Чтение 5–й страницы книги ~Планета для контакта~

- Потом у нас есть анестезин. - Физик нагнулся, пошарил в груде лохмотьев,
оставшихся от скафандров, и достал из-под них совершенно целый рюкзак. -
Материя не разрушается. Вот, значит, как...

Дальше они пошли молча, каждый углубившись в свои мысли. Не хотелось
спрашивать, почему Физик не повернул назад, туда, где теперь находилась
шлюпка. Наверно, он был прав. За шесть часов туда не добраться, да и
незачем. Даже Доктор им уже не поможет. От этого просто нет средств.
Медленно и неумолимо разрушаются клетки, с каждым вздохом, с каждой
секундой...

Почти физически ощущалось жаркое прикосновение зеленого солнца. Все его
сорок градусов обрушились на незащищенную, отвыкшую от жары кожу людей.
Через полчаса они немного привыкли к новым ощущениям. Дышалось легко.
Только кружилась голова да резало глаза от непривычно яркого света.

Местность постепенно выравнивалась, холмы мельчали по мере того, как они
приближались к морю. Обнаженная раньше базальтовая кость планеты теперь
совершенно исчезла под плащом дресвы и песка. За ними тянулись две цепочки
следов - первые человеческие следы на этой планете. Практикант старался
ставить ноги потверже, чтобы след отпечатывался как можно четче. Дышать он
тоже старался глубже, хотя и не мог не думать о том, что с каждым вздохом в
его легкие врываются новые миллионы радиоактивных атомов. Они уже начали
свою незаметную пока работу... Можно заставить себя не думать об этом, но
нельзя забыть совсем.

Физик предложил устроить небольшой привал, и Практикант подумал о том, как
хорошо, что они сейчас не спешат. Расстелили на плоском валуне бумажную
салфетку, распечатали коробки с завтраком. Есть совсем не хотелось,
наверно, от жары.

Только Физик с аппетитом жевал толстые ломти консервированного хлеба,
смазав их витаминной пастой. Еда всегда доставляла Физику удовольствие,
даже когда не было аппетита. Наверняка ему нравился сам процесс. Райков
подумал, что этот человек умеет разложить любое приятное событие на
множество мелких, доставляющих удовольствие моментов и оттого, наверное, в
любой ситуации не теряет ощущения какого-то особого, заразительного
привкуса жизни. Практикант подумал, что молчит он, скорее всего, оттого,
что не может простить себе ошибки с этой сумасшедшей водой, которая
питалась скафандрами случайно забравшихся в нее космонавтов... Что могло
быть нелепее ситуации, в которой они оказались? И кто, собственно, смог бы
предвидеть последствия, окажись он на месте Физика? Неужели здесь так
везде? Неведомая опасность за каждым камнем? В каждом глотке воздуха и
воды? Что же это за планета? Даже закрыв глаза, он смог бы определить ее
тип, сопоставив данные анализов и тех немногих, уже известных им фактов.
Кроме, пожалуй, радиации да вот этой истории с разъеденными скафандрами...
Но, может быть, как раз в этих фактах и кроется разгадка? Чтобы как-то
разбить тягостное молчание, он стал многословно и путано уверять Физика в
том, что случившееся пошло им на пользу, что все равно в скафандрах долго
не выдержать и что теперь они по крайней мере могут чувствовать этот ветер
и близкое дыхание моря.

Физик ничего не ответил, только посмотрел на него, иронически прищурившись,
и, уложив в рюкзак остатки завтрака, пошел дальше.

Стало заметно свежее. Иногда перед ними, теперь уже совсем близко, мелькали
за холмами синие пятна водной поверхности, и Райков старался не смотреть в
ту сторону, словно боялся что-нибудь испортить в предстоящей встрече. Когда
наконец за последним холмом открылась линия далекого горизонта, море
буквально оглушило их. Нет, не шумом. Оно очень тихо лежало у самых ног,
ослепительно синее в серых шершавых берегах, под ярко-зеленым небом. И даже
не простором, от которого они отвыкли за долгие месяцы полета. Наверно,
все-таки тем, что, пролетев миллионы километров, потеряв корабль и
товарищей, в этот свой последний час они стояли на берегу обыкновенного,
по-земному синего моря... Нет, все же не совсем обыкновенного. Поражали
невысокие, необычно толстые валики волн, словно это была не вода, а ртуть,
и еще прибой. Он не шипел, не выбрасывался на берег, как на Земле, а
осторожно, ласково лизал серые камни берега.

