Чтение 5–й страницы книги ~Клочья тьмы на игре времени~

едва не ударился головой о стрельчатый свод и чуть не свалился с высоких
ступеней, уходивших во тьму. Сорок восемь ступеней... Темно-красный свет
факела залоснился на чугунной двери. Химерические тени сузились и
шарахнулись прочь. Дверь заскрипела, взвизгнула. Опять упала на левое
плечо тяжелая рука. Краем глаза увидел он черную замшу перчатки и лиловый
перстень поверх замши на безымянном пальце.

А прямо перед ним - облицованное кирпичом подземелье. За бронзовой
решеткой, тускло поблескивающей из-под копоти, синеватое пламя. Щипцы,
крючья, канаты, блоки, мехи, напоминающие искалеченное туловище какого-то
животного.

Он остановился перед столом, покрытым черным бархатом. Серебряное
распятие. Человеческий череп и две тонкие высокие свечи по краям. И еще
книга. Старинная. Сумасшедшая книга. Страницы ее шелестят и
переворачиваются. Словно читает ее кто-то невидимый, словно сама она книга
судьбы. И еще протокол, тоже сумасшедший и странный. Невидимое перо
заполняет незнакомыми письменами чистый лист. А за черным столом - ничто.
Невидимое, непрозрачное ничто. Словно вырвалось все это из неведомого
мира, да малость застряло и осталось в непостижимых пространствах и
временах. Не проявилось окончательно, как изображение на недодержанном
негативе. Но невидимый голос, но голос из дальнего далека беспощадно
сказал:

- Dominus vobiscum!* Вы предстали перед чрезвычайным следствием
Святой службы.

_______________

* Храни, господи! (латин.).

И опять он не понял значения чужих слов. И опять они вошли изнутри в
его сознание. А по бокам стукнули об пол невидимые алебарды невидимой
стражи. Только черная рука с аметистовым перстнем все лежала на его плече.
И он боялся обернуться. Боялся увидеть, что рука эта никому не
принадлежит...

(Запись в лабораторной тетради: частичное пересечение континуумов,
сопровождаемое некоторой интерференцией.)

Но автомобильный клаксон и рев сирены ворвались к нему в уши. Он
вскочил и отшатнулся, прикрыв глаза, ослепленный голубоватым светом фар.

Перед клеткой стоял черный <роллс-ройс>. Выскочившие откуда-то трое
полицейских взяли под козырек. Мотор работал. Фары, включенные на дальний
свет, лунными струями прохлестывали клетку. Бушмен, все так же сжавшись,
сидел на камнях.

С обеих сторон раскрылись дверцы. Из машины выскочили два юнца в
шортах, со значками и аксельбантами молодежной полиции. Бросились к задним
дверцам, отворили их, вытянувшись, замерли. Полицейский офицер почтительно
помог вылезти пожилому джентльмену в черном котелке и смокинге.

- Восемьдесят восемь!* - сказал джентльмен, поправляя гвоздику в
петлице.

_______________

* В латинском алфавите на восьмом месте стоит буква . Два

означают сокращенное нацистское , 88 - распространенное

у расистов ЮАР приветствие.

- Восемьдесят восемь! - дружно ответили полицейские.

Джентльмен снял котелок, стянул и бросил в него тугие лайковые
перчатки. Юнец, склонив к груди безукоризненный пробор, принял котелок с
ловкостью опытного камердинера. В открытые ворота с воем влетел
полицейский <джип> с мигающей красной лампой на крыше. Он еще не
остановился, как из него выскочили трое полицейских и поспешили
присоединиться к свите джентльмена в смокинге.

- Здравствуйте, рыцари, - приветствовал их джентльмен, осторожно
пригладив набриолиненные волосы. Был он весь черно-бел, а голова его в
электрическом свете казалась дымчато-голубой.

- Будь славен, апостол! - полицейские опять отдали честь.

Один из них проворно открыл замок и поднял дверь. Джентльмен
прищурился, медленно поднял руку, и указательный палец его, как ствол
пистолета, уставился в грудь Минделы.

- Выходи! - крикнул кто-то из полицейских, и Миндела пошел навстречу
беспощадному свету.

Ему опять надели наручники, которые с лязгом защелкнулись, как
винтовочный затвор, и синевато блеснули. Потом его повели к <джипу> и
затолкнули в отгороженный от кабины стальной сеткой кузов. Он упал на
гладкую металлическую скамью.

