Чтение 5–й страницы книги ~Лабиринт Менина~

Для этого совершенно не обязательно соваться в ваш летательный аппарат и склоняться над твоим беспомощным телом, размахивая окровавленными хирургическими инструментами. Ты ведь именно так себе это представлял?"

"Ну... Что-то в этом роде", - смущенно признался я. Мне стало стыдно: вообще-то, после всего, что успело со мной случиться за годы, проведенные в прекрасной столице Соединенного Королевства, я мог бы стать немного умнее!

"Если бы меч Мёнина был обыкновенным оружием, а ты - обыкновенным человеком, мне действительно пришлось бы заняться вульгарным знахарством, - снисходительно заметил Хонна. - Впрочем, если бы дела обстояли таким образом, я бы, пожалуй, извлек меч из давным-давно остывшего трупа... А так мне было вполне достаточно дождаться, пока ты заснешь, и установить с тобой связь, немного похожую на близость собеседников, прибегших к Безмолвной речи, только в этом случае я тебя не слышал, а видел. Я прочитал несколько древних заклинаний, из тех, что принято пускать в ход, когда могущественный амулет должен сменить хозяина. Все остальное случилось почти без нашего с тобой участия: меч Мёнина обладает свойством совершать самостоятельные поступки. Он знал, что ты согласился отдать его мне. И не возражал против перемены хозяина: волшебные вещи, как правило, испытывают ко мне некоторую слабость. Поэтому он сам покинул твою грудь - ты даже ничего не почувствовал - и нашел меня. Не знаю, как все это выглядело со стороны, и вряд ли когда-нибудь узнаю. Главное, что меч у меня. А для вас путь свободен. Скажу тебе больше: я все время буду рядом и сам прослежу, чтобы вы благополучно добрались до Уандука. Мало ли кому еще придет в голову поохотиться на Нуфлина! А ты теперь отнюдь не бессмертный. К тому же у меня есть смутное предчувствие, что мне, возможно, придется защищать тебя от твоего подопечного!"

"Да, он такой, - усмехнулся я. - Что ж, спасибо. Если честно, я не рассчитывал, что вы будете столь великодушны".

"Если бы ты рассчитывал, я бы не был великодушным, - строго сказал Магистр Хонна. И добавил:

- Что ж, теперь можно и откланяться. Может быть, еще доведется увидеться, а может, и нет - твоя судьба слишком переменчивая штука, чтобы ее можно было предвидеть!"

"Да, я это уже и сам заметил", - сухо согласился я.

- Вы не поверите, - растерянно сказал я Нуфлину, - но... Елки-палки, у нас с вами все в порядке! Причем уже давно. А мы тут сидим как на иголках, ждем чего-то...

- Он сказал, что отпускает нас? - с явным облегчением спросил старик.

- Не только отпускает, но еще и охранять будет, - с законной гордостью, свойственной любому начинающему менеджеру в конце удачно проведенного рабочего дня, сообщил я. И лукаво добавил:

- Магистр Хонна собирается проследить, чтобы вы меня не обижали!

Несколько секунд Нуфлин внимательно смотрел на меня; мне показалось, что он чуть было не начал шпарить пламенную речь, краткое содержание которой свелось бы к тому, что даже умирающие Великие Магистры способны испытывать рудиментарное чувство признательности к своим свежеиспеченным спасителям. Но старик вовремя одумался, так что обошлось без речей. Он молча отвернулся и принялся созерцать - не то зеленоватые звезды в разрывах встревоженных облаков, не то лиловую темноту моря далеко внизу.

- Разбери стену, - сказал он мне минут через пять, когда я решил, что остаток вечера пройдет в полном молчании.

- Что? - Мне показалось, я ослышался.

- Разбери стену, - настойчиво повторил Нуфлин. - Ты сам построил ее в своем воображении, и никто, кроме тебя, не может ее разрушить. А ты можешь.

Ломать обычно проще, чем строить, - в данном случае это правило тоже работает... Вообще-то я думал, ты сам догадаешься.

- Не до того было, - растерянно сказал я. - Но вы правы: я - законченный болван. Такое простое решение...

- Ничего, мальчик, ты еще слишком молод, чтобы легко приходить к простым решениям. Будем надеяться, что у тебя еще будет время этому научиться, - мягко сказал Нуфлин. - Так что давай разбирай эту грешную стену. Чем быстрее - тем лучше. Не вводи меня в искушение.

Я невольно улыбнулся его чистосердечному признанию и принялся за дело.

"Ломать - не строить" - да уж, что правда, то правда! Еще до рассвета я представил себе, как последний камень белой кирпичной стены исчезает, растворяется в темноте под моими веками.

- Вот и все, - растерянно сказал я Нуфлину. Старик молча кивнул, как бы ставя точку в конце этой тягостной истории.

- Я не знаю, что ждет меня в Харумбе, - тихо сказал он, когда я уже собрался было задремать. - Но надо отдать тебе должное: ты спас остатки того, что когда-то было моей жизнью. Я подумаю, чем отплатить тебе за этот великодушный жест. Не так уж много у меня осталось...

- Не надо платить, - сонно улыбнулся я. - Когда делаешь этот самый великодушный жест, получаешь удовольствие от процесса. К тому же я ведь на службе. А моя работа очень неплохо оплачивается, вы и сами знаете!

Потом я все-таки уснул, и меня окружила веселая толпа разноцветных сновидений, путаных и легкомысленных, совсем как в детстве. Утром я понял, что сон уже давно не дарил мне столько радости, бессмысленной, но восхитительной, и смутно удивился тому, что жизнь без меча Короля Мёнина таит в себе не только множество опасностей, но и целый ворох очаровательных преимуществ, о существовании которых я успел забыть.

Остаток полета обошелся без чрезвычайных происшествий и даже без долгих бесед. Магистр Нуфлин чувствовал себя хуже, теперь все его силы уходили на то, чтобы не угаснуть. Я ничем не мог помочь ему в безнадежной борьбе со смертью и старался хотя бы не мешать: тихо, как дрессированный мышонок, сидел в углу корзины, утешался приветами из дома (столичные новости понемногу начинали казаться мне волшебными сказками, а проблемы в Доме у Моста - высосанными из пальца) и молил судьбу о том, чтобы наш полет завершился как можно скорее.

