Чтение 5–й страницы книги ~Корабль стрекоз~

Короче, нам ничего не оставалось как согласиться - уж очень хотелось
считать выполненным первое задание. Есть перед этим я, правда, зарекся.
Какой смысл есть с такими извержениями?

- Только сначала чаю выпьем, надо желудок закрепить. У меня есть
хороший сбор. Душица, календула, сушеная брусника, девясил, мед горных
пчел, - перечислил Олли.

Я пожал плечами - я всегда был "за", когда речь шла о том, чтобы его
обожрать. Я-то с собой кроме сухарей ничего не привез. Нин вызвалась нам
заварить.

Чай показался мне вкусным до чрезмерного - по-моему, чаи не бывают
такими вкусными. Я выхлебал полкотелка. Вторую половину выхлебал Олли. Нин
даже не притронулась. Она сидела с чашкой на коленях, потирая ладони - я
уже заметил, так она делала всегда, когда руки у нее ничем не были заняты.

- Может еще сделаем? - предложил Олли.

- Нет. Решили пробовать качели - значит, идем пробовать. Сделал дело -
гуляй смело, - очень серьезно сказала Нин.

- Ты права, сначала дело, - к моему удивлению поддержал ее Олли. И
когда только стакнулись, праведники шилоловы. - Боюсь, мы тут разжиреем
вообще - все время едим!

Разжиреешь ты тут, кончая по семь раз за ночь, - подумал я и посмотрел
на Нин.

Та казалась свежей и выхоленной. Даже вроде как окрепла со вчерашнего.
По контрасту с нами - двумя ошпаренными раками - это выглядело вызывающе.

А когда мы вышли на берег и я поднял глаза к небу, то к ужасу своему
увидел... полную луну, выпроставшуюся из-за запрещенного мыса.

А ведь еще вчера вечером я определил, что до полнолуния два дня.

Значит, это было не "вчера"? Это что выходит - я проспал почти двое
суток?

Нин мелкими шажками беременной козюли сбегала вниз с кручи по тропинке.

Ей не терпелось кататься. Качели и мастурбация - по сути одна малина.

Мы с Олли шаркали следом. Вдруг Олли как бы невзначай немного
замедлился. Остановился и я.

- Послушай, Игрэ, я должен тебе что-то сказать, - прошептал он.

- Ну?

- Игрэ, как ты думаешь, может такое быть, что я с ней трахался больше
суток?

- А ты как думаешь?

От волнения Олли до крови прокусил нижнюю губу. Не иначе как тоже луну
увидел и дал волю своим мозгам молодого тюленя.

- Думаю, может. Только я же все это время проспал.

- Игрэ, мне, честно говоря... мне страшно, - Игрэ прямо-таки трусило.

Вот уж я не ожидал так не ожидал!

Вот это было заявление!

Этому непробиваемому самовлюбленному барчуку было "страшно"!

У него даже жилка на шее подрагивала. Не хватало только описаться! А уж
лицо было просто как аллегория смертной тоски. Я почувствовал, что просто
уполномочен судьбой его утешить.

Я приобнял его за плечи и напустил на себя тупорылости. То есть того,
что иногда называют "здравомыслием".

Писатели любят наделять "здравомыслием" сметливых крестьян, храбрых
китобоев... Вот я, типа, и буду здесь сметливым крестьянином при
милостивом гиазре Нолаке окс Вергрине.

- Ну чего ты? Ну сутки, ну и что? Бывает! Я ведь работал в борделе, я и
не такое видел. Я помню одного письмоводителя Дома Недр и Угодий, так он
четыре дня из постели не вылазил, даже мочился туда, в дупло...

- Но я больше не хочу! А она - хочет!

- Скажи ей, что любишь другую!

- Ну ты сказал! Другую! Может, это и правда, но ведь моя зайка сейчас
Шилол знает где!

- Тогда скажи, что любишь меня. Я-то здесь! - это я, конечно, пошутил.
Мне хотелось чтобы он разозлился как следует и перестал доводить меня
своими психами. Нашел тоже жилетку. Можно подумать, я чувствовал себя
алмазным стержнем реальности.

- Люблю тебя? Да вали ты знаешь куда... - как-то равнодушно промямлил
Олли. Ему, видать, было даже не до гомофобии.

- О чем секретничают мои мальчишки?

Мы оба синхронно вздрогнули - причем вздрогнули внутренностями, а не
мышцами, как обычно. Проскрипев замороженными ужасом шеями, мы обернулись
в сторону "мальчишек".

Это был голос Нин исс Ланай, только какой-то сталистый, низкий,
виолончельный.

