неопределенно, слукавить, но сегодня он не хочет ни врать, ни юлить и
поэтому отвечает прямо:
живу двойной жизнью, иначе бы давно перестали подавать руку. Просто я сам
решил, что жить так дальше нельзя. Я виноват, что потворствовал вам, я и даю
вам шанс избавиться от позора и тюрьмы. Рано или поздно все равно правда
выплывет наружу.
ведь тоже, считайте, вас из петли вытащили, не будь нас, наверное, валили бы
сейчас, в эпоху гласности, лес где-нибудь в Коми АССР или еще в какой
тмутаракани... Пулат Муминович, вы же умный человек, в Москве учились,
столько лет в партии, поймите: пройдет пять, от силы -- десять лет, и все
вернется на круги своя. Поверьте мне, мы еще будем с вами со слезами на
глазах возлагать венки, как жертвам реакции, к памятникам Тилляходжаева,
аксайского хана Акмаля и хана из Каратепе, а уж "отца нации" будем чтить
вечно, как не менее святого, чем для Индии Ганди. Успокойтесь, Пулат-ака,
давно прошел первый шок и повальное признание своей вины за украденные
хлопковые миллиарды.
они заставляли нас губить землю и для них, мол, старались воровать наши
бедные секретари ЦК и секретари обкомов и горкомов. А если и нашли у наших
на дому миллионы и по нескольку пудов золота, так это они, выходит,
старались для нации, для узбекского народа, только не успели пустить в
дело: построить больницы, школы, опять же рука Москвы помешала. Вы же
видите, дорогой Пулат Муминович, как грибы после дождя плодятся разные
неформальные организации, объединения, и все те, кем еще могут
заинтересоваться следователи прокуратуры, дружно повалили с крупными паями в
эти общества. Теперь попробуй их тронь! Они радетели национальных интересов
народа!
-- вручил на расходы лидерам не меньше, чем раньше давал московским гостям
по указанию Анвара Абидовича. Нынче я тоже среди активистов народного
движения за перестройку, попробуй меня взять -- скажут, народных борцов за
справедливость прячут за решетку. Политика сама по себе вещь тонкая,
деликатная, а замешенная на национальном вопросе, она что динамит; надо
осторожно действовать, не так-то просто взять нас за жабры. Не только мы,
коррумпированный элемент, как нас называют в газетах, но даже преступный
мир, уголовники, среагировали, ухватились за эту палочку-выручалочку. Все
кинулись разыгрывать национальную карту.
бутылкой, а утром поговорим о чем угодно, и о покаянии тоже. Не так уж плохи
наши дела: мы ведь не безмозглые люди, два года прошло, все следы замели, а
если боитесь, что сам Тилляходжаев дрогнет, выкиньте из головы -- на
интересе его язык завязан, не скажет больше того, что надо. Помните, он
говорил часто: ваш район -- заповедная зона! Нет, сюда он прокуратуру не
наведет. Прокуратуре без нас дел хватает, мы что -- мелкота. Они с верхним
эшелоном разобраться никак не могут: не хватает ни времени, ни сил, ни
кадров. Да и борьба идет в Ташкенте и Москве не на жизнь, а на смерть.
Прокуратуре самой впору о помощи просить -- у многих ретивых там жизнь на
волоске, а у других от бессилия и руки уже опустились. Как ни крути, а суды
все-таки в наших руках. Я ведь знаю, что и сам прокурор республики и его
заместитель чудом остались живы, когда после отравления попали в больницу.
Одного успели вирусным гепатитом наградить зараженными шприцами, хотя
кололи и того и другого. Главные уколы были впереди, да почувствовал
неладное их товарищ, милицейский генерал, привез своих врачей, лекарства,
шприцы, стерилизаторы, и охрану поставил у палаты, и переговорил как
следует со всем персоналом больницы, вплоть до кухни. Тоже, видимо, смотрят
фильмы про мафию, разгадали наш замысел. Так что не бойтесь -- не до нас им
сейчас.
я не пришел к вам обсуждать, что мне делать. Я решил твердо и вас
предупредил: после обеда поеду в обком, покаюсь, будь что будет.