На седьмой день пути вдалеке показался берег, а небо над нашими головами начало окрашиваться в бледно-оранжевый цвет: надежное свидетельство того, что наше путешествие подходит к концу. Нуфлин заметно приободрился, к моему несказанному облегчению: больше всего на свете я тогда боялся, что мои труды пойдут прахом, и я прибуду к стенам Харумбы с остывающим мертвецом на руках.

Слишком уж дорого мне обошелся мой подопечный, а я до сих пор так и не сумел избавиться от дурацкой привычки сожалеть о напрасно затраченных усилиях.

- Вот мне и довелось-таки увидеть алое небо над Уандуком, "зеркало, в котором отражаются красные пески пустыни Хмиро", как называют его вздорные поэты, - голос Магистра Нуфлина звучал мечтательно, как у ребенка, которого взяли на давно обещанную прогулку.

- Вы говорите так, словно никогда прежде его не видели, - осторожно удивился я.

- Конечно не видел. Я никогда не бывал на Уандуке, - подтвердил он. - Я вообще мало путешествовал. Не до того было. Да и покажи мне колдуна, который добровольно согласится удалиться от Сердца Мира... только будь добр, не пытайся спорить и не тычь мне в глаза своего нового приятеля из Ордена Потаенной Травы: за всю Эпоху Орденов он был единственным. И, кстати, если уж на то пошло, он просидел в своей столичной резиденции не одну сотню лет, прежде чем ему приспичило заделаться бродягой!

Я и не собирался с ним спорить. Не до того мне было: я радовался его бодрым интонациям: сейчас я слышал голос человека, явно не намеренного умереть еще до вечера, а больше мне ничего и не требовалось.

- Куда теперь? - нерешительно спросил я. - Налево, направо или в глубь континента? Где она, ваша Харумба? Или мы должны бесцельно парить над Уандуком, пока эта волшебная страна сама не решит открыться нашим взорам?

- Ну и фантазия у тебя! - неодобрительно усмехнулся старик. - Нет, Макс, Харумба - не какой-нибудь зачарованный город, а величина постоянная, она даже на некоторые карты нанесена. Харумба построена у моря, поэтому нам следует просто лететь вдоль побережья, вон в ту сторону, где на горизонте виднеются горы, и, если верить карте, совсем скоро... Ох! - Он осекся и драматически схватился за грудь.

- Что-то не так? - испуганно спросил я.

- Все не так! - буркнул Нуфлин. Кажется, ему уже полегчало, по крайней мере, его голос больше не дрожал на ветру, как порванный парус. - А чего ты хочешь? Чтобы я сказал тебе, будто со мной все в порядке? Ну так если бы все было в порядке, я бы сейчас не в Харумбу с тобой ехал, а сидел бы дома и делом занимался... Ты лучше давай пошевеливайся, вернее, заставь пошевеливаться этот грешный пузырь! А то в таком темпе ты довезешь до Харумбы разве что мои туфли, да и те к тому времени успеют окончательно выйти из моды...

Я озадаченно покачал головой: оказывается, Магистр Нуфлин еще и шутить умеет, в придачу ко всем своим многочисленным талантам! Не так уж смешно, конечно, но для умирающего совсем неплохо. Его язвительное бурчание здорово меня успокоило: в таком настроении не умирают. Куда там, еще и окружающих в могилу сводят, за милую душу!

Харумба появилась на горизонте еще до заката и оказалась зрелищем, к которому я не был готов, а ведь мое пылкое воображение ни дня не оставалось без работы, пока мы миля за милей приближались к таинственному Городу Мертвых. С высоты нашего полета город казался заключенным в сверкающую перламутровую оболочку огромного подобия мыльного пузыря. В детстве у меня была любимая елочная игрушка: прозрачный стеклянный шар, в центре которого находился маленький домик с остроконечной крышей, красной дверью и клетчатыми занавесками, нарисованными на крошечных окнах, имелся там даже кусочек заснеженной поляны с непременной рождественской елью и двумя крапчатыми мухоморами, нарушавшими пропорции пейзажа (если бы в домике жили какие-нибудь человечки, грибы наверняка оказались бы им по плечо, а то и еще выше). Так вот, Харумба, до которой мы наконец-то добрались, выглядела в точности как эта игрушка, отличный подарок на елку для юного Титана: целый город из солнечно-белого камня, заключенный в сияющий прозрачный шар.

- Спускайся понемногу, Макс, - взволнованный голос моего спутника вывел меня из благоговейного ступора. - Только не пробуй приземляться в городе: живым там нельзя находиться.

- Ну да, - покорно согласился я. - А кстати, вы не знаете, где живут эти важные господа, Хранители Харумбы? Тоже в городе? Или где-нибудь снаружи?

- Понятия не имею, - пожал плечами Нуфлин. - Да ты не гадай, а иди на посадку. Как только мы окажемся на побережье, они нас сами найдут. В конце концов, это часть их работы...

- За которую им платят обалденные деньжищи, - подхватил я. - Так что вы правы, они нас действительно найдут, я могу не дергаться.

- Боюсь, что не дергаться ты как раз не можешь, поскольку спокойствие глубоко противно твоей природе, - проворчал он.

На сей раз мне удалось совершить столь мягкую посадку, словно я всю жизнь только тем и занимался, что управлял летающими пузырями, унаследовав эту благородную профессию от своего отца, деда и еще доброй дюжины предков. Место я тоже выбрал удачно: в полусотне метров от моря, неподалеку от рощи низкорослых деревьев с густыми пышными кронами светло-зеленых, почти белых листьев. Крупные черные птицы, как грозди спелых плодов, облепили толстые ветви. Молчаливые и малоподвижные, они показались мне почти зловещими, но я сказал себе, что дело не в птицах, а в мрачной игре моего воображения.

Вдалеке за рощей белели изящные строения Харумбы. Теперь, когда мы спустились на землю, странный оптический эффект, заставивший меня предположить, будто Город Мертвых находится в центре огромного мыльного пузыря, почти исчез.

