Чтение 5–й страницы книги ~Звереныш~

Он резко ударил по тормозам, одновременно сражаясь с рулем, чтобы удержать машину от заноса на обочину или еще дальше.

Лопасти винтов жалобно завизжали и заскрипели, как будто вгрызались в металл. Вездеход как будто налетел на что-то, вздрогнул и развернулся задом наперед. Какое-то время их сносило спиной по направлению к мерцающему зеленому огню, но резкий поворот руля заставил вездеход вернуться к нормальному положению.

Хьюланну удалось справиться с машиной.

Спидометр показывал пятьдесят миль в час. Край гигантской воронки находился от них на расстоянии всего нескольких сотен ярдов. Хьюланн увидел огромную черную впадину, над поверхностью которой дрожали и взрывались разряды, порождаемые неведомой энергией.

Он нажал педаль тормоза до отказа и давил на нее как сумасшедший. Мотор заглох. Лопасти винтов с лязгом остановились. Хьюланн успел пристегнуться ремнями безопасности, чтобы избежать травмы.

От сильного удара слетел резиновый обод вездехода. Лишившись спасительной воздушной подушки, машина встала на дыбы, подпрыгнула и тяжело шлепнулась вниз. Хьюланна бросило вперед с такой силой, что у него перехватило дыхание, когда он ударился грудью о приборы.

Не успел он опомниться, как вездеход заскользил по дороге. Машина билась в конвульсиях, болтаясь на соскочившем резиновом воздушном фартуке. Хьюланн ошарашенно смотрел, как тот, свободно покрутившись в воздухе подобно змеевидной спирали, отлетел назад. Ничем не прикрытый металл днища машины слегка коснулся земли, высекая желтые и голубые искры.

Вездеход наклонился, затем выровнялся, покачиваясь из стороны в сторону, и в конце концов остановился.

Хьюланн сидел, склонив голову на руль, тяжело хватая ртом воздух, пока не почувствовал облегчение в груди. Здесь, наверное, был самый грязный и тяжелый воздух во всей Галактике, но сейчас он казался Хьюланну самым настоящим сокровищем. Соскользни они еще футов пятнадцать, и ему не пришлось бы вздохнуть больше ни разу – по краям воронки, совсем рядом, зловеще вспыхивали изумрудные молнии.

– Мы чуть не упали туда, – прошептал Лео из своего закутка напротив задней двери. – Так близко… Хьюланн выпрямился:

– Очень близко. Возможно, ты даже и не подозреваешь, как близко.

Мальчик потянулся вперед и пристально всмотрелся через окно. Его взгляду открылось ошеломляющее зрелище – воронка, на поверхности которой угрожающе вспыхивали зеленые огни. Некоторое время Лео завороженно наблюдал эту картину, пока наконец не спросил:

– Что это?

– Пошли, – вздохнул Хьюланн. – Я покажу тебе.

Они вылезли из машины, придавленные тяжестью зимней ночи. Вернее, уже зимнего утра. Лео, следуя за наоли, подошел к краю воронки и остановился, всматриваясь в бесконечность зеленого сияния.

– Что это было? Что здесь взорвалось?

– Это одна из разновидностей нашего оружия, – объяснил Хьюланн. – Но это не то, что вы называете взрывом.

Лео шагнул ближе к воронке, вытянув вперед голову, и откинул назад светлые волосы.

– Что там шумит?

Слышалось слабое шипение, прерываемое время от времени глухим звуком, похожим на рычание действующего вулкана.

– Это работает незнакомое для вас средство уничтожения, – пояснил Хьюланн. – Не совсем бомба. Вернее, не то, что вы называете бомбой. Вдоль ваших Великих Озер в начале войны тянулся обширный комплекс заводов, роботофабрик, производящих большое количество материалов, необходимых для ведения галактической войны. Железная руда добывалась не только из глубин вашей планеты, но также привозилась с вашей Луны, с астероидных потоков вашей Солнечной системы. Это был грандиозный комплекс. И самый простой способ избавиться от него – это сбросить несколько канистр перерабатывающих биоснарядов.

