ямах и не столкнуться - упаси господь! - с каким-нибудь нищим
"жигуленком". Бульвар хоть и звался Президентским, но в ширину и
на министра не тянул. Может, на губернатора, только не
питерского, а в лучшем случае псковского или тамбовского.
плаще. Дождь прекратился, однако кусты и висевшая в воздухе
белесоватая дымка не позволяли разглядеть их лиц. Мужчины,
кажется, были плечистыми, крепкими и, судя по резвости движений,
молодыми; женщина - стройной, довольно высокой, в капюшоне,
надвинутом но самые брови. Один из мужчин держал над нею зонтик,
другой озирался с бдительным видом, будто под аркой Кимова дома
или где-то в лесу таились в засаде злоумышленники.
- Пал Палыч задерживаться не велел. Посмотрим, что с ней, а надо,
так "Скорую" вызовем.
другой мужчина - тот, что оглядывал территорию. - На вывих тоже
не поедет. Тут, Гиря, Генку-костоправа надо звать. Он рядом
живет, на Энгельса.
за Генкой. Сотню в пасть и сюда!
женщине: - Пошли, Дарья Романовна, посмотрим, что с вашей
сестричкой. И что ее на слона понесло? Выкаблучивалась бы себе на
арене, на мягком песочке...
соседних, выходило на улицу. Дальше, правее и почти на самом
углу, располагалась арка, ведущая во двор П-образной блочной
девятиэтажки, а во дворе чего только не было: бетонный бункер
жилконторы, детсад, похожий на барак за сетчатой металлической
оградой, три киоска с пивом и жвачкой, будка холодного сапожника,
пять скамеек и у каждой - по дереву, где тополь, где береза. Но
эти подробности Кононова сейчас не занимали; прищурив глаза, он
мысленно обкатывал услышанное имя.
рычат, подлые, ревут... Дар-ома... Лучше, но все равно рычащий
звук... Дай-ома... Дайома... Вот это уже ничего, подумал Ким, это
годится для прелестной феи! А рычать мы будем в слове "грот", и
получится у нас энергично и нежно - "Грот Дайомы"... Хорошее
название! Конан эту Дайому трахнет на лужке под пальмами, потом
она его затащит в грот, а там - ковры и гобелены, хрустали и ложе
с тигровыми шкурами, отличный винный погреб и пропасть слуг...
Само собой, служаночки есть... такие нежные, приглядные и
работящие... Вот пусть они гостя искупают, маслом умастят, и - в
койку... А там и главе конец!
переменилось. Вскрикнула женщина: "Прочь! Пустите же! Пустите!" -
затем послышался хриплый рев: "Куда ты? Стой! Стой, говорю!" - и
сразу раздались перестук каблучков, топот, тяжелое дыхание и
вопль: "Эй, Петруха! Лови ее, лови!"
скинув плащ, куда-то устремилась, но явно не к его подъезду, а
вроде бы вдоль улицы, к дворовой арке. Парень с хриплым голосом
бросил зонтик и, топая по лужам, бежал за ней, а его компаньон -
вероятно, Петруха - ринулся от машины наперерез. Но беглянка была
легкой и быстрой, как серна туранских степей, и мчалась так,
будто ее преследовала волчья стая. На краткий миг Ким залюбовался
изяществом ее движений, пламенным мазком волос, длинными
стройными ногами, но тут же сообразил, что происходит нечто
странное. Может, киднепинг, а может, и того похуже... С чего бы
женщине бежать? Да и как ни беги, в модельных туфлях от погони не
уйдешь...
Кима была романтическая; он относился к людям, которые не
взвешивают "за" и "против", а повинуются импульсу - тем более
если кому-то нужно помочь, спасти из огня, из вод морских или,
как в данном случае, из лап предполагаемых насильников. В такие
моменты он забывал, что не умеет ни драться, ни плавать, да и
сложения скорей не богатырского, а ближе к легкоатлетическому;
бегал он, правда, неплохо, а потому, продравшись сквозь заросли
шиповника, успел перехватить преследователя. Роста они были
одинакового, но Гиря весил килограммов на тридцать побольше и,
судя по бритому черепу и тяжеленным кулакам, входил в разряд
профессионалов.
он дернул его, развернул к себе и яростно прошипел:
нужно от женщины?
призрак из астральных бездн или на оживший труп папаши Гамлета.
Лицо у него было приметное - брови густые, нос переломан, и на
скуле, под правым глазом, родимое пятно. Он, кажется, был
ошеломлен, но длилось ошеломление недолго: оттолкнув Кима - так,
что тот полетел к кустам, - бритоголовый повернулся к компаньону
и хрипло рявкнул:
пониже Кима, но плотного сложения и накачанный, будто футбольный
мяч. Ухватив пригоршню мокрой земли, Ким швырнул ее в физиономию
Петрухи и сам удивился, что попал. И не куда-нибудь, в глаза!
Приободрившись, он залепил второй комок противнику в ноздри,
вылез из кустов и ринулся следом за Гирей. Не очень рыцарский
прием - оборонять прекрасную даму с помощью грязи, но что
поделаешь! Ни лат, ни меча под рукой не нашлось, а кулаки у
Петрухи были гораздо увесистей.
на улицу парадных. Женщина успела проскочить во двор, и ее гибкая
фигурка мелькала теперь где-то у пивных ларьков, таяла в
белесоватом тумане, словно привидение, спешившее сбежать от мира
до утренней зари. "Фея, волшебница..." - подумал Кононов, глядя,
как вьются в воздухе рыжие локоны и как колышется гибкий стан. В
следующее мгновение женщина скрылась за сапожной будкой, а Ким
прыгнул на широченную спину Гири.
ситуация вдруг изменилась - можно сказать, с пугающей быстротой.
Ким почувствовал, что летит куда-то, рассекая воздух, проносится
над грязной лужей, кустами и парой колдобин, затем последовал
удар о стену, хруст в плече и обжигающая вспышка боли. Он сполз
на растрескавшийся асфальт, скрипнул зубами и начал медленно
подниматься на ноги. Гирина рожа - родинка, густые брови,
переломанный нос - висела над ним, подобно лику дьявола
встрял? И на кого ты тянешь? - полюбопытствовал бритоголовый и,
злобно прищурившись, выдохнул: - Я из тебя жмурика сделаю! Не
отходя от кассы!
откуда, протирая лицо платком и матерясь по-черному, надвигался
Петруха. В голове гудело, в плече разливалась боль, словно его
подвесили на дыбе, локоть был окровавлен, и пальцы левой руки
никак не хотели сгибаться.
ларькам бежит!
- подыхаю, мол, приезжай... еще стонала, как бегемот
беременный...
бегемотик...
подогнал. Сейчас я ее перехвачу...
себе... вон, мчится, как оглашенная. Может, помочь?
неумытое!