Скорее было похоже на то, что его окружает полупрозрачный туман, а может быть, цветной дым, мечтающий стать туманом, или просто теплый, насыщенный влагой морской воздух дрожит, не давая мне как следует разглядеть очертания города. Я поежился, когда подумал, что за его стенами живут мертвецы. Сидят в своих уютных жилищах, больше похожих на летние дворцы местных владык, перебирают какие-нибудь роскошные безделушки, смакуют тонкие вина, подолгу раздумывают над меню очередного обеда, ходят друг к другу в гости, возможно, даже заводят романы и вообще наслаждаются жизнью как могут. Жизнью?! Ну-ну...

Был бы рядом сэр Джуффин Халли, он непременно сказал бы мне: "Не драматизируй ситуацию, несчастье, ты и сам-то на живого человека бываешь похож раз в год по большим праздникам, красавчик!" Но Джуффина рядом, увы, не было, поэтому мне пришлось воспроизвести эту фразу самостоятельно, про себя, стараясь подражать его насмешливым интонациям... Голос Магистра Нуфлина вернул меня к действительности.

- А я все гадал: сообразишь ты, что мои старые кости - не мешок с соломой и с ними следует обращаться бережно, - ворчливо сказал мой драгоценный груз. И снисходительно добавил:

- Вроде сообразил. Молодец.

- Помочь вам выбраться из корзины? - вежливо осведомился я, не обращая внимания на его бурчание. За эту поездку я так закалил характер, что вполне мог наниматься ковриком для вытирания ног к какому-нибудь местному сатрапу.

- Не трудись, - вздохнул Нуфлин. - Неужели ты думаешь, будто я собираюсь немного попрыгать на песочке или искупаться в море? - И упавшим голосом добавил:

- Впрочем, даже если бы я собирался... Такие удовольствия мне больше не светят, мальчик. Никогда.

- Ну почему же, возможно, одни только удовольствия вам теперь и светят, - робко возразил я. - Джуффин говорил мне, что обитатели Харумбы...

- Меня не интересует, что он тебе говорил, - отрезал старик. - Кеттариец за всю свою жизнь не произнес и дюжины правдивых слов. Слышать больше не желаю об этом человеке, который, кстати, по слухам, убил, зажарил и съел собственных родителей, когда узнал, что это может увеличить его магический дар, от природы весьма посредственный...

- Джуффин съел своих родителей? Да ну, ерунда какая! - Я уже не знал, плакать мне или смеяться перед лицом подобных откровений.

- Может, и ерунда, но сейчас мне приятно думать, что так оно и было! - отрезал Нуфлин. - Имей в виду, Макс, упоминания о твоем драгоценном Кеттарийце и о его не менее драгоценных мудрых изречениях чрезвычайно действуют мне на нервы. Скажу больше, они меня попросту бесят, как, впрочем, и упоминания обо всех остальных хитрецах, которым удалось-таки меня пережить, невзирая на все мои старания задержаться в этом прекрасном Мире как можно дольше. Чего я точно никогда не планировал, так это уйти из жизни, цепляясь за цитаты из речей Кеттарийца как за последнее и единственное утешение. Так что потерпи еще немного, ладно? Совсем чуть-чуть осталось.

- Я готов терпеть сколько угодно, - покорно ответил я. - Собственно говоря, только этим в последнее время и занимаюсь. Вы еще не заметили?

- Да, - неожиданно согласился Нуфлин. - Думаю, я был не самым приятным спутником. Когда умираешь, да еще так долго и трудно, очень хочется хоть немного насолить живым, просто невозможно удержаться от искушения! Ничего, в твоем возрасте это даже полезно. Наконец-то поймешь, что мир не состоит исключительно из добрых людей.

- Вы поздно спохватились. Это я как раз понял уже очень давно, - хмуро сообщил ему я. - Еще в детстве. И каждый новый год, представьте себе, приносил мне рекордное количество убедительных аргументов в пользу этой мрачной теории.

Уверяю вас, сэр, большую часть своей жизни я был глубоко убежден, что любой мир состоит из чего угодно, только не из добрых людей. А вот в Ехо я начал понемногу оттаивать, благо наконец-то появилась возможность. Так что не учите меня мизантропии: что-что, а это искусство я в свое время усвоил. Только оно мне смертельно надоело.

- Ишь ты! - усмехнулся Нуфлин. И сочувственно покачал головой. Возможно, он что-то хотел добавить, но я ему не дал.

- Смотрите-ка, к нам идут. Наверное, это и есть Хранители Харумбы.

Мое старое доброе глупое сердце отчаянно билось о ребра, казалось, что завтра в левой части грудной клетки появятся синяки. Даже второе сердце, которое было старше и мудрее меня самого, а посему редко снисходило до участия в бурном проявлении эмоций, вдруг даже не заколотилось, а взволнованно затрепетало, как простыня на ветру. Я панически испугался без всяких видимых причин, совсем как в раннем детстве, когда на карнавале к тебе подходит дед-мороз, насчет которого ты так и не определился: верить в него или нет, а он уже совсем рядом, даже убегать поздно - что хочешь, то и делай!

Как и дед-мороз, приближающиеся к нам существа отличались от обычных людей разве что своей экипировкой. Их длинные пышные волосы достигали земли и развевались при ходьбе, как некие нелепые плащи, их высокие, плотные, как у классических борцов, тела (а я-то, наивный, ожидал увидеть хрупких эльфов, чьи узкие ступни не соприкасаются с землей при ходьбе!) были задрапированы в балахоны жизнерадостного цвета весенней листвы, лица - закрыты масками из той же ткани, а кисти рук тонули в своеобразных матерчатых варежках, немного похожих на защитные рукавицы, оберегающие Мир от смертоносных рук моего коллеги Шурфа Лонли-Локли.

- Приветствуем вас у входа в чертог Харумбы. - Голос одного из великанов звучал мягко и умиротворяюще, такая манера говорить встречается иногда у врачей - самых лучших из них, тех, кого пациенты считают кудесниками и только что церковные свечи не жгут под их портретами.