– Не понимаю, – пробормотал Лео. – Нам ничего не говорили о том, что основные производственные центры на Озерах давно разбиты.

– Только семь лет назад. Это был заключительный удар, в противном случае мы еще надолго задержались бы на этой планете.

Непрерывные вспышки зеленого огня, поигрывающие над поверхностью воронки, то поднимались вверх, то снова исчезали в бездне. Они описывали в воздухе зигзагообразные пируэты, взрывались как шар горящего газа. Внимание Хьюланна и Лео на некоторое время было приковано к особенно ярким вспышкам с примесью пурпурного оттенка.

– Перерабатывающие биоснаряды, – продолжал Хьюланн, – содержат одну из самых вирулентных жизнеформ, известных во Вселенной. Эти бактерии обладают способностью нападать на определенный вид материи и перерабатывать ее в энергию. В лабораториях были разработаны различные штаммы этих бактерий, некоторые из них атакуют нелетучие полимеры, другие перерабатывают только железо или кальций, свинец и так далее. Мы изобрели бактерии, помогающие расщеплять и перерабатывать в энергию практически все известные науке элементы.

– А свист…

– В состав сброшенных во время атаки конверсирующих бомб вошли только те штаммы, которые способны воздействовать на элементы, входящие в состав ваших основных зданий и почвы на поверхности Земли. Эти бактерии преобразуют все, что встречается им на пути, превращая все это в медленно текущую форму энергии. Причем это получается намного лучше, чем при атомном взрыве. В конце концов бактерии пожирают все, что только можно поглотить и переработать внизу, а также вверху, пока не достигают воды или какого-либо другого "неудобоваримого барьера".

– А этот зеленый свет только результат? – спросил Лео, отступая от края ямы, к которому незаметно для себя подошел слишком близко.

– Нет. Зеленый свет выделяющейся энергии – это только то, что мы можем видеть. Вне пределов диапазона твоего слухового восприятия, да и моего тоже, выделяется огромное количество звуковой энергии. Помимо этого, существует еще одна разновидность энергии, которую поглощают сами бактерии и которая необходима им для процесса конверсии и репродуцирования при условиях, выработанных для них в лаборатории.

– И это будет продолжаться до тех пор, пока здесь вообще ничего не останется?

– Нет. Мы не хотим разрушить весь этот мир. Через несколько дней сюда прибудет специальная бригада наоли, чтобы остановить расширение воронки и уничтожить бактерии.

– Но все равно они останутся в воздухе, – запротестовал Лео.

– Нет. Это было предусмотрено еще при их создании. Бактерии были выведены так, что связываются с любыми элементарными молекулами, на которые нападают. Действительно, порыв ветра может перенести на большое расстояние целые соединения железистых микроэлементов, а вместе с ними и железопоедающие бактерии. Но если бактерия не находит в течение какого-то времени какое-либо из этих "горячих" образований, чтобы уцепиться за него, она погибает. Существует множество встроенных для этого предохранителей.

– А почему для взрыва Озерных комплексов не использовали ядерное оружие? Хьюланн мотнул головой:

– Ядерный взрыв не разрушит далеко спрятанные подземные предприятия. А бактерии – могут. Они проникают в почву, укрывающую эти объекты, а затем конвертируют структуру материалов, из которых сделаны установки.

Они смотрели на яму и на то, как на ее поверхности появлялись сверкающие языки зеленого пламени. Время от времени их окатывали волны тепла, теперь было понятно, почему снег по краям воронки постоянно таял. Когда они напрягали слух, то до их ушей доносились звуки конверсируемой энергии, уносящейся за пределы восприятия.

– У нас не было никакой возможности победить вас, – наконец вымолвил Лео. Все вокруг светилось зеленым сиянием, отчего их лица выглядели пятнистыми.

– Никакой, – согласился Хьюланн. Лео направился к машине. Хьюланн последовал за ним.

– Она взлетит? – спросил Лео.

