пчелы и каждый в придачу к своей силе обладал еще и силой своего брата.
Потому-то они меньше, чем обычные люди, боялись Дорона. Листа.
после прохода Шершней, люди вернулись к своим занятиям.
Горчемских банов, простирающейся на все Лесистые Горы. И знак их
подданства Матерям Города Ос.
Магвера.
Выпил.
упираться не стал, только спросил:
крохи.
Магвер не успел его удержать и Родам упал.
эту пору уже были закрыты. Издалека доносились чьи-то крики и лай собак.
Ночь обещала быть темной, тучи затянули небо.
корыто. Магвер пихнул туда Родама.
морду.
и отплевываясь, откинул мокрые волосы со лба. Глаза смотрели уже более
осмысленно.
сейчас - пьешь?! Ведь следом мог кто-нибудь идти. Мог...
край, да и башка у тебя крепкая...
едино. Верно ведь?
Горчем. Все случится там.
не сможешь узнать. Это должна быть и будет настоящая смерть.
мне нужна...
Ореховой Долины. Жил он в большом, солидном рубленом доме о четырех
комнатах. Землянки ближайших соседей располагались на склоне Холма
Живодеров. Дорон жил один и никакого общества ему не требовалось. Род его
матери был из числа зажиточных, владел землями на Зарытых Полях. Однако
Полонна вышла замуж по закону мужского наследования и вынуждена была
выехать из того района. Отец Дорона, Фаагон, был судьей клана лесорубов.
Когда он скончался, мать вернулась на север, к своим, а вскоре и ее кости
слились с землей. Когда Дорону исполнилось восемнадцать, он взял себе
женщину из рода Хонов. В двадцать два года выиграл турнир и стал Листом.
Бан пожаловал ему шесть полос земли и двадцать рабов. Годом позже жена
Дорона родила мертвую девочку, а сама скончалась через двое суток после
родов. Тогда Лист совершил паломничество к Священному Гаю, где получил
предсказание. С тех пор он ни разу не поднял оружие ни на человека, ни на
зверя, никогда не ходил на охоту, перестал обучать бою кароггой.
лентой. Ему было сорок, и уже семнадцать лет он не сталкивался с
противниками.
но если бы кто подошел к забору, он услышал бы громкое мужское дыхание,
свист рассекаемого кароггой воздуха, хруст ломающихся под ногами веток.
затягивающие черное небо. Солнце выглянуло из-за края мира. Воздух обвевал
утренним холодом, но Магверу казалось, что он во сто крат холоднее
обычного.
вчера Острым. Липа - дерево смерти. В Ольтомаре умершим детям вкладывали в
нос липовые шарики. Кажется, в дальних краях людей хоронят в липовых
корзинах. А в Даборе на липах вешают преступников.
Ноги уже закоченели, согнутая шея разболелась, оплетенные тонкими липовыми
побегами пальцы занемели.
юноша слышал лишь шепот, самих же слов разобрать не мог.
кровью Острого, потом Шепчущий коснулся холодными липкими пальцами плеча
Магвера.
становился все громче. Робкий вначале, он постепенно набирал силу. И тогда
Магвер почувствовал, как вдоль позвоночника побежали мурашки, дрожь
сменили тонкие быстрые покалывания, все более глубокие, все более
чувствительные. Что-то странное, пугающее проникло в мысли Магвера, что-то
такое, из-за чего глаза перестать видеть, уши - слышать, а мысли
разбегались так, что он не мог собрать их в кулак и не в силах был этому
сопротивляться.
казалось, что он чувствует руки Острого у себя на плечах.
завернул в листик и подал Магверу.
лист, язык слизал кровь с губ.
двор.
уважали в округе не только за его ловкие пальцы, но еще и за то, что он
лучше других умел разговаривать с Дороном.
Даборе, но старуха послала его чуть свет, потому что вроде бы как в городе
творятся страшные вещи, - выпалил на одном дыхании Салот.
город, сам знаешь, господин, какие они, что мужики, что бабы. А уж ихнюю
бабу ни в какую от мужика не отличишь. Ну вот. Вдесятером вроде как вошли
они в трактир и принялись там хватать и щупать девок трактирных. Ну а те,
как всякие служебные девки, маненько испужались, но почали им услужать.