- Мы благодарим тебя за то, что ты доставил сюда нашего гостя, - поклонился мне его коллега. - Теперь ты можешь вернуться домой. К сожалению, мы даже вынуждены попросить тебя не задерживаться у стен Харумбы: твоему спутнику больше не нужна помощь, к тому же у нас нет специальных жилищ, в которых могли бы селиться провожающие.

- Разумеется, я и сам собираюсь домой. Но сначала мне хотелось бы убедиться, что с ним все будет в порядке, - нерешительно сказал я. - Я знаю, что не могу войти в город - и не надо, меня туда и силой не затащишь! Можно, я просто немного подожду на берегу? Надеюсь, Магистр Нуфлин будет столь любезен, что пришлет мне зов, когда... одним словом, когда поймет, что смерть больше не властна над ним.

- Но это совершенно невозможно! Обитатели Харумбы не могут общаться с внешним миром при помощи Безмолвной речи! - Теперь Хранители смотрели на меня почти с ужасом, как священнослужители на идиота студента, явившегося к ним с просьбой отслужить в его присутствии Черную Мессу - ему это, дескать, необходимо для реферата.

- Ладно, - покорно согласился я, - невозможно - и не надо. Тогда пусть просто пошлет мне записку. Я должен знать, что у него все хорошо. Записку-то написать он сможет?

- Странная просьба, - растерянно констатировал один из моих новых знакомых. - Ладно, если вам так хочется и если господин Мони Мах сам пожелает написать вам письмо... Принуждать его, как вы понимаете, никто не станет.

Удивительно, что вы так волнуетесь: обычно родственники наших гостей нам доверяют. Это ваш отец?

Тихий кашляющий смех Нуфлина положил конец этому недоразумению.

- Ох, сэр Макс, насмешил ты меня! Довелось-таки обзавестись наследником на старости лет! Теперь даже умирать не так страшно, - наконец вздохнул он. И сказал Хранителям:

- На самом деле этот мальчик состоит на Королевской службе.

Он очень старается хорошо сделать свою работу, в чем я неоднократно убедился по дороге. К тому же он дорого заплатил за мою старую шкуру и теперь справедливо полагает, что имеет право как минимум на информацию о ее дальнейшей участи.

- Простите? - вежливо переспросил один из великанов. - Что вы имеете в виду? - Кажется, они просто не привыкли к такой манере обращаться со словами.

- А, ничего особенного, - с досадой отмахнулся от него Нуфлин. - Просто если можете оказать гостеприимство моему спутнику, сделайте это. Я с удовольствием напишу ему записку, если... Ну, словом, если со мной все будет в порядке.

- Вы напрасно сомневаетесь, - мягко возразил ему тот самый Хранитель, добрый голос которого так понравился мне с самого начала. - Больше никаких "если", дорогой гость: у нас не бывает ни ошибок, ни неудач, ни несчастных случаев. Как только вы переступите Порог, вы станете одним из бессмертных.

Поэтому я предлагаю вам не медлить.

- Да, конечно, - неожиданно упавшим голосом сказал старик. - Простите мне мое недоверие, господа, я медлю так, словно за вашим порогом меня ждет не бессмертие, а смерть.

- Это понятно, - успокаивающе согласился Хранитель. - Многие наши гости не могут до конца поверить, что смерть им больше не страшна. Вашей веры в наше могущество обычно хватает на то, чтобы приехать сюда и внести деньги на свой новый счет в Вечном банке Харумбы, но мало кто переступает Порог со спокойным сердцем. Ничего, уже завтра утром у вас будет отличная возможность посмеяться над собственными сомнениями вместе с вашими новыми соседями. Они уже приготовили для вас торжественную встречу: еще никогда нам не выпадала честь принимать у себя столь великого человека. Идемте. Не следует подвергать излишним волнениям ваше сердце: оно и без того много трудилось в последние дни... А ваш спутник может остаться и подождать, если ему так угодно. Каждый волен находиться на этом побережье. Оно не принадлежит никому, в том числе и нам. Мы заботились только о его удобстве.

Одним легким движением он извлек Магистра Нуфлина из корзины летающего пузыря и взял его на руки, словно тот был маленьким ребенком.

- Макс, ты слышал? Ты можешь остаться. А я обязательно пошлю тебе записку, - торопливо сказал Нуфлин. - Ты помнишь, я говорил тебе, что подумаю, чем отплатить тебе за твое великодушие? Я все еще думаю. И об этом тоже будет сказано в записке.

- Удачи вам, - деревянным голосом сказал я. - И счастливой долгой жизни в Харумбе...

- Ужасно пошло звучит, - вздохнул он. - Такой молодой мальчик, и такие банальные пожелания!

- Может быть, тебе требуется еда или еще что-нибудь? - вежливо спросил меня один из Хранителей. - Вообще-то, наше гостеприимство обычно не распространяется на живых, но если уж ты решил остаться здесь до утра... Нет ничего хорошего, когда людям приходится страдать от голода или жажды. Это ожесточает вас и заставляет суетиться.

- Точно подмечено, - невольно улыбнулся я. И вежливо добавил:

- Спасибо за заботу. Но мне действительно ничего не нужно: я неплохо снарядился в дорогу.

- Хорошо, - кивнул он. - Думаю, ты и сам знаешь, что живым не следует приближаться к стенам Харумбы. Разумеется, ты все равно не сможешь войти, но будет лучше, если ты и пробовать не станешь. В этом тумане слишком легко заблудиться, хоть он и кажется прозрачным. К тому же он странно действует на человеческие тела: здоровые люди могут заработать множество болезней, скитаясь в нашем волшебном тумане, зато безнадежно больные иногда исцеляются, вдыхая его испарения. Но ведь ты здоров, правда?

- Как лесной колдун, - кивнул я. - Не беспокойтесь, я уже не раз обжигался на незнакомых чудесах и не собираюсь делать глупости. Только искупаться в море, как следует выспаться и дождаться записки от моего подопечного... Кстати, у вас тут не водятся хищники? Я могу спать спокойно?