Хьюланн склонился и осмотрел дно машины. От тяжелой резиновой прокладки не осталось и следа. Металлическая рама была повреждена в некоторых местах, но не так сильно, чтобы задевать лопасти винта, если от того хоть что-нибудь еще осталось. Он оглянулся на заснеженную трассу, но не увидел ни одного темного пятна, которым могли оказаться детали или роторы.

– Посмотрим, – сказал он.

Мотор закашлялся, захрипел, но завелся. Они приподнялись, прислушиваясь к работе винтов, хотя их и беспокоило легкое дрожание металлической рамы.

– Заработало, – обрадовался Хьюланн, – но куда же мы поедем? Как видишь, дорога кончилась.

– По меридиану, – предложил Лео. – Мы вернемся назад и попробуем обогнуть кратер по объездным дорогам. Возможно, нам удастся выехать на хорошую трассу.

Хьюланн развернул вездеход вокруг какого-то бетонного возвышения в центре трассы и полетел назад, всматриваясь в белую пелену, надеясь найти хоть какие-нибудь признаки другой дороги, которая поведет их на Запад.

Охотник: скоро очнется ото сна. Он возвысится и облачится в одежды славы. Охотник выследит жертву. Он никогда не знал поражения. Он был рожден, чтобы охотиться. А добыча родилась, чтобы припасть к его ногам.

Следуя в объезд, они потеряли гораздо больше времени, чем если бы ехали по главной трассе, где укатанная поверхность была твердой и гладкой. Здесь же дороги были построены для транспорта на колесах, поэтому они были очень неровными и мало годились для их машины. Кроме того, они направлялись в горы в том районе Пенсильвании, где погода была еще более неблагоприятной.

Ветер оставил на вездеходе несколько зазубрин и сильно колотил по и без того потрепанной машине до тех пор, пока дрожь раненого механического зверя не стала такой яростной, что два иллюминатора сзади, возле багажного отсека, разлетелись вдребезги. Стекло рассыпалось по всей кабине. Один осколок попал Лео в щеку – до крови. Другой угодил в тело Хьюланна, но не слишком глубоко, поэтому не причинил ему боли и не вызвал кровотечения.

Хьюланн старался удерживать количество оборотов винтового двигателя на низком уровне, чтобы держаться дороги, а также чтобы машину не уносило порывами ветра, которые были очень сильными даже на несколько футов выше. Когда их машина неожиданно взмывала вверх, Лео, волосы которого становились дыбом, внимательно наблюдал за тем, как Хьюланн борется со стихией. Наоли увеличивал скорость роторов и облетал опасные места сверху. Все это позволяло ему хоть как-то держаться курса.

А снег все не прекращался. Даже на самых мелких местах слой был не меньше шести дюймов, а сплошная облачность отнюдь не обещала, что конец всему этому наступит в ближайшее время. Пронизывающий ветер, который задувал в разбитый иллюминатор, высасывал все тепло из кабины. Падая на окаменевшую землю, снег забивал снежной пылью все уголки и щели. Неподвижные снежинки начинали плясать сверкающими искрами, попадая в поток воздуха от работающих винтов. Но нанесенные ветром сугробы были тверды как лед и никак не хотели пропускать машину, доставляя Хьюланну массу хлопот.

– Сколько, интересно, здесь снега? – спросил наоли Лео, когда они облетали гору, в которой, очевидно, где-то был пробит тоннель.

Лео удивленно ответил:

– Может, фут, а то и два. Это нормально.

– Два фута?

– Запросто.

– Невероятно!

– У вас что там, на вашей планете, не бывает снега?

– Не так много!

– Подожди еще, – хмыкнул мальчик, усмехаясь.

Он подождал.

А снег все шел и шел. Сугробы. Метель. Не в силах сопротивляться, вездеход замедлял и замедлял ход, пока почти совсем не остановился. От бессилия Хьюланна охватила злоба: они ползли со скоростью всего десять миль в час. А за ними наверняка уже гонятся! Но Хьюланн прекрасно понимал, что их преследователи тоже погрязнут в сугробах и сбавят скорость. Это служило единственным утешением, но и оно вскорости рухнуло: Охотник – спустят ли на них Охотника? Похоже, что так оно и будет, хотя ситуация и вправду казалась уникальной в своем роде. Охотник дождется конца снегопада и появится на вертолете.