попятную:
-- то ли прокуратура подъедет, то ли бандиты, как к Раимбаеву, нагрянут, у
них со мной счеты особые. Не успели вы на веранду подняться, как я с
пистолетом к окну. Но если уж вы решили покаяться, и я с вами в компанию:
небось пронесет, помилуют, людей не убивал... Впрочем, я знал одну тайну,
за которую мне наверняка снисхождение выйдет...
его происхождением шантажировать собираются, и потому молчит.
спрятаны. А я знаю, случайно дознался, когда доставлял Цыганку из ваших
племенных конюшен в Аксай. Коня сутки по прохладе гнали с одним доверенным
Акмаля-ака, по пьянке он мне проболтался.
простить, -- оживляется Пулат Муминович -- он ведь знает, о какой
астрономической сумме идет речь.
а теперь огнем горит -- не шуточное дело вы затеяли, вот будет шум на всю
республику, давайте выпьем, нам сейчас не помешает. У меня в холодильнике
как раз бутылка "Золотого кольца" есть -- Салим Хасанович личными запасами
поделился.
выпала, и день предстоит не легче... Мужчина должен быть верен слову и хотя
бы к старости понять, что выше чести ничего нет, даже свобода, жизнь...
вынесу бутылочку, а вы на огороде сорвите помидоры, огурцы, болгарский
перец, лучка, райхона, быстренько салат аччик-чичук организуем -- к водке
лучшей закуски не знаю.
прихожей, а Пулат Муминович направляется на зады, в огород. Он знает причуды
Халтаева -- тот ест зелень, овощи, только что сорванные с грядки, впрочем,
за годы общения с ним и Махмудов привык к этому; Миассар тоже направляется
сразу на огород, когда Халтаев ужинает у них.
каждый кустик подвязан к колышку, как на селекционной станции, только без
номерка. И сорт у него необычный, юсуповский, по полкило тянет каждый
помидор, есть и рекордные, по килограмму и больше, но для аччик-чичука
нужны помидоры помельче. Пулат Муминович по-женски завернул подол шелковой
пижамы и складывает, переходя от делянки к делянке, помидоры, огурцы,
болгарский перец. Осталось надергать лишь лучок да непременно травы райхон
-- что-то сродни русской мяте или чебрецу, без нее салат не салат.
водки, действительно "Золотое кольцо", а в другой глубокую миску для зелени
и овощей. Пулат Муминович перекладывает овощи в протянутую Халтаевым чашу и
спрашивает: а где же растет райхон?
забора темнее, чем во дворе; вдвоем они идут к делянке с райхоном.
нарвать молодые сочные побеги, и в этот момент мощная пятерня с какой-то
вонючей тряпкой закрывает ему рот, нос и с силой опрокидывает его на спину.
Он пытается вырваться, но железные руки полковника не оставляют ему никаких
шансов, и от удушья, исходящего от тряпки, он медленно начинает терять
сознание, но все еще ясно видит склоненное над собой злобное лицо начальника
милиции; тот, брызгая слюной, шипит:
Обрадовался: ариповский миллиард отыскался! И знал бы -- не сказал! Зря
тебя, гниду, Тилляходжаев тогда в тюрьме не сгноил, и я, дурак, на свою
голову идею подал... -- Халтаев еще долго бормочет что-то в ярости, но Пулат
Муминович уже не слышит его...
проходившее вещественным доказательством по убийству, и, расстегнув пижаму,
прикладывает ухо к груди секретаря райкома, словно выискивая сердце, и
точным движением всаживает шило под ребро. Ни вскрика, ни крови, и на
волосатой груди, под соском, не отыскать следов специального орудия
убийства.
но под утро не слышала, как подъехала машина Усмана. Она не спеша умылась
во дворе, причесалась и, только когда направилась к летней кухне, увидела
на айване спящего мужа. Проспал, передумал ехать в "Коммунизм", подумала
Миассар и поднялась на айван будить его. Обрадовалась, что успеют еще не
торопясь вдвоем позавтракать. Едва коснулась губами его щеки, поняла, что
случилась беда, и дико закричала.
уже билась в истерике.
Крик разнесся, наверное, по всей махалле, и к Махмудовым сбежались даже
соседи из дома через дорогу.
горестно произнес:
женщинам увести Миассар. Все так же с полотенцем на шее он еще долго отдавал
распоряжения: кому звонить в обком, кому заняться могилой, кому организовать
оркестр -- все требовало спешки, у мусульман покойника обязаны схоронить до