Чтение 5–й страницы книги ~Донос мертвеца~

- Со-олнышко!

Девичий голос легко перекрыл все звуки, и вроде бы атакующая орденская конница на миг даже сбилась с ритма - но тут же его восстановила, слитно метясь сотней копий в грудь государева человека. Теперь русичей и ливонцев разделяло не больше ста саженей, Зализа облизнул пропахший после стрелы березовым соком рот и протянул руку к заднему колчану, полному тонких деревянных палочек, оканчивающихся гранеными бронебойными наконечниками со специально подтупленными кончиками - чтобы жало не ломалось о сталь.

* * *

Со-олнышко!

- Кажись, пора, - закрутил головой Росин. - Инга запела.

Именно по команде "солнышко" клубу "Черный Шатун" и примкнувшим к нему купеческим возничим надлежало выкатить на реку гуляй-город, и перегородить ливонцам пути отступления. Почти все получилось, как и задумывали: с началом сшибки шедшие в арьергарде пять десятков рыцарей устремились вперед, несколько поотставших латников - тоже. Вот только выставить щиты предполагалось позади обоза, . а они сейчас видели перед собой примерно середину.

- Ты чего, оглох? - пнул его в бок Картышев. - "Солнышко"! А ну, навались!

Игорь, а с ним Юра Симоненко и Малохин Сергей уперлись в сани, толкая их вперед, из леса на наволок и дальше, ко льду. Купеческие "людишки" с саблями и топорами устремились вперед, обгоняя гуляй-город и явно нацеливаясь на шеи заглядевшихся вперед ливонских возничих. Но первой бой начала Юля. В своем плотно облегающим худощавую фигуру меховом костюме она вышла из ельника и подняла лук.

Трудно понять, что творилось в эти мгновения в очаровательной девичьей головке. Возможно, спортсменка представляла себе, что выпускает стрелы в бумажные безжизненные мишени; возможно, воображала на месте ливонцев судей, так ни разу и не пропустивших ее к пьедесталу почета - а может, она в полной мере понимала, что выполняет грязную, но необходимую ратную работу.

Загудела тетива - один из возничих тихо откинулся на спину. Еще выстрел - и у другого между лопаток выросло короткое оперение, еще один - третий схватился за горло, пытаясь удержать льющуюся кровь.

С задних саней двое возничих убежали в лес, а еще двоих зарубили на месте купеческие "людишки".

Мужчины из "Черного Шатуна" один за другим выволакивали на реку щиты, собранные из бревен сантиметров сорока толщиной, ставили их в четырех-пяти шагах друг от друга, подпирали жердями, чтобы держались крепче, не опрокинулись. "Торговые" ратники тем временем, прихватывая под уздцы, увели в тыл укреплению пяток ближайших саней, тут же начали в них рыться.

На двух оказались мясные туши, на одних - гусятина, еще на одних - овес для лошадей. Наткнувшись в последних санях на двух раненых, разочарованные ратники тут же их зарезали, отошли к бревенчатым щитам и, ожидая неминуемой схватки, затаились за ними.

* * *

- Х-ха, х-ха, х-ха, - одну за другой выпустил Зализа три бронебойные стрелы, метясь во второго справа крестоносца, но стрелком оказался никудышным. Лишь четвертая стрела достигла цели: да и та угодила не во всадника, а пробила стальной конский налобник. Ноги лошади подломились, рыцарь кубарем покатился вперед и несколько раз перекувырнулся с боку на бок, разбрасывая латные рукавицы, наплечники, пластины латной юбки.

- Сегодня не встанет, - с удовлетворением понял Зализа. Ливонцев и русичей разделяло уже от силы полсотни саженей, и он громко закричал: - Феня!

Опричник воевал не первый год и успел узнать про законы, по которым русские, ливонские и татарские бойцы громили крестоносцев. Основной из них гласил: никогда не подставляться под прямой копейный удар. А потому русская кованая конница испуганно прыснула по сторонам и, продолжая осыпать врага стрелами, стала обтекать его под самым лесом, по наволоку.