У вершины горы они сделали поворот и неожиданно столкнулись со снежным завалом высотой около четырех футов, который перегородил дорогу. Слева зияла пропасть. Хьюланн нажал на тормоз, но слишком поздно. Машина врезалась в плотную белую стену на скорости семь миль в час и невольно вонзилась в сугроб на несколько футов.

– Застряли, – сообщил Лео со знанием дела.

– Копать у нас нечем. Придется маневрировать. Лео пристегнул ремни, уперся ногами в приборную доску и откинулся на спинку сиденья. Хьюланн засмеялся.

– Готов! – доложил Лео.

Хьюланн включил мотор на полную мощность и дал задний ход. Машина закачалась и накренилась. Вездеход содрогнулся, но остался на месте, зажатый в снежных тисках. Хьюланн надавил на педаль акселератора до упора. Лопасти винтов бешено перемалывали снег в носовой части, но, казалось, это ничуть не помогало им освободиться от белого плена, а как раз наоборот.

Хьюланн ослабил нажим на педаль, пока винты не начали вращаться свободно, затем резко надавил снова. Вездеход встал на дыбы, как ретивое животное, и снова заерзал в непокорной белой трясине. Хьюланн отпустил педаль, затем опять надавил. Машину подбросило, и она начала скатываться назад, соскальзывая на обочину по направлению к ограждениям и длинным мертвым насыпям.

Хьюланн отпустил педаль, но в этот раз слишком быстро: мотор заглох, лопасти винтов замерли, и управлять машиной стало невозможно.

Они врезались в барьер ограждения, подпрыгнули и перелетели через него.

На какой-то головокружительный миг машина зависла над бездной, зацепившись за выступ. Их качало из стороны в сторону. Затем машина сорвалась вниз.

Стекла задрожали.

А они все катились и катились вниз…

ГЛАВА 5

До рассвета оставалось сто пять минут. В городе, который назывался Атлантой в те времена, когда там жили люди, дававшие всему собственные имена, и который волей случая не был стерт с лица земли во время последней битвы, женщина по имени Сара Ларами пробиралась через завалы арматуры во дворе сталелитейного завода, прижимаясь к земле и стараясь иметь укрытие хотя бы с трех сторон. За ней гнался Охотник Релемар. Уже несколько дней. Она не знала, было ли слово "Охотник" его именем или его звали Релемар среди подобных ему. Она знала только, что он был не такой, как остальные наоли.

Он передвигался крадучись, скрытно, как призрак. Спрятавшись на крыше бывшего супермаркета, она долго следила за тем, как он рыщет среди развалин. И иногда теряла преследователя из виду, несмотря на то что там, внизу, практически негде было спрятаться. Сара Ларами порадовалась, что это не она бегает там внизу. И вдруг поняла, почему до сих пор не потеряла его из виду. Охотник был не наоли. Не совсем наоли. Он был кем-то или чем-то еще. Специально выведенным животным. Пока она так размышляла, скорчившись на крыше, Охотник неожиданно повернулся и внимательно посмотрел наверх, словно что-то подсказало ему, где может быть жертва. Сара нырнула за парапет и затаилась. У нее тряслись руки, а в груди нарастал вопль ужаса, который она с трудом сдержала. Время ползло.

Она осторожно выглянула из своего укрытия.

Охотник Релемар из Четвертой Дивизии оккупационных войск все еще стоял там, одетый в свои темные одежды, – единственный из наоли, кого она видела одетым, – и внимательно разглядывал темные здания вокруг, вслушивался, пытаясь ощутить ее присутствие.

Потом он двинулся с места и пересек площадь в сторону супермаркета.

…Долгий, громкий вопль, который положит конец этому ужасу, рвался из ее груди…

В последний момент он изменил направление пути и зашел в дверь соседнего здания.

Сара Ларами выдохнула и проглотила вопль. Затем поспешно спустилась вниз и бросилась прочь по улице, пока он не вышел из того здания.