- Хищников здесь нет. А сможешь ли ты спать спокойно - зависит только от тебя, - буйноволосый великан улыбнулся - не то насмешливо, не то доброжелательно - и поспешил вслед за своими товарищами.

А я действительно наскоро искупался в теплой прибрежной воде, но прежде, чем приступить к прочим незамысловатым пунктам своего официально оглашенного расписания, послал зов Джуффину и наконец-то рассказал ему все драматические подробности последнего путешествия Магистра Нуфлина Мони Маха. Смешно признаться, но до сих пор я ограничивался короткими сдержанными отчетами, смысловая нагрузка которых сводилась к тому, что у нас все в порядке: я был совершенно уверен, что Нуфлин прослушивает все мои Безмолвные беседы, и великодушно берег его расшатанные нервы, рассудив, что рассказать шефу о его прощальных художествах всегда успею. И вот сбылось наконец-то!

Еще никогда в жизни я не был столь близок к тому, чтобы всерьез захворать манией величия: удивить сэра Джуффина Халли один раз - и то дорогого стоит. А слушая мои откровения, шеф исключительно тем и занимался, что удивлялся - и по-моему, вполне искренне, а не только для того, чтобы доставить мне удовольствие.

"Ох, сэр Макс! - только и сказал он, когда я наконец умолк. - Ну ты даешь!"

"Вообще-то, сейчас вы должны сказать мне, что я вел себя, как идиот, а потом убедительно доказать эту теорему по всем пунктам", - заметил я.

"Да? - снова удивился Джуффин. - А ты сам действительно считаешь, будто вел себя, как идиот?"

"Вовсе нет, - жизнерадостно откликнулся я. - Но это не имеет значения, просто предложенный мною сценарий уже давно стал традицией".

"Долой традиции! - решительно заключил шеф. - В данном случае идиотом все-таки оказался я. Отправить тебя Магистры знают куда в обществе этого старого стервятника... Где была моя голова?!"

"Вам виднее, - вздохнул я. - Кстати, я поначалу все удивлялся, что вы не приходите мне на помощь. Обычно вы знаете о моих неприятностях примерно за полчаса до того, как они начнутся. Что, вы немного понаблюдали за нами и решили, что я и сам неплохо справляюсь? Или я действительно работал без страховки?"

"Без, - лаконично ответил Джуффин. Немного помолчал и пустился в объяснения:

- Я же говорил тебе, что мы с Сотофой постараемся окружить вас своего рода защитой, чтобы ни одна сволочь не пронюхала о вашем путешествии...

Ну вот, мы с ней так хорошо поворожили, что даже я сам не мог добраться до вас сквозь этот туман. Поэтому я ни сном ни духом не ведал о твоих неприятностях.

Полагал, что в случае чего ты пришлешь мне зов, но ты молчал, как пленник на допросе".

"Я решил, что должен справляться сам, раз уж все так сложилось. А когда обнаружилось, что одна, как вы выражаетесь, "сволочь" о нас все-таки пронюхала, Нуфлин начал кричать, что ни о каких Безмолвных контактах и речи быть не может: мы, дескать, и без того заплутали во времени. Вот тогда я окончательно уяснил, что значит остаться в одиночестве: и рад бы позвать на помощь, да не получается".

"Да, против Хонны наша ворожба оказалась бессильной, - печально согласился Джуффин. - Мысленно снимаю перед ним шляпу: его могущество действительно возросло вдали от Сердца Мира, кто бы мог подумать! А вот его мстительность, кое-как замаскированная под жажду справедливости, кажется мне как минимум мальчишеством... Ладно, о нем мы еще успеем наговориться, когда ты вернешься домой. Кстати, я надеюсь, ты уже в пути?"

"Еще нет, - смущенно ответил я. - Отправлюсь завтра утром. Нуфлин обещал, что пришлет мне записку, когда... Ну, когда оклемается после всех этих загадочных оживлений, превращений или чем они там развлекаются в своей Харумбе..."

"Записку?! - снова изумился шеф. - Но зачем?"

"Вот сейчас вы точно назовете меня идиотом, - вздохнул я. - И наверное, будете правы. Вы не поверите, Джуффин, но я о нем беспокоюсь. И очень хочу, чтобы с ним все было в порядке. Я мог бы торжественно сказать вам, что несу ответственность за каждого, чью жизнь спас, как родители несут ответственность за детей, которым они подарили возможность быть живыми. Но не буду врать ни вам, ни себе. Ответственность тут ни при чем. Просто я столько раз спасал его жизнь, что, кажется, невольно начал считать ее своим личным достоянием. И теперь мне хочется увериться, что мое имущество находится в надежных руках.

Представляете?"

"Как ни странно, представляю, - угрюмо согласился он. - Мне бы хотелось, чтобы ты поскорее избавился от этого странного чувства собственности, но...

Мало ли чего бы мне хотелось! Хорошо хоть, что ты отдаешь себе отчет в том, какова истинная природа твоих поступков. Ладно уж, жди эту грешную записку, если тебе без нее жизнь не мила. Но завтра утром отправляйся домой, в любом случае".

"А не то вы поставите меня в угол, - подхватил я. - Ох, Джуффин, знали бы вы, как я хочу домой! Пообедать в "Обжоре Бунбе", прогуляться по Старому Городу, прийти на службу и как следует поцапаться с Мелифаро - грешные Магистры, да я без него жить не могу! Передайте ему, что я готов безропотно перенести первую дюжину свеженьких издевательств, которые он, несомненно, уже заготовил, и только потом начну вяло огрызаться... Впрочем, вру, наверное: кажется, в последнее время у меня начал портиться характер. Дурное влияние Магистра Нуфлина, сами понимаете. Например, меня все время подмывает спросить у вас, под каким соусом вы ели своих изжаренных родителей?"

"Я сожрал их без соуса и даже без соли, как того требует старинный кеттарийский обычай! - фыркнул шеф. - Так вот, оказывается, кто был автором этой глупой сплетни! Да уж, покойный Нуфлин - не человек, а просто какая-то шкатулка с сюрпризами".

