Чтение 40–й страницы книги ~Да не опустится тьма~

До входа в ущелье было девять миль - вверх по склону. Ни за что на
свете Пэдуэй не хотел бы повторить такую поездку. При каждом толчке ему
казалось, что его живот вот-вот лопнет и все внутренности полезут наружу.
Когда наконец показалось ущелье, лошади как отступающих, так и
преследующих настолько выдохлись, что брели чуть живые. Некоторые воины
даже спешились, ведя коней за собой. Мартину вспомнилась байка про жаркий
денек в Техасе: кролик спасается от койота, и оба еле-еле переставляют
ноги... Пэдуэй перевел эту историю на готский, превратив неведомого койота
в лисицу, и рассказал ее ближайшему солдату. Шутка медленно стала
передаваться по цепочке.

Солнце стояло уже высоко над головой, когда готы втянулись в ущелье.
Потери были невелики, но любой свежий противник раскидал бы их, как котят.
К счастью, византийцы выбились из сил ничуть не меньше. И все же они
упорно шли вперед.

Пэдуэй огляделся и с удовлетворением отметил, что засада на месте -
свежие люди, еще не участвовавшие в бою. Отряд, отбивший обоз,
присоединился к ним; остальные войска поднялись выше по ущелью.

Кровавый Иоанн явно не готов был признать, что имеет дело с разумным
противником. Сверкая кольчугами, с бряцаньем и клацаньем, византийцы
втягивались в горловину ущелья,

Потом вдруг раздался дикий рев, с крутых склонов посыпались валуны и
камни. Дико заржала лошадь. Византийцы бросились врассыпную, будто пчелы
из растревоженного улья. Пэдуэй дал копейщикам команду атаковать.

Места хватало только для шести коней в ряд, да и то еле-еле. Камни не
нанесли врагу существенного урона, однако создали завал, разрезавший их
передовую колонну надвое. Теперь готские рыцари на полном скаку ударили по
миновавшей горловину группе. Кирасиры, которые не то что маневрировать, а
даже лука вытащить не могли, были прижаты более тяжелым противником к
естественному барьеру. Побоище закончилось, когда уцелевшие византийцы
бросили лошадей и на своих двоих кинулись бежать.

Готы поймали мечущихся без всадников коней и с радостными криками
погнали их назад, к своим.

Кровавый Иоанн отвел войска на расстояние полета стрелы и отправил
отряд ломбардцев-копейщиков, чтобы смести оборонительный заслон лучников.
Но завал остановил атаку, а пока рыцари пробирались меж камней, готы,
стреляя в упор, осыпали их тучей стрел. Когда к естественному барьеру
прибавилась дюжина трупов коней и людей, ломбардцы решили, что с них
достаточно.

Кровавый Иоанн наконец понял: на таком крохотном пятачке от коней
проку как от зеленых попугаев. То, что он с такой же легкостью может
удерживать свою часть ущелья, как Пэдуэй - свою, было слабым утешением: в
конце концов, кому надо идти вперед?.. Тогда Кровавый Иоанн приказал
отряду ломбардцев и гепидов атаковать врага в пешем порядке. Пэдуэй
выстроил у завала копейщиков; за их спинами расположились лучники, готовые
стрелять поверх рыцарей.

Ломбардцы и гепиды неторопливой трусцой двинулись вперед, размахивая
мечами, а кое-кто и огромными боевыми топорами. Приблизившись к
противнику, они стали осыпать готов ругательствами; те достаточно хорошо
знали восточно-германские наречия, чтобы не остаться в долгу.

Атакующие с воплями подбежали к завалу и оказались перед сплошным
частоколом копий. Пока передние ряды пытались отвести их в сторону мечами,
задние напирали, и в конце концов, сдавленные на крохотном пятачке -
слишком тесном, чтобы использовать оружие, - сотни людей сплелись в единый
яростный, изрыгающий проклятья клубок. По окружности клубка подпрыгивали
не попавшие в кучу-малу воины, норовя взобраться на спины дерущихся и
дотянуться до врага.

Лучники позади рыцарей стреляли без устали. Стрелы отскакивали от
шлемов, вонзались в деревянные щиты. Убитые и раненые не могли даже
упасть. Один из лучников побежал назад за стрелами; несколько голов
повернулись в его сторону. Вслед за ним бросился еще десяток лучников,
хотя их колчаны и не были пусты. Рыцари в задних рядах стали тревожно
озираться.

Пэдуэй быстро оценил опасность момента, выхватил у ближайшего солдата
меч и, выкрикивая что-то самому себе непонятное, вскочил на валун. Все
глаза обратились к нему.

Меч был чудовищно тяжелый, Грозно заревев, Пэдуэй взмахнул им в
воздухе и обрушил на голову ближайшего противника, который стоял на добрый
метр ниже. Раздалось звонкое "понг!", и шлем византийца наехал ему на
глаза. Мартин бил налево и направо, бил по шлемам и щитам, по плечам,
рукам и ногам - словом, куда придется, лишь бы попасть, стараясь только не
перепутать своих и чужих. Насколько эффективны его действия, он не знал,
поскольку после каждого удара едва не падал с ног, а когда выпрямлялся,
картина перед глазами была совсем другая,

Вдруг головы византийцев исчезли. Пэдуэй секунду переводил дух, в
ярости озираясь по сторонам, а потом пришел в себя. Враг бежал, оставив
изрубленные мечами и пронзенные стрелами тела. Толпа окруживших Пэдуэя
готов во главе с Фритариком и Тирдатом восторженно ревела, восхищаясь,
какой он неистовый демон-боец. Мартин вздохнул и спрыгнул с камня.