И теперь, оказавшись на старом сталелитейном заводе, она пробиралась от станины к станине, пока не добралась до огромной цистерны, в которой решила заночевать. Она подошла в люку и попробовала открыть его, не производя особого шума. Тот скрипнул. Охотник Релемар чутко прислушивался к любым скрипам. Она пробралась внутрь и положила мешок с продуктами на металлическое дно. Маленький продуктовый магазинчик, на который ей посчастливилось наткнуться, когда-то торговал только фасованными деликатесами. Нельзя сказать, чтобы такая еда ей особенно нравилась, но теперь, когда от автоматических кухонь остались одни воспоминания, выбирать не приходилось.

Позади нее, в темноте цистерны, раздалось тихое поскребывание.

Крысы, подумала она. Скорее всего, они про – В брались сюда через вход, на котором не было замков. Если бы цистерна была полностью укомплектованной, ее уже давно бы опечатали. Сейчас крысы не беспокоили Сару так сильно, как раньше. Еще год назад она с пронзительным визгом убегала от них. Но теперь она уже научилась отбиваться от них. Конечно, не от мутантов, а от обыкновенных, дружелюбных, маленьких земных видов.

Она наклонилась, взяла в руки лампу и зажгла ее. Цистерна заполнилась теплым мягким светом. В поисках крысы она повернулась… и похолодела от ужаса. Лампа выпала у нее из рук и покатилась по полу, отбрасывая на стены танцующие тени, затем замерла и осталась лежать, даже не разбившись. – Привет, – сказал Релемар – Охотник. Он медленно приближался из дальнего конца цистерны.

Он улыбался. Или пытался улыбаться. В этот раз подавить крик ей не удалось… ^

До рассвета оставалось девяносто четыре минуты. Дэвид стоял в центре книжного магазина, рассматривая сотни картриджей. Время от времени он извлекал какой-нибудь со стеллажа, читал название и имя автора. Если что-либо его заинтриговывало, он вставлял слуховой аппарат в правое ухо (левое было повреждено), нажимал кнопку на корпусе интересующего картриджа и прослушивал краткое содержание тома, а также несколько критических отзывов. Когда находка его устраивала, он бросал картридж в пластиковую сумку, которую держал в руках. И тут же принимался искать новое произведение, чтобы уравновесить по своей художественной ценности только что выбранное. Если он выбирал картридж с поэзией, то следующий выбор падал на приключенческие повести. Затем немного публицистики. Немного юмора. И какой-нибудь фундаментальный роман.

Дэвид был просто очарован. Здесь имелось все, что ему хотелось, – и задаром. Раньше с покупками такого рода у него возникали проблемы – потому что стоили хороших денег. Независимо от того, сколько он зарабатывал или отказывал себе в самом необходимом, он все равно не мог купить все, что хотел. Сейчас картриджи можно было брать бесплатно. Кто его остановит? Не владелец же. С ним давно уже покончено, а труп ликвидировали из соображений санитарных норм. Наоли очень щепетильны в таких делах.

Собрав все, что посчитал нужным (именно то, что его интересовало), он перекинул тяжелую сумку через плечо и вышел на улицу. Там Дэвид быстро направился к узким проулкам среди лабиринтов зданий. Такой маршрут как нельзя лучше годился для незаметного передвижения. Сейчас улицы практически ничем не освещались, и глаза полицейских мониторов не имели возможности заметить его. Он пробирался по извилистым улочкам, вдыхая холодный воздух и наслаждаясь тем, как его дыхание на морозе превращается в пар, пока не достиг железнодорожной станции.

"Голубая стрела" поджидала хозяина на запасном пути, там, где Дэвид ее и оставил. Длинный, сверкающий и, как всегда, величественный поезд. Дэвид с восхищением осматривал его, мечтательно представляя себе предстоящее путешествие.

Лучшего способа пересечь континент не придумаешь. Такого роскошного средства передвижения он никогда не мог себе позволить. "Голубая стрела" была частным поездом – до войны – и на ее создание ушли миллионы.

