помнилось Скифу, были мягкими и гибкими, но довольно прочными. Вполне
подходящий материал, чтобы сплести сандалии для князя, решил он, выбрав
это место для ночлега. Вода плескалась рядом, а в зарослях хватало
сухостоя для подстилок и костра - правда, жарить на костре было нечего:
днем Скиф не охотился, увлеченный беседой. Ну, ничего, подумалось ему, на
первый раз обойдемся консервами.
то и дело прикладываясь к фляге. Перед ними пылал костер, разожженный
вспышкой лазера; за кругом мерцающего света лежала холмистая степь, полная
прохлады, таинственных шорохов и шелеста трав. Они поели; пища была еще
земной, но вода в объемистой фляге и огонь, плясавший над грудой сушняка,
уже принадлежали Амм Хаммату.
отключился от реальности, забыл про темную амм-хамматскую степь,
расстилавшуюся вокруг, про купола и золотые рощи, про город на скале,
увенчанный двадцатью башнями, где поджидала его Сийя ап'Хенан. И даже о
ней он не вспоминал в этот миг, ибо рассказы князя были такими же
чарующими, как сказки "Тысячи и одной ночи" или эллинские предания о
битвах богов и титанов. Правда, казалось ему, что Джамаль слегка
обеспокоен тем, как будут восприняты его истории. Повествуя о делах
удивительных и необычайных, он как бы старался подчеркнуть, что ничего
удивительного и необычайного в них нет, что цель его поисков не столь уж
отличается от целей и задач Системы и сам он, наподобие Скифа, Самурая или
Сентября, принадлежит к некой межзвездной Суперсистеме, является ее
агентом и полномочным эмиссаром.
собирался успокоить своего компаньона, сказав, что теперь ему все понятно
и что он не считает телгского Наблюдателя коварным инопланетным чудищем, а
готов рассматривать его как союзника и коллегу. Но тут за спинами
путников, в высокой траве, раздался шорох, а затем над ними взметнулась
большая ременная сеть. Не успел Скиф выхватить оружие, как был повержен
наземь, спеленут и связан; жуткие маски склонились над ним, а перевернутая
лодка багровой луны, будто символ поражения, плыла в вышине, насмешливо
покачивая днищем.
Резким ударом о барабан Тха остановил танец, и теперь разгоряченные
шинкасы сгрудились за спиной вождя, не выпуская из рук своих ножей и
маленьких топориков. Маски их чуть подрагивали, и Скифу казалось, что они
ухмыляются, предвкушая новое развлечение. От воинов разило потом и кислым
запахом хмельной пеки.
голову. Он стоял перед Гиеной Тха в унизительной позе, согнувшись и
вытянув связанные руки ниже колен; ремень, соединявший запястья со
щиколотками, не позволял выпрямиться.
седле толстым задом и оттянул двумя пальцами отвислую нижнюю губу - знак
удивления, принятый среди шинкасов. Он не смотрел на пленника, видно,
считая его недостойным ни взгляда, ни плевка; узкие щелочки меж припухлых
век уставились на Когтя, лицо перекосила гримаса раздраженного недоумения.
бледный вошь?
разбойников ничем существенным не отличается от наречия амазонок. Слова
оказались теми же самыми, но было их гораздо меньше, если не вспоминать о
ругани; кроме того, глагольные формы отсутствовали напрочь. "Такие изыски,
- размышлял Скиф, - не для шинкасов; под толстыми их черепами не
наблюдалось изобилия мыслей. Они думали о вещах понятных и простых - о
женщинах и лошадях, о драках, пьянках и жратве, о набегах и добыче, о
золоте и серебре, о пленниках, коих ару-интаны обращали в покорных сену.
Пожалуй, самым отвлеченным соображением являлась идея о собственном
величии и непобедимости, сидевшая в темени всякого шинкаса словно гвоздь в
доске; свои победы они считали естественной закономерностью, а поражения -
происками злобного Хадара, нечистого и завистливого божества..."
