Чтение 5–й страницы книги ~Голые люди~

можно приоткрыть завесу тайны, оставаясь при том честным и чистым
человеком. Да, я летел в том самолете, несмотря на то, что не выношу
полетов, по причине, не имевшей отношения к голым дикарям.

Вечером того дня, когда на международном конгрессе было объявлено о
диких людях, ко мне подошел старший официант и передал мне просьбу моего
старого друга, владельца завода прохладительных напитков, господина
Сумасвари заглянуть к нему на чашку чая.

Будучи человеком общительным, я всегда с благодарностью принимаю
приглашения моих друзей. И на этот раз я поспешил на встречу, рассчитывая
провести ее за мирной беседой. Однако мой друг был взволнован. И огорчен.
Причина его огорчения заключалась в том, что его близкий друг пропал без
вести в районе Гитанского перевала.

Узнав, что туда направляется самолет, мой старый приятель умолил меня
полететь вместе с профессорами и постараться узнать, не стал ли его друг
жертвой голых людоедов4.

К счастью, полет до Танги прошел без приключений, и через час мы
приземлились на небольшом аэродроме этого тихого горного городка, недавно
разрушенного страшным землетрясением. Правда, за два года небольшие дома
уже были восстановлены, почти отремонтирована миссионерская церковь.
Кое-какие здания еще были в лесах, а на окраине города лежала в развалинах
резиденция местного правителя покойного князя Урао Као, где обитала его
престарелая мать. Я намеревался нанести ей визит, но не успел, потому что
погрузился в дела и заботы.

Анита Крашевская

Город был чудесен. Даже то, что он пострадал от землетрясения, не могло
уничтожить его очарования. Поросшие соснами холмы подступали с севера, а
на юге плоскогорье, где он расположен, обрывалось уступами к большому
небесной синевы озеру, за которым голубыми отрогами поднимались горные
хребты.

Здесь, на плоскогорье, весна была не такой раскаленной, сухой и душной,
как в долине, с гор дул ветерок, неся по тенистым улицам сухие листья.

Мне очень захотелось побыть здесь одной, чтобы впитать в себя аромат
этого затерянного на краю света уголка, и я совершила небольшое моральное
преступление - сбежала от милейшего русского Пиквика - Юры Вспольного.
Боюсь, ему кажется, что он в меня влюблен. При виде меня он начинает
бесконечно говорить, будто опасается, что, как только он замолчит, я
исчезну. На конференции он усаживается рядом и просвещает меня по части
местных обычаев и древней истории Лигона, бегает за лимонадом и занимает
мне очередь в кантине5, где мы перекусываем в перерыве между заседаниями.
При этом он страшно конфузится и тщательно делает вид, что совершенно мною
не увлечен6.

В самолете он даже пересилил себя и сел от меня отдельно, но я все
равно шеей ощущала его нежный близорукий взгляд. Нет, он в самом деле
добрый и милый человек, но я несколько устала от его лекций, и, наверно,
придется их как-то прервать, стараясь при этом не оскорбить его чувств.

Я узнала от профессора Мангучока, что мы задержимся в Танги до утра, и,
пока Юрий был занят научной беседой с Никольсоном, я спустилась по
лестнице деревянной гостиницы, обошла поросшую бамбуком груду щебня и
кирпичей, которая когда-то была местным отелем, и углубилась в город.

Я прошла мимо базарчика, где женщины из племени синих фанов в красных
тюрбанах и широких коротких ультрамариновых юбках торговали мандаринами и
яблоками. Я даже купила фунт мандаринов и потом пожалела, что не купила
больше. Крутой извилистой улочкой я поднялась к старой, построенной,
видно, в начале прошлого века церкви. Само здание при землетрясении
устояло, но колокольня рухнула и теперь стояла в лесах - ее
восстанавливали. Оттуда, от церкви я полюбовалась видом на озеро. Я даже
залезла на леса и оттуда сделала несколько удачных слайдов. Два пожилых
каменщика бросили работать, глядели на меня, не говоря ни слова, и вежливо
улыбались.

На зеленой аккуратно подстриженной лужайке у церкви, в тени цветущего
алыми цветами дерева я увидела мраморное надгробие с именем местного
священника или миссионера и относительно недавней датой смерти -
позапрошлым годом. Может быть, этот старый англичанин, отец Фредерик,
погиб во время землетрясения?

Затем улица привела меня к небольшому буддийскому монастырю,
затаившемуся в тени широких крон манговых деревьев. Между ними бродили,
что-то разыскивая в траве, небольшие черные свиньи.

Молодой монашек с бритой головой, читавший в тени книгу в кожаном
переплете, раскрыл рот, увидав меня, и что-то сказал по-лигонски.

Потом долго глядел мне вслед.

Начались сумерки, и я решила, что пора возвращаться. Сумерки здесь
короткие, стемнеет быстро, и я могу заплутаться. Я повернула обратно и
решила срезать путь, пройдя по узкой улочке между небольших деревянных
домов. На открытых верандах сидели люди в свитерах и вязаных шапочках -
видно, для них этот парной вечер казался прохладным. Они пили чай или
ужинали. Некоторые мне улыбались и что-то говорили вслед. Но не зло, а
так, как глядят на проходящую мимо пушистую кошку.