"Покойный? Да, теперь уже наверняка покойный", - согласился я, с суеверной неприязнью покосившись на далекие стены Харумбы.

"Все-таки будешь сидеть там до утра?" - сочувственно спросил Джуффин.

"Ага. Не думаю, что мне здесь будет сладко спаться, но... В конце концов, мне просто интересно получить записку от человека, только что ставшего бессмертным", - решительно заключил я.

"Тоже верно, - согласился он. - А что касается сладких снов... Знаешь, я, как и ты, большой любитель искать приключения на свою задницу, но я бы, пожалуй, не стал спать в таком месте. Бальзам Кахара у тебя еще остался?"

"Сколько угодно, - растерянно согласился я. - Так вы думаете, что спать здесь опасно?"

"Не знаю, - неохотно признался шеф. - Просто не знаю, и все. Но Харумба никогда не вызывала у меня большого доверия. Скажу больше: Город Мертвых всегда казался одной из тех тайн нашего Мира, в которых лучше не копаться. Возможно, это обыкновенное предубеждение: в конце концов, я как был простым, неотесанным, суеверным кеттарийским пареньком, так в глубине души им и остался..."

"Как мы с вами все-таки похожи! - невольно улыбнулся я. - Правда, я не из Кеттари, ну да ничего: нас, простых, неотесанных и суеверных ребят, везде хватает!"

Потом мы все-таки распрощались. Некоторое время я с удовольствием рылся в Щели между Мирами, предвкушая роскошный ужин: в присутствии Нуфлина у меня почему-то не было никакого желания пировать - возможно, потому, что он сам ничего не ел. Но увы, большой жратвы опять не получилось. Уж очень я нервничал, предвкушая долгую ночь у стен Города Мертвых. Я попробовал было подманить птиц из рощи, демонстративно разбрасывая вокруг аппетитные куски пирожков, но они не обращали внимания ни на меня, ни на мое угощение, так что в конце концов я почувствовал себя призраком.

Когда солнце скрылось за горизонтом, я уже был настолько на взводе, что начал всерьез сожалеть о своем решении, чего со мной, хвала Магистрам, уже давненько не случалось. "Ты идиот, сэр Макс, - сердито говорил я себе, - нет, ты даже не идиот, ты законченный кретин! - поневоле приходилось самому ругать себя последними словами, раз уж Джуффин забастовал. - На кой тебе понадобилось затевать эту эпопею с запиской?! И ведь никто тебя за язык не тянул, сам решил повыпендриваться! Ну вот, теперь сиди тут, наслаждайся жизнью! А еще лучше, плюнь на все и отправляйся домой. Прямо сейчас, без всяких дурацких записок".

Впрочем, я и сам понимал, что не воспользуюсь собственным разумным советом. Мое знаменитое ослиное упрямство, как же, как же, давно не виделись! Я знал, что буду сидеть тут до утра, даже если небо разверзнется, чтобы обрушить на меня кошмарные видения, пригодные разве что для иллюстрации дантовского "Ада": иногда принятое решение, каким бы дурацким оно ни было, связывает нас по рукам и ногам куда надежнее, чем дюжина метров стальной проволоки. К счастью, я довольно быстро вспомнил, что уже давно перестал быть обыкновенным беспомощным мальчишкой: на самом деле в моем распоряжении имелось множество полезных чудес, в том числе и дыхательная гимнастика Шурфа Лонли-Локли, вполне способная превратить перепуганного, взбудораженного, донельзя сердитого на себя Макса в спокойного разумного человека. И когда почти идеально круглая луна появилась на темно-багровом небе Уандука, она не обнаружила на дне моих глаз ни страха, ни смятения, только молчаливую готовность улыбнуться - не сейчас, а немного позже, когда странная радость, доступная только человеку, оставшемуся наедине с ночью, затопит меня, как воды прилива...

Я и сам не заметил, как улегся на теплый песок и закрыл глаза, и почти не удивился, обнаружив, что мои веки стали прозрачными. Сквозь них я по-прежнему видел все тот же ночной пейзаж, разбавленный лунным светом, как кофе молоком: спокойное море, рощу, на ветвях которой по-прежнему дремали странные усталые птицы, размытые очертания стен Харумбы, рваные облака, нервно мечущиеся по небу, темному, как свернувшаяся кровь. Только теперь этот пейзаж больше не вызывал у меня ни страха, ни внутреннего протеста: я наконец-то смирился с его существованием, даже отвел ему место в своем сердце - возможно, на самой окраине этой сумасбродной мышцы, и все же...

Сейчас, когда мои глаза были закрыты, я стал видеть лучше, чем прежде.

Можно сказать, я наконец-то прозрел. Город Мертвых больше не казался мне пугающим местом, хотя и земным раем он тоже не был - скорее уж подобием сумрачного Лимба, дарующего своим обитателям бесконечное спокойствие и бесконечную грусть. По белым камням его изящных башенок дождевой водой струилась печаль. Я откуда-то знал, что бессмертные обитатели Харумбы навсегда утратили способность видеть сны, но иногда, лунными ночами, им удается взглянуть на этот берег глазами сонных птиц... и еще я знал, что число птиц в роще точно соответствует числу жителей Харумбы, и поэтому завтра утром, когда в Городе Мертвых наступит время пить камру на верандах, празднуя конец долгой ночи, и благодарно улыбаться новому дню, очередному осколку цветного бисера в бесконечном ожерелье вечной жизни, здесь, среди невысоких деревьев с бледной листвой, появится еще одна птица, такая же черная, грузная и медлительная, как прочие, и ее круглые глаза будут смутно мерцать в робком свете предутренних сумерек, как застоявшаяся вода на дне колодца... Я знал, что это за птицы:

Хранители Харумбы уже давно поняли, что в каждом человеке с момента рождения таится его собственная смерть, некая таинственная, ничтожно малая, но почти бесконечно могущественная часть его существа. Обученная искусству умирать - и ничему сверх того! - она молча дремлет в тишине, пока мы, наивно уверенные в собственном бессмертии, мечемся по свету в поисках приключений, суетливо роемся на книжных полках, пытаясь обнаружить там источник сокровенного знания, или смирно сидим на месте, наслаждаясь повседневными радостями бытия. Мы почти не имеем связи с этим таинственным существом, нашим настоящим неумолимым убийцей, только сны у нас общие, но нам никогда не удается договориться и заключить пакт о ненападении... Древние обитатели Уандука совершили величайшее открытие: каким-то непостижимым образом они научились удалять эту частичку человеческого существа, невидимую бомбу замедленного действия, готовую в любой момент уничтожить мягкую беспомощную оболочку своего владельца - так хирурги вырезают пришедший в негодность кусочек нашей плоти. И (поскольку невозможно просто выбросить ее в стерильный контейнер для мусора, что стоит на полу операционной) отпускают ее на волю. И тогда человеческая смерть становится странной черной птицей, меланхоличной и малоподвижной - теперь, когда единственный смысл ее бытия утрачен, она может только дремать в роще у стен Харумбы, среди бледных листьев, почти утративших цвет от близости такого количества чужих смертей - отстраненных от дел, беспомощных и безобидных... В эту ночь мне открылись и другие тайны Харумбы, скорее печальные, чем зловещие, и совершенно бесполезные: бывают такие знания, которые вряд ли доведется применить на практике и даже поделиться ими с друзьями почти невозможно, потому что рассказывать, в сущности, нечего; можно только помолчать как следует, чтобы дать бессловесному, невесомому, не поддающемуся формулировке знанию вылиться из тебя, как молоко из переполненного кувшина.

Хранитель Харумбы появился рядом со мной спустя час или полтора после рассвета, когда мои веки утратили обретенную было прозрачность, съежившись под первыми горячими лучами новорожденного солнца. Молча протянул мне свернутый вчетверо листок плотной голубоватой бумаги, наградил долгим испытующим взглядом.

- Кажется, ты все-таки умудрился стать гостем Харумбы, незнакомец, - наконец сказал он. В его голосе не было ни упрека моей бесцеремонности, ни восхищения моим мастерством - обыкновенная констатация факта: вот, дескать, оно как!

- Всего на одну ночь, - мягко сказал я. - А может быть, я просто спал и видел странный сон о белых мостовых Харумбы, сладкой воде ее фонтанов и бесшумной походке бессмертных жителей, как ты думаешь?

- Может быть, - бесстрастно согласился этот пышноволосый великан с детским лицом и авторитетным голосом опытного хирурга. Помолчал и добавил:

- Имей в виду: если ты когда-нибудь захочешь скрыться от смерти за стенами этого города, тебе не придется платить деньги.

- Спасибо, - улыбнулся я. - Но мне говорили, что Вершителям не светит такая разновидность бессмертия.

- Скорее всего, тебя обманывали, - спокойно возразил Хранитель. - Вершители не так уж отличаются от прочих людей, что бы ни думали на сей счет суровые угуландские колдуны... А теперь уезжай. Харумба сейчас взволнована, как живое существо, как женщина, встретившая мужчину своей мечты. Не стоит испытывать ее терпение: еще решит, чего доброго, поторопить события...

- Зачарованные города Уандука ко мне почему-то неравнодушны, - проворчал я, поспешно забираясь в корзину летающего пузыря. - Так и норовят навеки запереть меня в лабиринтах своих переулков!

- В древности, когда наши предки закладывали новый город, они старались поймать перелетную птицу и живьем замуровать ее в фундаменте городской стены, - неожиданно откликнулся Хранитель. - Считалось, что вместе с птицей в городе навсегда поселится вольный ветер, поэтому его жители не будут страдать ни от дурных снов, ни от пыли, ни от недостатка перемен. Но зачарованные города строили не люди... во всяком случае, не обыкновенные люди, да и следовали они совсем иным традициям, а посему не приносили в жертву своим созданиям птичью жизнь. А ты немного похож на такую перелетную птицу: ты уже давно забыл, где твой дом, у тебя круглые глаза, всегда открытые для чудес, и обрывки лихого ветра спрятаны в твоих рукавах... а поэтому держись подальше от зачарованных городов, мой тебе совет! Ну а когда устанешь бегать от смерти - добро пожаловать в Харумбу. Мы никогда не отменяем своих обещаний.

- Ладно, буду иметь в виду, - растерянно согласился я. И велел летающему пузырю Буурахри подниматься в небо - чем скорее, тем лучше!

Записку Нуфлина я развернул, только когда расстояние между дном корзины и землей достигло нескольких дюжин метров. Его почерк оказался очень мелким, с ярко выраженным наклоном влево и почти неразборчивым из-за обилия завитушек, уместных скорее в учебных работах начинающего каллиграфа, чем в письме самого могущественного человека в Соединенном Королевстве.

"Доброе утро, сэр Макс! - так начиналось его послание. - Как ни странно, - писал Нуфлин, - сладкие обещания Хранителей Харумбы отнюдь не оказались лживыми, а ведь я до последней минуты изрядно опасался, что эти господа просто нашли ловкий способ отнимать деньги у чудаков, размечтавшихся о легком бессмертии. Тем не менее два часа назад я проснулся в своем новом дворце, где все устроено в полном соответствии с моими пожеланиями, и должен отметить, что уже много лет не чувствовал себя настолько здоровым и бодрым, даже поясница, которая всегда была моим самым слабым местом, не дает о себе знать, а что касается аппетита - можно подумать, что я вернулся в дни своего детства, когда был готов жрать любую дрянь с жадностью оголодавшего волчонка... Впрочем, все эти мои старческие восторги по поводу здоровья и аппетита вряд ли тебе интересны. Памятуя о твоем любопытстве (тебе ведь наверняка не терпится узнать, как тут у них все устроено), замечу, что мне уже довелось испытать не только голод, но и желание посетить отхожее место, моя кожа по-прежнему чувствует тепло солнечных лучей и прохладу утреннего ветра, так что мои ощущения ничем не отличаются от обычных - разве что неприятных заметно поубавилось, как я уже отметил выше. Хранители этого места (как ты понимаешь, я еще не успел завести других знакомств) утверждают, что обитатели Харумбы не чураются даже радостей плотской любви, и признаться, меня весьма забавляет мысль о том, что теперь, на старости лет, после долгих столетий аскетического подвига, я вполне могу позволить себе пуститься во все тяжкие. Что ж, по крайней мере, будет чем заполнить ночи: меня как раз предупредили, что единственное неудобство, связанное с моим новым существованием, заключается в том, что спят здесь редко, понемногу и никогда не видят снов, зато и от усталости не страдают, так что я не считаю, будто бессонница - такая уж высокая плата за бессмертие.