Он поднялся по ступенькам, толкнул ладонью дверь в кабину водителя. Светло-голубые и зеленые огоньки слабо мерцали на панели компьютера. Он перенес свои книги во второй вагон, служивший гостиной, и бросил сумку возле роскошного, обитого кожей кресла. Остальное пространство комнаты занимали продукты, необходимые в дороге.

Дэвид с одобрением кивнул, улыбнулся и вернулся в кабину, что-то насвистывая. Вытянувшись в удобном кресле у окна из органического стекла, он воспользовался моментом, чтобы насладиться бесшумной работой мощного двигателя.

Если бы все, что делали люди, отличалось выдержанностью и чистотой исполнения, подобно "Голубой стреле", то Земля никогда бы не потерпела поражения. Она бы просто не заслужила этого поражения.

Он снова посмотрел через окно на темный парк и на огни оккупированного города. Какими же все эти развалины казались жалкими и разбитыми по сравнению с "Голубой стрелой". Творение Человека Капитализма.

Капитализм был отличной системой до тех пор, пока человек пользовался ею. Но когда система развилась до такой степени, что стала управлять судьбой общества, а не наоборот – капитализм стал опасным. Подчинение интересам буйного роста капитализма привело к угрожающему загрязнению воздуха еще задолго до войны с наоли и послужило причиной кризиса перенаселения (по принципу: чем больше детей – тем больше покупателей). В первые дни войны никто не утруждал себя выяснением причин, по которым наоли захотели начать конфликт, потому как для ведения – войны требовались продукты производства. Игра шла под Девизом: "Продай как можно больше товара".

Когда же стало ясно, что наоли побеждают, ненависть людей достигла таких размеров, что они уже и вовсе не желали садиться за стол переговоров. Бессмысленная война продолжалась – и вполне заслуженно была проиграна.

"Голубая стрела" была капиталистической игрушкой, которая доказывала, что система могла производить качественные вещи. Но человек, создавший "Голубую стрелу", был, наверное, редкой пташкой: он правил своими деньгами, а не деньги им.

Дэвид развернул к себе пульт управления и посмотрел на клавиши. Немного подумав, он набрал:

"КАЛИФОРНИЯ. КРАТЧАЙШИЙ МАРШРУТ".

Компьютер издал булькающий звук, зажужжал и произвел три звуковых сигнала, после чего ответил:

"ЦЕЛЬ ОПРЕДЕЛЕНА. МАРШРУТ НАМЕЧЕН. ПОДТВЕРДИТЕ КОМАНДУ".

Дэвид напечатал:

"ПОДТВЕРЖДАЮ".

"Голубая стрела" старательно набирала скорость, вырываясь за пределы темного железнодорожного парка, все быстрее и быстрее, пока не поплыла мимо пустого города, мягко скользя по гладким рельсам.

Дэвид едва справился с искушением дернуть за серебряный шнурок, чтобы свистящим гудком оповестить о своем отправлении. Ему очень хотелось остаться незамеченным.

И еще он просто разрывался между двумя желаниями. С одной стороны, его так и тянуло остаться созерцать вид из окна и наблюдать рассвет из водительского сиденья. А с другой – его ожидали картриджи. Решившись наконец, он вернулся в комнату, выбрал приключенческий роман и включил аппаратуру. Появились звук и изображение – звук глубоко раздавался в ушах, в то время как перед его глазами предстала вполне реальная картина описываемых событий. Каждый раз, когда эмоции переполняли парня, он, не в силах сдерживать себя, выключал звук и изображение и смотрел, как "Голубая стрела", слабо урча, катится по рельсам по направлению к Калифорнии и Убежищу…

До рассвета оставалось сорок девять минут.

Очень скоро Охотник поднимется. И облачится в одежды Охотника. И испросит благословения на святую месть…

ГЛАВА 6

Сверхразуму Хьюланна пришлось ждать всего несколько мгновений, пока органический мозг вернется к жизни.

Когда Хьюланн полностью пришел в себя, он сразу же ощутил сильный холод. Если наоли воспринимает температуру воздуха вокруг так остро, значит, положение дел оставляет желать лучшего.