Скиф, руководствуясь этой доктриной, надеялся, что вызов его не останется
без ответа.
вытянулся перед вождем.
без топора, без меча, без ножа. Ткнуть пальцем - и убить! Плюнуть - и
убить! Ха!
Семь ног Хадара! Быть Коготь - нет Когтя!
были толстые, с обломанными ногтями; кожа, покрытая валиками мозолей,
напоминала древесную кору.
видом вытер ладонь о голый живот.
принялся оглаживать то свое ожерелье, то отвислую щеку, то рукоять
торчавшего за поясом меча. Меч этот был Скифу отлично знаком: его
драгоценная катана в черном лакированном футляре, ставшая добычей
победителей, а с ней и охотничий нож, кисет с золотом и пуговицы с пижамы
Джамаля. Всем остальным шинкасы побрезговали, оставив в траве, у
прогоревшего кострища, рюкзак, консервы, лазер, компас и прочее добро.
Скиф полагал, что, не ведая назначения этих предметов, дикари сочли их
бесполезными и недостойными называться добычей. Его скрутили ремнями и
подвергли обыску, быстрому и не слишком тщательному, ибо понятия о
карманах у шинкасов явно не было. Пластинка Стража, висевшая под рубахой,
не возбудила их алчности, не нашли они и проволоку в комбинезонной лямке,
и плоскую коробочку, прощальный дар дяди Коли.
барабан и с важностью произнес:
кафал кусать пирга! Очень весело! Ха-ха!
полукролики-полукрысы, на которых Скиф с Джамалем охотились в
амм-хамматских степях и лесах во время прошлого визита. Что касается
пиргов, то они внушали степным разбойникам опасливую ненависть, так как
хищников сильнее и страшнее их в степи не водилось. Впрочем, сила,
ловкость и едва ли не человеческий разум пиргов пользовались у шинкасов
уважением - в той мере, в которой этот дикий народ мог испытывать подобное
чувство. Судя по репликам, услышанным Скифом, пирги являлись Белыми
Родичами - уже знакомыми ему степными тиграми с белоснежной шерстью,
заключившими союз с племенем Сийи ап'Хенан.
слабейшими бойцами, самыми распоследними, самыми тощими, самыми грязными
во всей орде и почти не имевшими украшений. Скиф презрительно сплюнул:
особенно похож на жабу, на толстую коричневую жабу, внезапно потерявшую
девственность. Его широкий безгубый рот приоткрылся, жирные щеки
затряслись. - Хо-хо! Хо-хо-хо! Ну, мой поглядеть! Скоро поглядеть! Твой
драться с Дырявый. Дырявый - сильный воин!
сквозь которое просвечивали зубы. Скиф полагал, что эта дыра являлась
напоминанием о встрече с амазонками, а точнее, с длинным копьем, коим
воительницы владели с поразительной ловкостью. Дырявому еще повезло:
копейный наконечник лишь взрезал плоть от нижней челюсти до скулы, вырвал
клок мяса и скользнул над плечом.
копьем! Я - мужчина! Я не буду с ним драться.
стукнул в барабан.
прямо Кондор Войны, как Шаммах! Много болтать, а?
вонючим хиссапом!
подняться, он кушать твою печень! И твой говорить, что взять Когтя без
оружия? Без ножа, без топора?
отпустить меня, отпустить моего друга, отдать мой меч. Хорошо?
глядеть, как твой плясать с Коготь, и смеяться. Сильно-сильно смеяться! -
Он повернулся к Когтю и отрывисто приказал: - Резать ремень! Брать нож!
выпрямился, разминая запястья. Руки были свободны, и ноги тоже; кровь
снова пульсировала в пальцах, покалывая их острыми иголочками. Харана, бог
с жалом змеи, верный Скифов хранитель, молчал; значит, судьба не сулила
ему ни поражения, ни серьезной раны.