Чтение 5–й страницы книги ~Гриада~

радиотелеуправления.

Я вспомнил свой первый полет на Меркурий, посадку в Пограничном
Поясе, разделяющем дневную и ночную стороны Меркурия, и внутренне
содрогнулся. Перед глазами встали необычные ландшафты этой
завороженной Солнцем планеты. Черно-фиолетовое небо, на котором
яростно пылает огромный косматый диск вечно незаходящего Солнца;
подавляющее зрелище рек и озер расплавленного олова; горящие черные
равнины; мрак ледяных пустынь на ночной стороне, долины и плоскогорья,
засыпанные слоем смерзшихся газов.

- Только не на Меркурий! - поспешно воскликнул я. - Борьба с
природой завороженной планеты под силу лишь мужчинам...

Лида гневно взглянула на меня, словно осуждая за недооценку сил и
способностей женской половины человеческого рода.

- Я знаю причину твоей позорной отсталости, - насмешливо сказала
она. - Ты слишком много времени провел в Космосе... и не уловил новых
веяний в жизни общества.

Мы принялись ожесточенно спорить. Я долго убеждал Лиду, что льды
на земных полюсах, где полным ходом шел монтаж термоядерных солнц, или
просторы Гренландии, половина ледяного щита которой уже была
растоплена, - не менее грандиозное поле для приложения сил, нежели
фотоэлементная стройка на Меркурии.

В конце концов она согласилась со мной.

Дни летели стремительной чередой. Как будто вчера мы вошли с Лидой
в Парк Молодости... Я искренне удивился, когда обнаружил, что до
отлета на Луну осталось немногим больше недели.

Впоследствии, когда мы долго блуждали в центральной части
Галактики и беспощадный Космос, казалось, готов был раздавить нас, я
всегда ощущал великую моральную поддержку при воспоминании о Лиде. Я
всегда вызывал в памяти один из последних вечеров с ней.

Мы сидели в причудливой беседке, прилепившейся у высокого обрыва
речного берега. Волга, серебрившаяся в лунном свете, с тихим рокотом
катила свои воды на юг, в Большое Море. Где-то внизу раздавались
фырканье, смех любителей ночных купаний. Изредка по стрежню реки
проносились ярко освещенные гидролайнеры, почти бесшумно скользя на
подводных крыльях.

Лида напряженно смотрела в пространство, словно разглядывала
что-то в сумраке заволжской стороны. Молчание прочно соединяло наши
сердца и мысли.

- Я хотела бы раствориться в бесконечности, - внезапно заговорила
она. - Превратиться в астральную субстанцию, вечно следовать за
"Уранией". Но не совсем перейти в бесплотное состояние, а так, чтобы
вы ощущали мое присутствие... не забывали бы земную родину.

- Ни один космонавт-межзвездник еще не забыл отчизны даже ради
самых лучших миров Вселенной, - возразил я. - Он оставляет на Земле
самое дорогое...

- Не забывай же... - она не закончила фразы, но я все понял,
встретив бесконечно любящий взгляд.

Я молча обнял ее и поцеловал.

* * *

Незадолго до отлета на Луну, где нас ожидала "Урания", Высший
Совет по освоению Космоса устроил в Космоцентре прощальный вечер.
Огромный зал со сферическим куполом, уставленный столами с легкими
напитками, яствами и цветами; тысячи оживленных лиц, друзья, с
которыми расстаешься навсегда; музыка, дети, по давнему обычаю
пришедшие пожелать нам благополучного возвращения.

Вступительные речи произносились в наше отсутствие: мы с Лидой не
успели к началу, с трудом пробившись сквозь массы людей заполнивших
Площадь Астронавтов. Перед телевизионным экраном во всю стену стояли
тысячи космонавтов, не сумевших поместиться в зале.

Наконец мы добрались до входа в Зал Совета и заняли свои места.

И вовремя! Выступал академик Самойлов.

- Мы счастливы! - начал академик, и я невольно расправил плечи. -
Да, мы счастливы, что именно нам выпало счастье... - Тут он запнулся,
сообразив, очевидно, что слишком много получается счастья. - Мы рады,
что первыми из людей полетим туда, где человечеству откроются новые
горизонты познания. Еще Циолковский сказал...

Я так и предполагал, что академик не умеет произносить
торжественных речей, и облегченно вздохнул, когда он принялся отвечать
на записки. Первая из них, смятая в комок, спикировала с галерки, где
сидели молодые слушатели Академии Звездоплавания. Самойлов развернул
записку, прочел и торжественно поднял палец.