Что, впрочем, так и было.

При падении он вылетел из вездехода и скатился по склону заснеженной горы, ободрав до крови в нескольких местах свою грубую кожу. Сейчас он лежал в глубоком сугробе, который намело возле семи толстых сосен. Выглядывая из свой берлоги, он изучал стенки колодца, пробитого его телом. Тепло кожи наоли растопило белые кристаллы, но из-за сильного холода они снова замерзли. Хьюланна покрывала ледяная корка, которая то таяла, то снова замерзала. В местах разрыва кожа нестерпимо болела. Раны не кровоточили только потому, что кровь застыла на морозе.

Даже наоли не могут долго выжить в подобных условиях. Шатаясь, он приподнялся, затем выпрямился и изо всех сил рванулся вон из сугроба. Он стоял на морозном воздухе раннего утра, за полчаса до рассвета, пытаясь разглядеть в темноте хоть какие-то признаки Лео и вездехода.

Но ничего не увидел.

К тому же даже то, что он видел, периодически покрывала пелена клубов пара, извергаемых всеми четырьмя его ноздрями. Особенно нижними, которые брали на себя основную нагрузку при дыхании. Хьюланна это сильно раздражало (он не мог прикрыть вторичные ноздри). А ведь ему нужно было сейчас действовать как можно быстрее и обдуманно.

Он поднял голову и начал осматривать гору, однако ее вершина была скрыта от глаз. Темнота и падающий снег ограничивали диапазон видимости на уровне тридцати футов.

Сколько же они летели с обрыва? В каком месте он вылетел из машины? Упал ли вездеход у подножия горы или завис где-то на полпути? Лео жив или мертв? Или умирает?

Хьюланн почувствовал, как его охватила паника после последних вопросов. Если Лео мертв или умирает, какая же у него теперь цель? Если Лео мертв и наоли не сможет помочь ему, тогда весь этот полет, все его преступление, с которого все началось, потеряли всякий смысл. Придется сдаться. Смысл утерян. Символ погиб.

– Лео! – громко позвал он, но слова унесло ветром, и они потонули в вое бушующей стихии.

Хьюланн развернулся, съежившись от' встречного ветра, сложил у рта руки и позвал снова. Его ладони чуть приглушили крик, но они и помогли несколько ослабить рассеивание звука ветром. Хотя, если предположить, что Лео мертв или без сознания, толку от его криков не много.

Он стоял, широко расставив ноги, по колено в снегу, осматриваясь по сторонам, растерянный и испуганный. За все предыдущие почти триста лет жизни он еще не оказывался в таком положении. Самые опасные ситуации пугали его не больше, чем крыса-мутант в подвале несколько дней назад. Да вдобавок ко всему, он находился сейчас в незнакомой стране, как в капкане, – без транспорта, полагаясь только на свои ноги, в то время как погода вокруг была до такой степени ужасной, что он не мог вспомнить что-либо подобное на своей родной планете. А где-то рядом был мальчик, возможно тяжело раненный, которого обязательно нужно найти. И даже если им удастся выбраться отсюда на дорогу, идти им будет некуда. У них нет друзей.

А ветер вокруг все кружил и кружил, задувая снег глубоко под чешуйки на его коже. В некоторых местах крошечные льдинки так и оставались там. Хьюланн стоял неподвижно, в то время как его глаза пытались различить какое-то слабое свечение вдали. Сейчас он больше напоминал статую, вылепленную сумасшедшим, чем кого-либо, хоть в какой-то мере наделенного разумом. Чужой среди чужого мира. Ему показалось, что даже ветер беснуется от одного лишь его присутствия, а снег падает только из-за того, что он просто стоит и всматривается в темноту.

Наконец он наугад пошел вправо. Ему подумалось, что это более подходящее направление, хотя и не было никаких признаков, по которым он мог это осознанно определить. Хьюланн полагал, что машина при падении с горы должна была оставить след, и он надеялся, что наткнется на этот след, последует по нему и найдет вездеход или то, что от него осталось.