Практикант медленно пошел навстречу волне, вытянул вперед руки, но все же
секунду помедлил, обернулся и вопросительно посмотрел на Физика. Тот
молчал. Тогда Райков зачерпнул полные пригоршни синей воды и поднес их к
самому лицу. Ничего не случилось. Не было ни ожога, ни боли. Вода как вода.
Правда, она не стала прозрачней, эта частица моря у него в ладонях, не
потеряла своего цвета. Казалось даже, потемнела еще больше, пропиталась
синевой, словно кто-то растворил в ней хорошую порцию ультрамарина.

- Похоже на солевой расплыв или пресыщенный раствор.

Он оглянулся на Физика. Тот наблюдал за ним с интересом, в котором
по-прежнему чувствовалась неуместная сейчас ирония. Больше всего
Практиканта поразила эта ирония. Что-то в ней было. Какая-то мысль, уже
понятная Физику, но ускользнувшая от него. И, словно протестуя против
иронического молчания Физика, он осторожно поднес ладони с синей водой к
губам. "Не надо! - мелькнула мысль. - Это же глупо, в конце концов! - И тут
же он возразил себе: - А что сейчас не глупо? Ждать, пока пройдет шесть
часов, и потом глотать анестезин?"

Вода отдавала свежестью горного ручья, и она не была соленой... Странный
привкус. Может быть, именно этого ждала от них планета? Доверия?

- Ну как, вкусно? - спросил Физик.

- Не знаю. Несоленая, немного похожа на... ни на что это не похоже.

Физик стянул через голову рубашку. Он тяжело дышал, по спине сбегали капли
пота. Неуклюже разбежавшись, прыгнул в воду. Не было даже брызг. Просто
волны чуть разошлись, как податливая резина, и вытолкнули человека наружу.
Синяя пленка прогибалась под тяжестью его тела. Словно Физик был иголкой в
школьном опыте по поверхностному натяжению жидкостей.

Физик зачерпнул воды и плеснул себе на грудь. Она разбежалась блестящими
шариками.

- Странная жидкость, а? Похоже, не искупаться. Жаль. Но все равно лежать
приятно, как в гамаке, а рука свободно проходит, почти без сопротивления.
Какая-то избирательная плотность, разная для разных предметов. Жалко, нет
экспресс-анализатора, с полевым тут не разобраться. Ну ладно, лезь сюда.

Райкова поразило лицо Физика. Спокойное, отрешенное от всяких мыслей,
словно он лежал на земном пляже, а не на этой похожей на резину упругой
синей поверхности. Он искренне, с удовольствием, как делал все подобные
вещи, наслаждался подвернувшимся отдыхом и сейчас, расслабившись и задрав
подбородок, блаженно щурился зеленому светилу чужой планеты.

Лежать на поверхности моря и в самом деле было приятно. Для того чтобы
смочить голову и грудь, приходилось черпать воду пригоршнями. Потом они
попробовали сесть. Это удалось не сразу. Зато теперь вода доходила им почти
до пояса. Правда, она все равно не везде касалась тела. Под ними
образовалась довольно глубокая воронка, стены которой, казалось, были
выстланы резиной.

Наконец им надоело это странное купание, и оба вылезли на берег. Вытираться
не пришлось: жидкость каким-то образом ухитрилась не пристать к телу.

Физик выбрал камень полегче и бросил его в воду. Камень скрылся без
всплеска. На гладкой поверхности моря не было видно ни единого пятнышка или
морщинки.

Часа два они молча брели по берегу без всякой видимой цели. От жары или от
радиации кружилась голова, обоих клонило в сон. Наконец Физик остановился в
тенистом месте под большим валуном. Разгребли мелкий сухой песок. Прежде
чем лечь, Физик достал коробочку с красной полоской.

- Если станет плохо, прими одну таблетку.

- Как будто не все равно, сколько я их приму!

- Нет. Не все равно. Мы все время спешили, а теперь давай не будем этого
делать.

... Все можно довести до абсурда. Даже это желание не спешить, показное, в
сущности, желание... "Неужели он сможет уснуть? - подумал Райков. - Прошло
не меньше четырех часов. Значит, осталось всего два". Физик отвернулся и
дышал ровно и тихо... Наверно, так и нужно. Просто эти последние два часа
человек должен быть наедине с собой. В этом что-то есть, в том, что они все
последнее время слишком спешили, так, словно кто-то их подгонял, так
подстраивал события, наслаивал их друг на друга, что не оставалось времени
подумать, разобраться толком в том, почему все кончилось так нелепо в этой
хорошо спланированной и безупречно организованной экспедиции к звездам...