Чтение 5–й страницы книги ~Чужие паруса~

Как это ни удивительно, но до сих пор все прошло без сбоев - настолько
то есть хорошо все прокатило, что Сварог даже позволил себе крохотное
отступление от плана, этакий театральный жест. Разумеется, можно было выхватить
шаур и не произнося исторической фразы, не сдирая с себя чужую личину. Однако
Сварог предпочел поднять забрала. Или, если понятнее, открыть карты. Пускай в
этом поступке было нечто от страсти к мелким эффектам, да и с
военно-практической точки зрения разумнее начинать стрельбу без предупреждения,
не давая противнику ни единой возможности подготовиться и осознать
происходящее... Но, судари мои, ведь мы же дворяне, черт нас побери! Хоть и
выросли в стране пролетарской диктатуры, однако происхождения-то самого что ни
на есть аристократического, отцовская кровь - это кровь графов Гэйров! К тому
же целая пирамида благоприобретенных корон венчают нашу буйну голову. Успели
мы, знаете ли, вжиться в дворянско-королевскую роль, успели впитать замашки
родовитой знати. Так что нет-нет да и возьмет свое новоявленная
дворянско-королевская сущность, потянет сыграть в благородство...
Сварог-десантник, может быть, и пошел бы по пути голой целесообразности, но
лорд Сварог, прежде чем вступить в бой, открыл врагу свое истинное лицо. Можно
сказать, послал официальный вызов на поединок. Можно считать, пошел на вы...

Хотя, вполне вероятно, он решил просто-напросто сбить противника с
панталыку, ввергнуть в секундное замешательство.

И это ему удалось. Премьера спектакля "Восстание на броненосце "Адмирал
Фраст"" состоялась. И немая сцена, воспоследовавшая за тем, как Сварог сбросил
личину Вазара, растянулась аж на три удара сердца.

Стало слышно, как бьется о стекло абажура бабочка. Из-за стен
адмиральского салона, обшитых лакированным деревом, доносился гул дрожащей
земли, с которым за сегодняшний день совершенно свыклись, как с досадной, но
неизбежной помехой. Гул прерывали опять же уже привычные разрывы - то недра
Атара выдавали очередной огненный залп раскаленной лавы. Внизу, под салоном,
прогромыхали по железным ступеням чьи-то тяжелые ботинки.

А потом недоуменная тишина в зрительном зале лопнула, взорвалась
овацией: "Враг!", "Подмена! Колдовство!", "Взять их!", "Измена!". Принимающая
гостей сторона вмиг ощетинилась кортиками. Позолоченные и изогнутые
гидернийские клинки блестели как золотые клыки фантастического зверя.

Да и вообще, фантастическое это было зрелище - разодетая по моде времен
всяких там Людовиков толпа в расшитых золотой нитью камзолах и роскошных шляпах
с плюмажами и пряжками - на борту сплошь металлического, тяжело вооруженного
броненосца... В другое время и при других обстоятельствах Сварог непременно бы
подивился сему вопиющему анахронизму, но теперь ему было не до того.

Россыпь серебряных звездочек, как горсть монет из щедрой руки
филантропа, с неслышным в суматохе шелестом брызнула навстречу офицерской
волне. Безотказный шаур, до того прятавшийся под липовой повязкой на ноге,
исправно выплевывал серебряную смерть. Зазубренные края блестящих кругляшей
вспороли несколько камзолов, вонзились в плоть, разметали в пух несколько
фиолетовых перьев со шляп...

Для Сварога время остановилось. Уже потом, проигрывая в уме схватку в
адмиральском салоне, он в который раз поразился, как много человек успевает
заметить и увидеть, когда на кону простенький выбор: или ты - или тебя...

...К двери, отделанной волнистыми золотыми полосами, бесшумно метнулось
продолговатое тело трусливой адмиральской собачки: та, как и было оговорено,
отрезала выход из адмиральского салона. Волк сорвался с места, не промедлив и
мига, и поспел вовремя: некий офицерик, с ходу сообразивший, что к чему,
рыпнулся было к люку.

Прижав уши к голове, могучий зверь в серой с белыми подпалинами шерсти
растянулся в прыжке, растеряв по дороге всю свою трусость. Раздвинулась в
оскале пасть, обнажив клыки...

Челюсти сомкнулись на человеческой шее, когда ладонь офицерика уже
накрыла витую ручку, и сбитого на пол гидернийца придавила туша собаки не
собаки, волка не волка - но уж точно не безобидной домашней шавки.

Когда зверь вздернул голову, кровь пузырилась на его белых клыках,
красные струйки змеились по серому меху на вытянутой морде и неслись каплями
вниз. Вокруг черных крапин зрачков в собачьих глазницах полыхало бардовое пламя
- словно темные вкрапления, портящие драгоценную чистоту крупных рубинов.А из
распоротого горла гидернийца толчками выплескивалась густая багровая жидкость.

Непросто, трудно, невозможно было совместить эту клыкастую, со
вздыбленной на загривке шерстью боевую махину с черноволосой и черноглазой
женщиной по имени Чуба-Ху.

Однако это была именно она.

И пока Чуба справлялась: взвившись в прыжке, грудью сбила с ног
очередного офицера, коренастого и бритоголового - и одного этого оказалось
достаточно. Моряка отшвырнуло на увенчанную стеклянным колпаком тумбу, на
которой красовался макет броненосца, ударило виском об острый угол - и вот
гидерниец уже сползает по лакированному дереву, оставляя на сверкающей
поверхности кровавый след.