С расстояния в полсотни саженей бронебойные наконечники соскальзывали с покатых кирас и округлых шлемов, лишь иногда пробивая наруч и уходя рыцарям в плечо - но зато великолепно прошивали лошадиные бока вместе с навешанными на них тонкими пластинами, а потому благородные животные оседали на снег одно за другим, словно прорастая многочисленными оперениями. Кованая конница шла вдоль вражеской колонны сланом, продолжая опустошать колчаны.

Кнехтов никто не перестраивал в боевой порядок, не успели - да и зачем? Латники все равно не могут атаковать конницу. Но теперь с обоих берегов реки по ним, стоящим в четыре ряда, хлестали бронебойные и обычные, секущие стрелы, и от этого вихря деваться было некуда: только выть, молиться и закрываться руками - щиты в Европе уже почитай полвека, как окончательно вышли из моды.

Рыцарская конница, с размаху ударившая в пустоту, замедляла ход и разворачивалась, готовясь погнаться за вертким противником, а русичи, поравнявшись с обозом, без всякой жалости принялись расстреливать спокойно сидевших на своих местах возничих и упряжных лошадей. Даже смирные мерины, получив по стреле в круп или в бок, начинали метаться, растаскивая сани по сторонам, и в конце концов падали, расстрелянные со всех сторон. Но теперь обоз представлял уже не ровную линию саней, а беспорядочно раскиданные тут и там повозки, в оглоблях которых умирали самые верные друзья человека.

Закончив скачку, бояре один за другим влетали в широкие щели между щитами гуляй-города, успокаивали разгоряченных жеребцов и громко кричали:

- Стрелы, стрелы давай!

"Торговцы" и одноклубники хватали с саней заготовленные пуки и раздавали их конным войнам, которые торопливо заполняли колчаны.

- Снова пойдем, Семен Прокофьевич? - азартно предложил боярин Мурат.

- Обождем немного, Мурат Абенович, - покачал головой опричник. - Посмотрим, что они сами теперь делать надумают.

- Смотрите, пищали! - внезапно встрепенулся Картышев. - Да вон, смотрите, сани боком стоят!

На санях, что стояли ближе к ливонцам поперек реки и тяжело колыхались - лошадь еще билась в оборванных постромках - лежали два длинных толстых цилиндра.

- Убей меня бог, пищали! - Игорь оглянулся за поддержкой к одноклубникам. - Если эти гады их на нас развернут, то одним картечным залпом снесут вместе со всеми деревяшками!

- Не развернут, - пообещала Юля. - У меня лук вдвое дальше бьет. Если кто к ним сунется, аккурат в правый глаз стрелу засажу.

- Ты только сам туда не побеги, - предупредил Росин. - Конник какой-нибудь выскочит, да и насадит на копье, как жука на булавку.

- Точно говорю, пищали, - высунулся между щитами Картышев. - Вроде как сорокагривенные, восемнадцать сантиметров калибр.

- Держите его кто-нибудь, - устало покачал головой Росин. - А то и вправду побежит.

* * *

- Проклятый епископ! Чтобы душе его гореть в аду тринадцать тысяч лет, чтобы его жарили на всех сковородах и заливали пасть расплавленным оловом. Нет, дайте его мне, и я сам привяжу его к четырем коням и прикажу бить их кнутом, пока святошу не разорвут в мелкие клочья! Он говорил - просто дойти!

Мысли кавалера Ивана сейчас крутились отнюдь не вокруг двух лежащих в обозе пищалей. Он думал о том, как теперь ему надлежит поступать.

- Проклятые русские!

Проклятые язычники, вопреки всем военным наукам, сами ушли у него с дороги, предоставляя возможность спокойно двигаться дальше на Новгород. Но впереди еще три дня пути по диким, необжитым местам - временами, вдобавок, враждебным. Их не пройти без обоза! Не пройти без палаток, постелей, вина, овса и сена, без мяса и гусятины, в конце концов! Иначе они просто вымерзнут на первом же ночлеге от голода и уморят коней! А обоз лежал совершенно разоренный, с мертвыми возничими и издыхающими лошадьми между ним, и каким-то диким передвижным укреплением из неошкуренных бревен.

