имени Альдобрини?
последней странице.
глядя на мрачное вечерне небо. - Ты разберешь? Темнеет...
читать:
встречу лучшей частью своей жизни. Более четверти века я провел в Трансваале
в заточении за совершенный мною мерзкий поступок. Я и пальцем вас тогда не
тронул, но наблюдал за происходящим и не возвысил свой голос о милосердии,
что было недостойным и греховным делом.
кардинала Донатти появились на рассвете в Кампо-ди-Фьори. Ибо мы поверили,
что совершаем благое деяние ради сохранения Христовой Матери-Церкви на
земле; кардинал уверил нас, что нет ни законов Божьих или людских, ни
милосердия, могущих встать между нашими деяниями и священной обязанностью
защитить Божью Церковь. Наш священнический долг и монашеские обеты о
послушании - не только нашим руководителям, но и высшему авторитету совести
- были извращены всесильным кардиналом Донатти. Я провел эти двадцать пять
лет, силясь все осмыслить, но это уже другой рассказ, неуместный здесь. Надо
было знать кардинала лично, чтобы понять.
заявили о себе, и, благодарение Господу, я не убоюсь смерти. Ибо я отдал
всего себя покаянию. Я замолил свои грехи и терпеливо дожидаюсь суда
Господа.
вашего сведения информацию, утаить которую будет не меньшим грехом, чем тот,
за который мне уже воздалось.
лишенных сана и отправленных за решетку по приговору гражданского суда за
нападение на вас, вышел на свободу. Как вам должно быть известно, Другой
покончил с собой, третий умер от болезней в тюрьме. Человек же, уцелевший и
вышедший из тюрьмы по причинам мне неведомым, вновь посвятил себя поиску
пропавших рукописей из Салоник. Я сказал - по причинам мне неведомым, ибо
кардинал Донатти был скомпрометирован и не пользовался доверием в высших
кругах Я Ватикана. Греческие документы не в силах поколебать устои Святой
Матери-Церкви. Божественное откровение не может быть оспорено писаниями руки
смертного.
ношении сутаны, которую апостольским указом ему запрещено надевать. По моему
разумению, годы, проведенные им в исправительном учреждении, ни в малой
степени не способствовали просветлению его души и не указали ему пути
милостивого Христа. Напротив, сколько я мог судить, он представляет собой
новое воплощение Донатти. Его следует опасаться.
сведений о поезде из Салоник, отправившемся в путь тридцать три года тому
назад. Он уже объездил большую территорию, начал с сортировочной станции в
Эдесе, побывал на Балканах, обследовал все железнодорожные пути в районе
Монфальконе вплоть до северных пределов Альп. Он разыскивает всех, кто
когда-либо был знаком с сыном Фонтини-Кристи. Он одержим своей маниакальной
идеей. И он принимает заветы Донатти. Нет такого закона, ни Божьего, ни
человеческого, который мог бы совратить его с пути "паломничества ко
Христу", как он это называет. И ни одной душе он не открывает цели своего
путешествия. Но я-то знаю, а теперь вот и вы тоже. Вскоре мне предстоит
покинуть сей мир.
Убежден, что близость к этому месту Кампо-ди-Фьори не ускользнула от вашего
внимания.
разыскать вас, мне совершенно очевидно. Молюсь, чтобы вас предупредили
заранее, и да пребудете вы в руке Божией.
символика получилась такой прямолинейной.
Он обрадовался перемене погоды и взглянул на Джейн. Она не спускала с него
глаз, каким-то образом ей передалась овладевшая им тревога.