Когда приученные к ночным просторам глаза опять привыкли к темноте,
увидел, что напротив него кто-то сидит. Секундой позже разглядел, что это
был белый, но тоже в наручниках.

Потом в кузов залез полицейский и стал надевать на глаза Минделы
черную повязку.

Вот сейчас, вот человек напротив скроется, и Миндела больше никогда
не увидит его, и никто не увидит, потому что скоро ему предстоит умереть.

За что? Почему? Кто знает...

Месяц назад человек этот получил повестку:

<Сэр, я должен сообщить вам, что наше бюро располагает данными,
которые противоречат вашим показаниям в анкете, где вы утверждаете, будто
являетесь человеком белой расы. После тщательной проверки этих данных я
пришел к выводу, что в графе <Расовая принадлежность> вам следует писать
<цветной>. До того как я воспользуюсь правами, предоставленными мне 5
(I) закона 1950 года о регистрации населения, хотел бы дать вам
возможность доказать, что вы белый. С этой целью предлагаю вам
незамедлительно предоставить для рассмотрения нашему бюро документы,
которые могут подтвердить это>.

Очевидно, человек этот не просто уклонился от дачи показаний, а
сделал нечто такое, за что должен скоро, совсем скоро умереть.

Я попал в двадцатый век - столетие, когда был повержен фашизм,

век победы социализма. Но в некоторых империалистических странах во

тьме ненависти взрастали зерна нетерпимости.

Я увидел, как почти первобытный человек оказался лицом к лицу с

насилием, которое почему-то отождествляло собой прогресс. По одну

сторону стоял забитый африканский горняк, родившийся в лесу, но

зачем-то перевезенный в город и брошенный в жизнь, которую так и не

смог понять; по другую сторону - люди, управляющие сложной по тому

времени техникой, знакомые с наукой и литературой. Между ними была

пропасть в сотни лет глубиной, но я не мог сказать, какая сторона

олицетворяет прогресс. Закончив настройку, я приступил к развертке

луча в континуумах. Но я успел полюбить Минделу, и судьба его не

давала мне покоя.

(Заметки на полях лабораторной тетради.)

Стены были задрапированы в черный бархат. Со сводчатого потолка
изредка капала вода. От факелов несло соляркой, и хлопья копоти садились
на потные, разгоряченные лица. Люди дышали тяжело и надрывно. Они стояли,
переминаясь, вокруг сомкнутого квадрата столов, за которыми величественно
восседало двенадцать господ в вечерних смокингах. Казалось, они не
обращали внимания ни на духоту, ни на копоть, жирно пачкающую
накрахмаленные пластроны. За каждым столом сидели трое, и все смотрели на
пол, где под черным покрывалом лежал человек. Фальшивым жемчугом по
бархату было вышито *.

_______________

* Измена (африкаанс).

Тело под бархатом не шевелилось.

Факельные отсветы на искусственных жемчугах, и молодой, обнаженный по
пояс человек у изголовья, и эти двенадцать молчаливых черно-белых
джентльменов - все казалось запутанным сном. Но лица людей вокруг столов
серьезны и сосредоточенны. Капли пота щекочут кожу, но никто не решается
вынуть платок, словно всех заворожила тишина, давящая тишина склепа.
Только потрескиванье факелов и гулкие капли с потолка. Только тяжелое
дыхание и шорох подошв по полу, когда начинают неметь ноги.

- Готов ли ты принять посвящение? - вопрос прозвучал тихо и четко.

Полуобнаженный человек обернулся на голос, но так и не понял, кто из
этих двенадцати одинаковых господ заговорил с ним.

- Да, готов... Согласно обряду, - ответил он, облизывая пересохшие
губы. Расширенными глазами обвел черные стены, на фоне которых терялись
смокинги сидящих, и только белые манишки и гвоздики в петлицах выступали с
пугающей, какой-то неестественной четкостью.

- Знаешь ли ты, что отбор в Брудербонд необычайно строг и количество
членов его не превышает нескольких тысяч? - опять спросил его кто-то из
двенадцати.

- Сила Бонда не в численности. Я понимаю, какая мне оказана честь.

<Брудербонд - самая страшная организация, которая когда-либо
создавалась в нашей стране. Она родилась во мраке, имена ее создателей
неизвестны, и вся ее деятельность окутана мраком>.

(Выступление лидера парламентской оппозиции Канроя.)

- Что превыше всего для рыцаря африканерства?

- Раса и кровь.

- Что знаешь ты о кодексе Бонда?

- Гласно - ничего, негласно - все.

- Из чего слагается секция?

- Из низших звеньев.