Ну курва ушастая! Только каким образом эта курва оказалась сзади?

Когда минуту назад я вроде бы видел ее фигурку на берегу? Она даже
как-то выше стала - подросла? И глаза, и без того чуть выпученные, стали
как-то оккультно "присвечивать"...

В тот вечер я впервые всерьез раскаялся, что сунулся на эти
соревнования.

Очень мне было жутко, все "здравомыслие" из меня вытекло. "Отошло", как
воды у роженицы. Я опустел и приготовился сразу ко всему плохому.

А у Олли просто от страха подкосились ноги - он провис на моем плече
обморочной барышней.

- 7 -

- С такими нервами вам нечего мечтать не только о службе в Своде
Равновесия, но даже и об армии! - разорялась Нин, деловито раскачивая
качели. Куртка под мышками у нее серьезно потемнела от пота.

- А ведь, между прочим, самому обычному офицеру, самому скромному
эрм-саванну приходится бывать в настоящих магических переделках, которые,
кстати, правильнее называть "ситуациями неустойчивости".

Уложения Свода не возбраняют офицеру иметь страх. Но он должен
контролировать его...

Такое вот поучительное ля-ля. Поскрипывали канаты.

Я сидел на скамье гребцов у противоположного Нин края качелей. Рядом со
мной, привалив свой френологический шедевр рода Вергринов к моему
беспородному плечу, дуплил обомлевший Олли. Он по-прежнему был в
несознанке.

Нин раскачивала качели сама. Как у нее это получалось - не знаю.

Здоровенная все-таки корова была эта Нин.

Я и при всем желании не мог бы ей помочь - ноги меня не держали. Тем
более - никакого желания помогать не было.

Мне было трудно фокусировать взгляд на предметах, не то, что
выкладываться.

- Я - ваш наблюдатель. Прошу учитывать, что я имею право испытывать
ваше психологическое состояние. Именно мое решение имеет наибольший вес
при определении вашей готовности к третьему туру соревнований...

Она так убедительно моноложила, что я уже начинал ей верить.

Наверное, мне просто нравилось делать вид, что я этой ведьме верю,
нравилось обманывать самого себя.

Люб и дорог был мне сам гул этих бюрократических словес - "готовность к
соревнованиям", "испытывать состояние", "ситуации неустойчивости",
"Уложения Свода". Что-то в них было надежное, такое супер-тупое,
заземляющее. Страх стукался в них, как молния в громоотвод.

Это были полезные слова.

Но мне они не помогли.

Поскольку через минуту в моем мозгу что-то щелкнуло. Как будто
упитанный когтистый нетопырь, оттянув одним когтем другой, издал звук,
похожий на тот, что бывает, когда казнят о полированный прикроватный
столик застигнутую в волосах гниду. Этот звук отразился от черепных сводов
и мое сознание вроде как "прояснилось" (далее станет понятно, что кавычки
очень даже кстати).

Я встал.

- Давайте я подсоблю - а то расселся тут как в гостях! - предложил я,
взобрался на скамейку и думал было помочь нашим качелям.

- Уже не надо, дорогуша! Мы уже на месте! - Нин указала за борт.

Хуммер меня пожри, но мы больше не качались на наших качелях. Мы плыли
по морю. Причем, находились в каком-то диком удалении - берега даже видно
не было, даже маяки не мерцали.

Как ни странно, все это меня не испугало и даже не удивило.

- Нам нужно вон на тот корабль! - сказала Нин и пояснила для тупых:

- Таково третье - секретное - задание второго тура! Испытание выдержки
и скоординированности пары в ситуации неустойчивости.

- Ага, - кивнул я. Типа все ясно.

Я глянул на Олли. Он сидел на своей лавочке и с сосредоточенностью
дебила пялился туда, куда указывала Нин. Вот так дела! Когда же это он
успел оклематься?

- Я уже вижу охранительный кристалл, моя госпожа!

- Молодец, Олли, умница! - промурлыкала Нин и вновь споро потерла
ладонями друг о дружку.

Попытки вглядеться были неплодотворны. В слепой темноте безлунной ночи
мои глаза желали видеть только другую, разве что поплотнее - слепую
темноту.

Ни корабля, ни тем паче охренительно-охранительного кристалла на мачте
я различить не мог. Поэтому когда спустя какую-то минуту мы занырнули в
жидкий тюль низкого тумана и вынырнули у самого борта гигантской,
совершенно невъебенной морской посудины, я чуть не свалился со своей лавки.

- О Шилол! О Шилол Изменчиворукий! - сказал я.