По мере того как он продвигался вперед, удары мягких молоточков ветра неустанно избивали его. Он мог идти только согнувшись, превратившись в таран, чтобы пробить себе дорогу сквозь сплошную снежную преграду, которую выстраивала на его пути стихия. Завывала вьюга, охватывая его своим ледяным дыханием и унося во мглу. Он упорно пробирался к последней сосне, дальше деревьев не было.

Пройдя ярдов сто, он уже начал жалеть о таком выборе направления. К тому же он не обнаружил никаких признаков машины, только сплошное белое покрывало. Но его ведь не могло отбросить слишком далеко от машины. Хьюланн решил сделать еще двадцать агонизирующих шагов, после чего вернуться, чтобы поискать в другом месте. На семнадцатом шаге он оказался на краю. обрыва.

Наоли чуть было не оступился. Когда он опускал ногу, то почувствовал, как носок провалился вперед, – явный признак пустоты. Очень осторожно он оттянул ногу назад и опустился на колени, вглядываясь в неопределенную пелену снежной бури. Сосредоточившись, мало-помалу он начал различать очертания обрыва. Он не видел противоположного края. Тянулся обрыв на несколько сотен ярдов, но что там на другом конце и на каком расстоянии тот находится, определить не удалось.

Овраг был глубоким. Внизу проглядывали неясные острые очертания скал, то тут, то там выступавшие из-под белого покрывала.

Хьюланн поднялся и повернул обратно. После ста новых шагов он увидел, что ветер уже стер его следы, и вынужден был полагаться только на немногие знакомые признаки в окружающей его пустыне, чтобы выбраться отсюда. И, даже ориентируясь по соснам, как по указателям, он два раза сбивался с пути. Он нашел сугроб, в котором очнулся, так как при падении оставил глубокую вмятину и ветер не успел замести ее снегом за прошедшие несколько минут. Здесь он прислонился на какое-то время к стволу дерева, пытаясь восстановить дыхание, силы и хоть немного потерянного тепла.

Он начал сдирать лед, покрывший все его тело сплошной коркой, оставив нетронутыми только места суставов. Но вскоре бросил это бесполезное занятие, решив, что ледяной покров поможет сохранить плоть от жестокого ветра. Он не хотел думать о том, что мог бы избавиться ото льда, забрав тепло у своего организма.

После краткого трехминутного отдыха Хьюланн снова выпрямился, потянулся и отправился на осмотр еще неисследованных окрестностей слева. Сначала ветер дул со спины, и, казалось, он подталкивал Хьюланна, облегчая ему движение. Но вскоре эта иллюзия исчезла. Ветер обернулся огромным кулаком, безжалостно молотившим Хьюланна в спину, раскачивавшим его из стороны в сторону, чтобы бросить на землю и с воем закружиться над головой. Хьюланн насколько мог вжал свою продолговатую голову в плечи, хотя ледяной покров на затылке постоянно давал о себе знать.

В конце концов ему удалось различить на девственно чистой снежной мантии след вездехода, хотя снег уже начал заполнять его, а мощные удары ветра дополняли его работу, заметно сужая границы широкой полосы, оставленной машиной. Хьюланн посмотрел на верхушку горы. Интересно, как далеко отбросило Лео от машины? Наоли попытался вспомнить, как они падали, перелетев через обочину. Но все это было скрыто в полном тумане даже для его наблюдательного мозга. Ему оставалось только надеяться, что мальчик все еще находится в машине. И, зашагав по ее следу, он начал спуск, чтобы найти хоть что-нибудь.

Временами, когда путь становился слишком крутым, Хьюланн боялся оступиться и покатиться вниз, потеряв контроль над собой. В таких местах он становился на колени, переползая от одного ростка какого-нибудь кустика к другому, от одного выступа на скале к следующему. Здесь, наверное, машина зацепилась, а потом отлетела, продолжая скольжение.

Хьюланн нашел несколько искромсанных обломков.

Он прихватил с собой парочку и продолжал пробираться вперед, пока не понял, что это бессмысленно. Он откинул обломки в сторону, чтобы освободить руки.