Улочка уперлась в парк. Может, это был ботанический сад, потому что
перед некоторыми деревьями стояли палки с прибитыми названиями по-лигонски
и на латыни. Дорожки вились между деревьев и кущ кустарника. Темнело.

Я ускорила шаг. Здесь было очень тихо. Даже птицы замолчали.

Вообще-то я не трусиха и мне приходилось попадать в разные переделки,
но в той вечерней тишине была какая-то зловещая загадочность, будто
природа ждала чего-то.

И тут я услышала тихие голоса.

Если бы те люди говорили хоть чуть погромче, я бы обязательно подбежала
к ним и спросила дорогу к гостинице. Но именно потому, что они говорили
тихо, не как влюбленные, боящиеся спугнуть тишину, а как люди, обсуждающие
что-то плохое, я испугалась и остановилась.

Прямо передо мной, скрытые большим кустом, стояли два человека.

Одного я сразу узнала. Это был грузный, вечно жующий бетель снабженец
нашей экспедиции. По крайней мере так я поняла его функцию в нашей группе.
Кажется, его звали Матур. Я не слышала, о чем они говорят, да и не
интересовалась этим. Но идти дальше я не могла, а вернуться обратно тоже
боялась. Так что остановилась и ждала, когда они расстанутся.

За это время я смогла разглядеть второго собеседника. Он был невысок
ростом, очень худ и оттого подвижен. Маленькие люди обычно подвижнее
больших. Я даже успела, помню, подумать, что это общее правило в живом
мире. Слон редко бегает. Райская птичка или мышь-полевка всегда в
движении. Чтобы прокормить свой маленький организм, у которого нет никаких
запасов на случай голода, они вынуждены носиться как угорелые и
беспрестанно жрать. Разумеется, к людям это относится лишь в условной
степени. Но Наполеоны и Сталины не бывают громоздкими.

Несколько злых комаров выследили меня и стали бросаться на меня со всех
сторон, как собаки на медведя. За что они так меня возненавидели? Я даже
не смела их прихлопнуть, а бесшумно помахивала ладонями, чем вызывала лишь
дополнительную злобу в кровососах. Ну скорее же, умоляла я Матура. Пора
ужинать.

Собеседник Матура был главнее. Это было видно по поведению нашего
хозяйственника. Его грузное тело все время совершало плавные
подобострастные движения, стараясь согнуться в ответ на каждую фразу
маленького человека. Маленький человек был одет в европейский костюм и
держался прямо, будто помнил об армейской выправке.

И тут мы оба с Матуром испугались. Маленький человек вдруг вытащил из
кармана неизвестно как там помещавшийся довольно крупный пистолет. Мы с
Матуром решили, что он сейчас начнет стрелять. Матур даже отпрыгнул в
сторону и поднес к лицу пухлые лапы.

- Да не бойтесь же! - повысил голос маленький человек. Он говорил
по-английски. И тут же снова перешел на лигонский. Матур растерянно
улыбнулся и ответил ему длинной тирадой, почти беззвучно. Я поняла, что он
уверяет собеседника, что ничуть не испугался.

Маленький человек протянул пистолет Матуру, и тот начал отчаянно трясти
головой, отказываясь от такого подарка. Но в конце концов вынужден был
согласиться. Он принялся засовывать пистолет поочередно во все карманы
пиджака, и пистолет никак не хотел подчиняться ему. И тут маленький
человек повернулся и быстро пошел в мою сторону. Я присела за куст и
замерла, сжавшись в комок. Он прошел в двух шагах от меня, и ему стоило
лишь повернуть голову, чтобы увидеть прекрасную польскую даму в
невероятной позе и понять, что дама выслеживала его в безлюдном парке. Что
бы он сделал, трудно предположить, но я решила, что у него был запасной
пистолет именно на случай такой встречи.

Я просидела, скорчившись, за кустом минут пять. За это время комары
сожрали меня до костей, а я была вынуждена терпеть. Я старалась призвать
на помощь благородные исторические ассоциации, уверяя себя, что Жанне
д'Арк было куда хуже, но на исходе пятой минуты поняла, что с готовностью
поменялась бы местами с французской героиней. Но как назло все эти пять
минут господин Матур переминался с ноги на ногу по другую сторону куста,
ворчал себя под нос, чавкал и переживал. Видно, комары его не трогали.
Наконец он тяжело вздохнул и побрел, поскрипывая подошвами, прочь. Я
сосчитала до ста и после этого с наслаждением прихлопнула самого наглого
комара. Ладонь сразу стала мокрой от крови.

Потом я пошла за ним следом, стараясь его не догнать. Мне почему-то
казалось, что господин Матур боится пистолета, врученного ему, больше, чем
я. Идет сейчас и думает, не кинуть ли его в кусты. А кинуть тоже страшно.
Попадаться на глаза Матуру мне не хотелось. Еще стрельнет с перепугу.