Солнце село. Армия Кровавого Иоанна отошла в долину, разбила шатры и
стала готовить ужин. Готы были заняты тем же. В воздухе витали приятные
ароматы пищи и дыма. Посторонний наблюдатель мог бы решить, что перед ним
две компании молодцеватых туристов, если бы не груда трупов посередине.

Пэдуэй не располагал временем для созерцания и анализа. Надо было
позаботиться о раненых и расставить посты. Перед восходом солнца
выяснилось, что Кровавый Иоанн перемещает во фланги два больших отряда
анатолийских лучников; скоро ущелье превратится в ловушку. Пришлось готам,
ворча и зевая, выбираться из теплых одеял и выступить в сторону Беневенто.

Когда на рассвете Пэдуэй увидел свое войско, у него сердце заболело -
до того упал моральный дух солдат. Они плелись, подавленные и
расстроенные, и были почти столь же мрачными, как выглядел обычно
Фритарик. Что поделать, готы не понимали стратегических отступлений...

У Беневенто через быструю реку Саббато был только один - довольно
узкий - мост. Пэдуэй планировал, что легко сможет удерживать его, в то
время как Кровавый Иоанн вынужден будет атаковать - из-за нехватки
провианта и враждебного отношения местных крестьян.

Но на равнине у моста Мартина ждал чудовищный сюрприз. Реку
переходила огромная толпа новобранцев; несколько тысяч уже были на этом
берегу. Как теперь он отведет свои войска через это бутылочное горлышко?

К нему подскакал Гударет.

- Я пытался их задержать, - доложил офицер, - но они вбили себе в
голову, что расправятся с греками сами, и пошли вам навстречу...
Предупреждал ведь, что это быдло ни на что не годится!

Пэдуэй оглянулся; византийцы выстраивались в боевой порядок. Фритарик
отпустил дежурное замечание о могилах, а Тирдат поинтересовался, не нужно
ли отправиться с поручением - желательно куда-нибудь подальше.

Тем временем колоны увидели скачущую за готами византийскую кавалерию
и решили, что сражение проиграно. Толпа заколыхалась и бросилась назад.
Вскоре вся дорога к городу была запружена улепетывающими итальянцами.

- Переберись на тот берег! - срывающимся голосом крикнул Пэдуэй
Гударету. - Выстави заслон на дороге, чтобы остановить бегущих! Тех, кто
остался на этой стороне, направь сюда! Я постараюсь задержать греков.

Почти всю свою армию Мартин спешил, расположил копейщиков полукольцом
вокруг моста и растерявшихся крестьян. По флангам у реки поставил две
группы лучников, за ними - конных копейщиков.

От основной массы войск Кровавого Иоанна отделился крупный отряд
ломбардцев и гепидов, которые, постепенно набирая скорость, галопом
мчались прямо на копья. Копыта их коней стучали все громче. Стоя позади
первой линии защиты и глядя на огромных длинноволосых дикарей, с криками
несущихся в клубах пыли, Пэдуэй прекрасно понимал крестьян-добровольцев.
Если бы не гордость и чувство ответственности, он сам давно бы уже
пустился наутек.

Византийцы быстро приближались. Казалось, они сметут все на своем
пути. Потом запели тетивы луков, и темп атаки заметно снизился. Пэдуэй
словно со стороны увидел бледные лица и сжатые губы копейщиков. Если они
устоят...

Они устояли. Перед самыми копьями лошади с громким ржанием встали на
дыбы, раненые начали падать и биться на земле... А потом вся огромная
масса потекла вправо и влево, развернулась и помчалась назад.

Пэдуэй с шумом выпустил из груди воздух. Он мог сколько угодно учить
своих людей, что коннице не прорваться через плотные ряды копейщиков, но в
глубине души сам в это до сих пор не верил.

Затем произошло ужасное. Копейщики, увидев, что враг обращен в
бегство, сломали строй и на своих двоих пустились в погоню, неуклюже
переваливаясь в тяжелых доспехах. Бдительный Иоанн направил на
запыхавшуюся толпу отряд кирасиров, и вскоре все поле было усеяно трупами
готов.

Пэдуэй взревел от ярости и бессилия - это была первая серьезная
потеря. Он схватил Тирдата за воротник, едва не удушив при этом, и заорал:

- Найди Гударета! Пусть пригонит пару сотен крестьян. Я поставлю их в
строй!

Линия защиты была угрожающе тонка, а сократить ее, не оголив лучников
и конницу, Пэдуэй не мог. Однако кавалерия Иоаннна устремилась во фланги
на лучников; те спокойно отошли на крутой берег реки, в то время как атаку
врага с успехом отбила конница Пэдуэя.

Наконец появилось подкрепление из крестьян, подгоняемое грязными,
изрыгающими проклятия готскими офицерами. Мост был усеян брошенными во
время панического бегства копьями; ими-то и вооружили рекрутов, поставив
затем в первую линию, для надежности усиленную кадровыми солдатами.

Теперь - еще какие-нибудь полчаса, и удастся спокойно переправить
войска на другой берег, без давки и резни...