Надеюсь, мой рассказ хоть немного удовлетворил твое любопытство. А теперь приступим к главному".

- Ишь ты! - вслух сказал я. - Что ж, посмотрим, что у нас считается "главным"...

Но Великий Магистр Нуфлин Мони Мах все-таки умудрился удивить меня напоследок - остается благодарить судьбу за то, что в мой распахнувшийся рот не залетела какая-нибудь чайка.

"Я уже не раз говорил, что собираюсь отблагодарить тебя. Надо отдать тебе должное: сначала ты проявил великодушие и не стал мстить мне за попытку похитить твое молодое, отлично приспособленное для долгой жизни тело, а потом уговорил моего старинного врага отпустить меня восвояси, да еще и расплатился с ним самым ценным из своих талисманов. И вот теперь, когда я стал новым жителем Города Бессмертных (какая все же непростительная глупость называть благословенную Харумбу Городом Мертвых!) и окончательно убедился, что твои усилия не пропали зря, пришло время, фигурально выражаясь, выписать чек.

Разумеется, о настоящем чеке не может быть и речи: все мои личные сбережения, да и почти все богатства моего Ордена перекочевали в кладовые Харумбы (теперь я могу с чистым сердцем сказать, что оно и к лучшему), к тому же, при всем моем уважении к деньгам, вынужден отметить, что они не всегда являются адекватной платой за некоторые услуги. Поэтому я собираюсь предложить тебе ни больше и ни меньше, как власть над Соединенным Королевством. Как ты знаешь, у меня не было преемника, который мог бы возглавить Орден Семилистника после моей... скажем так: вынужденной отставки. Возможно, теперь ты и сам догадываешься, почему я не стал назначать преемника: я ведь всерьез намеревался вернуться в Ехо в твоем теле, при этом (уж прости меня за откровенность) карьера служащего Малого Тайного Сыскного Войска отнюдь не казалась мне достойным содержанием новых страниц моей жизни. Поэтому перед отъездом я предупредил всех Старших Магистров Ордена, что они должны оставаться без Великого Магистра столько, сколько понадобится, и беспрекословно склониться перед любым человеком, который придет к ним на закате с непокрытой головой и произнесет некие заветные слова, звучание которых заставит все окна Иафаха распахнуться и снова захлопнуться, а в небе над Ехо появится радуга в три дюжины разноцветных полос и будет сиять всю ночь. Я связал их клятвой - из тех, что невозможно нарушить и остаться в живых, поэтому можешь быть спокоен: ты не услышишь ни единого возражения.

Разумеется, я сам планировал стать собственным преемником. Как видишь, все повернулось не так, как я задумал. Впрочем, все к лучшему - сейчас, когда я встречаю рассвет на террасе своего дворца в Харумбе, я наконец-то могу произнести эти слова без затаенной горечи... ладно, дабы окончательно отказаться от лукавства, скажу так: почти без горечи.

А ты, сэр Макс, - раз уж я обязан тебе удовольствием встретить этот рассвет! - можешь занять мое место. Или, если кресло Великого Магистра Ордена Семилистника покажется тебе слишком скучной игрушкой (а я подозреваю, что так оно и есть), ты можешь усадить в него любого, кого тебе заблагорассудится, - хоть своего драгоценного Кеттарийца. Правда, я заранее уверен, что он тоже откажется. Я неплохо изучил его за эти годы. Одним словом, судьба моего Ордена и всего Соединенного Королевства в твоих руках, а следующий Великий Магистр будет твоим вечным должником. Я даже не прошу тебя хорошенько подумать перед тем, как принять решение: если захочешь как следует развлечься - на здоровье!

Ну а теперь, когда все уже сказано, мне осталось написать совсем немного: попрощаться и сообщить тебе заветные слова, вернее, числа и буквы. Имей в виду на будущее: почти любой ясновидец может разгадать чужое заклинание, если оно состоит из слов, принадлежащих человеческому языку, но никому не под силу распутать клубок из бессмысленных звуков и номеров. Да, не вздумай произносить это вслух ни при каких обстоятельствах - только один раз, у Явных Ворот Иафаха, и только на закате. А вот время года, погода и фазы луны никакого значения не имеют".

Далее следовало несколько строк, больше всего на свете похожих на какой-нибудь шпионский шифр: густая каша, сваренная из обрывков бесконечно больших чисел и букв знакомого мне алфавита, которым пользуется добрая половина населения этого Мира. Запомнить невозможно, да что там запомнить: я здорово сомневался, что смогу прочитать вслух этот кошмар, ни разу не запнувшись. Но читать его вслух, как я только что выяснил, мне и не требовалось. Это удовольствие предстояло счастливчику, которого я сочту достойным занять парадное кресло Великого Магистра Ордена Семилистника, со всеми вытекающими последствиями. До меня окончательно дошел идиотизм ситуации, и я тихо рассмеялся, усевшись на дно корзины летающего пузыря. Идей на сей счет у меня было много, и все как одна дурацкие. Например, присвоить звание Великого Магистра сэру Мелифаро - чтобы никому мало не показалось! Или вызвать из Ташера моего приятеля Андэ Пу и устроить всем "полный конец обеда", по его собственному меткому выражению.

Вдоволь потешив свое воображение чудовищными сценами единоличного правления Андэ Пу, я устал смеяться в одиночестве и послал зов Джуффину.

Кажется, на сей раз мне удалось не только удивить шефа, но даже слегка его шокировать.

"Одним словом, выбирайте достойного кандидата, - заключил я. - А я, так и быть, устрою вам этот подарок ко Дню Чужих Богов".