- Вопрос по существу, - объявил он. - Чувствуется, что его задал
мой студент. (Протестующие возгласы сверху.) Почему к центру
Галактики, а не ближе? Видите ли, планетные системы в тех областях
много старше нашей, и именно там мы рассчитываем найти не просто
органическую жизнь, но и древние цивилизации. Не случайно намечена и
конкретная цель: желтая звезда, совершенно идентичная нашему Солнцу, с
планетной системой. Несомненно, что там отыщется хоть одна планета,
подобная нашей Земле.

- Каким принципом вы руководствовались при выборе вашего
астронавигатора?

Это было сказано неокрепшим мальчишеским басом (вероятно,
первокурсник Академии Звездоплавания). "Да, да!", - подтвердило сверху
множество голосов. Начальник Космоцентра, сидевший справа от меня,
привстал со стула, прокашлялся и зазвонил в колокольчик.

- Извольте, отвечу, - отпарировал Самойлов и успокаивающе повел
ладонью в мою сторону. - Мне импонирует, что Виктор Андреев высокого
роста и не придется в продолжение долгих лет смотреть на него сверху
вниз.

Мальчишеский бас не унимался:

- Это не ответ!.. Все хотят лететь!

- Да, да! Мы тоже высокого роста.

- Увы, - академик развел руками. - Приятно видеть ваш энтузиазм,
но вместе с тем и прискорбно. Всех желающих не возьмешь! Мой спутник
имеет еще одно неоспоримое преимущество: он молод... (Возглас с
галерки: "Я тоже молод!") Это заметно, - немедленно отозвался Самойлов
под общий смех. - Он молод, но, несмотря на это, налетал уже триллион
километров.

Наконец слово предоставили мне. Я не стал подниматься на кафедру,
чтобы не усугубить впечатления, произведенного речью академика, а
встал у стола в позе, которая казалась мне наиболее естественной. И
вдруг я непроизвольно поднял руку, повторяя жест академика:

- Мы счастливы...

Галерка разразилась ироническими аплодисментами.

Поправляться было уже поздно, и я с мужеством отчаяния продолжал:

- Да, да... Я горжусь оказанным мне доверием. Вы увидите, я
оправдаю его.

- Мы не увидим, - заметил чей-то голос. - Когда вы вернетесь, нас
уже давно не будет в живых.

- Виктор имел в виду человечество в целом, - вмешался профессор.

Я готов был провалиться сквозь землю! Утешало лишь то, что рядом
со мной была Лида.

Несмотря на неудачные упражнения в ораторском искусстве, академика
и меня вынесли на Площадь Астронавтов, как древних триумфаторов,
передавая с рук на руки. Люди, стоявшие на площади, встретили нас
бурей приветствий.

Меня чуть не раздавили в своих объятиях слушатели Академии
Звездоплавания. Я потерял Лиду в толпе и тщетно осматривался по
сторонам.

Толпа на площади была так густа, что мы с Лидой до тех пор не
могли найти друг друга, пока космонавты не начали расходиться.
Оказалось, что Лида стояла в трех шагах от меня.

Вскоре отыскался и академик. Он внимательно посмотрел на нас с
Лидой и вдруг нахмурился - я, кажется, угадал почему.

- Это... Лида, - начал я и запнулся, не решаясь продолжать.

Петр Михайлович долго жал ей руку. Вероятно, он понял все.
Поговорив с нами несколько минут, Самойлов заторопился, ссылаясь на
неотложные дела в Совете.

На другой день академик вызвал меня по видеофону из Сектора
Межзвездных Проблем. Лицо его было мрачно.

- Вы давно вместе? - сразу ошарашил он меня.

- Давно, - промямлил я. - Вы имеете в виду Лиду?

- Конечно, не центр Галактики! - ни с того ни с сего вспылил Петр
Михайлович. - Почему ты раньше не сказал мне о ней?

Я опустил голову. Что я мог ответить ему?

Молчание продолжалось целую вечность. Петр Михайлович о чем то
размышлял, изредка взглядывая на меня и сердито шевеля бровями.

- Если бы было возможно взять ее в путешествие, - задумчиво
произнес академик.

А почему невозможно? - наконец решился я подать голос. - Вот уже
свыше полувека женщины участвуют в космических полетах.

- Нет, нельзя, - пожал он плечами. - Не позволят... без
специальной подготовки, без профессиональных навыков. Я для себя-то
еле добился разрешения Совета Тружеников. Однако что бы такое
предпринять?..

Забыв обо мне, Петр Михайлович быстрыми шагами направился к