А Чуба совершенно молча разворачивается к новому противнику в
распахнутом камзоле, с золотым амулетом в виде расколотого круга на белой
кружевной рубахе...

...Фиксируя происходящее краем глаза, Сварог делал свое дело: серебром в
лоб встретил перепрыгнувшего через поваленный стол гидернийца, отскочил, чтобы
не быть сбитым с ног летящим и умирающим на лету офицером, отбил стволом шаура
направленный в шею клинок, подсек носком сапога голень нападающего и ребром
стопы с разворота послал гидернийского морячка под ноги новой волне атакующих.
Тут же развернулся, чтобы очередью встретить двух офицеров, огибавших стол с
другой стороны...

Бой в ограниченном пространстве стремителен и скоротечен, язык
просто-напросто не поспевает за событиями. Любое описание схватки будет
значительно дольше и скучнее происходящего в реальности...

...По левую руку от Сварога Клади, отскочив в угол и прижавшись к стене,
по одному встречала гидернийцев - больше чем одному к ней было не подобраться -
точными ударами посоха.

Того самого, который самолично выстругала из сосновой ветви, снимала
лишнюю древесину, выверяя балансировку, взвешивала на руке и крутила в пальцах,
заточила один конец до копейной остроты, подработала другой конец под свою
ладонь... И управлялась она с незатейливым оружием так ловко, будто обучалась
под руководством мудрых сенсеев в каком-нибудь Шао Лине. Приемный ли отец
передал дочери тайны боя на палках, или некий стражник в замке из бывалых и
повидавших от скуки натаскал, или постарались те же Гидернийцы - неизвестно,
однако зеленоглазая чертовка сейчас наглядно демонстрировала преимущества
заостренного посоха, направляемого умелыми руками, перед коротким клинком в
ближнем бою.

И недавним соратникам в борьбе за владычество Гидернии над всеми прочими
народами доставалось по первое число.

Сварог тем временем продолжал кружить вокруг стола. Отскакивал,
уклонялся, бил ногой, рукой, бил рукоятью шаура, отступал, нападал,
уворачивался и стрелял, стрелял, стрелял.

А по правую его руку... черт, по правую руку дела обстояли не столь
блестяще.

Олес скрещивал с морскими кортиками свой длинный обоюдоострый кинжал, на
чьем лезвии был выгравирован фамильный герб Саутаров. Кинжалом он орудовал,
надо признать, умело. Держа "пустую" руку за спиной, стоя вполоборота к
противнику, Олес отклонялся корпусом влево-вправо, совершал обманные маневры,
молниеносно менял хваты с обратного, удобного для защиты, на прямой, более
сподручный для атаки. Ощущалась, в общем, выучка. Молодому князю удалось
ввязать гидернийцев в академический бой на коротких клинках, в котором он имел
несравненно больше преимуществ перед морскими офицерами, привыкшими командовать
бортовой артиллерией или, на худой конец, управляться со стрелковым оружием. И
это преимущество работало: то один, то другой офицер выбывал из схватки после
стремительных вылетов вперед княжеского кинжала...

Но - сказывалось численное превосходство гидернийцев. Олес устал от
мелькания клинков и уже не так твердо блокировал наскоки. И вот лезвие кортика
соскочило с подставленной под него кинжальной гарды, чиркнуло по пальцам. И
сразу за тем Олес напоролся на сильный секущий удар по тыльной стороне ладони.
Ему пришлось сделать поспешный шаг назад, переложить клинок из правой руки в
левую. Правда, как тут же выяснилось, обеими руками он владеет одинаково
неплохо...

Одинаково-то одинаково, но Сварог понял, что счет пошел уже на
мгновения.

Князь из последних сил отражал натиск. Против него сейчас стояло три
гидернийца, они теснили князя и действовали грамотнее чем прежде: поочередно
отвлекали внимание каждый на себя, потом следовал выкрик "Эгой!" ("Не иначе,
боевой клич, вроде "банзай" или "форвард", ишь как быстро чертовы мареманы учли
ошибки в своей тактике..." - мелькнуло у Сварога), и они нападали одновременно.

Олес позволил достать себя в плечо. Вслед за тем он лишь каким-то чудом
ушел от размашистого, сабельной техники удара. Достиг цели и хитрый выпад
третьего гидернийского офицера: упав на колено, гидерниец выбросил вперед руку
- и ему удалось позолоченным острием ужалить молодого князя в бедро...
Последнее ранение было самое чреватое. Олес, прихрамывая, спешно отступил,
прижался к переборке. Князь уже не успевал за ритмом схватки.

Следующая слаженная атака гидернийцев, скорее всего, окажется для него
последней.

Далее медлить было невозможно. Сварог, рискованно повернувшись спиной к
своим собственным противникам, сорвался с места.

- Лягай!!! Всех покромсаю!!! - Тут главное не что кричать, а чтоб
выходило надрывнее и грознее. Главное переключить гидернийцев на себя или хотя
бы на миг отвлечь от князя. Стрелять ведь нельзя - заденешь Олеса. - На пол,
духи!!! Руки к стене!!! Смирно стоять!!! Руки за голову!!! Пожар!!! - Зато
можно на бегу поливать паркет перед собой зубастым серебром из шаура. Вдруг да
подействует...

Подействовало. Один из гидернийцев, что называется, стремнулся. Его
подвели рефлексы, толкнули в сторону, он отвалился от группы, и в том была его
ошибка - уйти с одной с князем линии огня.