Ладно, он может посадить кнехтов вместо возничих: но для этого сани требуется как минимум перезапрячь. А сделать это под градом стрел из-за укрепления не решится никто. И разогнать конницу, ударить в эти глупые щиты невозможно - весь лед загорожен санями, кони только ноги себе переломают. Обойти сбоку? Рыцари окажутся без строя, по одному. В беспорядочной рубке численность важнее мастерства, а русских всадников больше.

- Эй, кто тут есть? - оглянулся командующий в поисках знакомых крестоносцев. - Мы перехитрим русских. Мы используем их же укрепление для защиты от их конницы. Я почти не видел пеших язычников, а значит за укреплениями их не больше нескольких десятков. Пусть кнехты ударят в эти щиты, вырежут на них русских и не пускают в проходы всадников. Сотня пикинеров - и языческая конница не пробьется через них до второго пришествия!

- Мы потеряли шестерых крестоносцев и три десятка лошадей, господин кавалер, - доложил почему-то ливонский рыцарь. - Почти половина кнехтов легко ранены, полтора десятка убиты, а еще почти полсотни ранены тяжело и неспособны идти в бой.

Некоторое время сын Кетлера удивленно смотрел на собеседника, не понимая, почему вокруг оказалось так много ливонцев, потом сообразил: они шли за спинами крестоносцев, а потому почти не понесли потерь.

- Как тебя зовут?

- Кавалер Ханган, - представился рыцарь, - дворянин Дерптского епископства.

- Любое поражение, господин Ханган, - заметил командующий, - можно превратить в победу. Главное: иметь волю разгромить врага. Всем оставшимся без коней рыцарям надлежит возглавить атаку на русские укрепления. Они неуязвимы для стрел и способны показать кнехтам пример личного мужества.

- Да, господин кавалер!

А сын Кетлера думал уже о том, что такое огромное количество раненых ему просто не увезти. И тех, кто окажется неспособен идти сам, придется бросить. Иначе в этой пустыне сгинут все.

Рыцарская конница отступила от обоза, и перед дальними санями начали скапливаться пешцы.

- Понятно, - кивнул Зализа и мысленно поблагодарил боярского сына Толбузина за подарок: кольчужные чулки сейчас ему сильно пригодятся. Еще бы очень пригодился чалдар - но его не было.

- Бояре! - оглянулся он на ратников. - У кого бутурлыки на ногах, али у коней на груди пластины, вперед выезжайте.

С ливонской стороны блеснула сталь - рыцари в полном доспехе, сжимая в латных перчатках мечи, двинулись вперед, обходя сани и издыхающих коней. За ними, на небольшом удалении, подступали кнехты. Первыми шли воины с мечами, а следом за ними, в пятых-шестых рядах, пикинеры. Разумеется, ведь сперва они собирались расправиться с засевшими в гуляй-городе иноземцами, а уже потом сражаться с конницей!

Над Лугой опять зловеще зашелестели стрелы.

- Это уже по нашу душу, - Нислав прислонил бердыш к щиту и просунул граненый ствол пищали в узкую щель бойницы. На все санные щиты пищалей не хватало, поэтому каждый из стрелков оказался отделен друг от друга заметным расстоянием, и ни о каком договоре по стрельбе залпами или иной общей тактике речи не шло. Бывший милиционер просто выбрал цель - неточно: никаких мушек и прицелов на пищали не имелось. Нислав просто направил ствол в сторону бредущего в центре рыцаря с выпирающим вдоль грудины ребром, и ткнул фитилем в запальное отверстие.

Бабах! - ударил в плечо приклад и пространство перед Ниславом заволокло белым дымом. Он отступил, опустил пищаль стволом вверх, торопливо прошелся по стволу палкой с прибитым к концу кожаным лоскутом, выдернул из нагрудного кармашка бумажный патрон, оторвал зубами кончик, сыпанул порох в черный зев, сверху кинул заготовленный заранее пыж, вырубленный из толстой воловьей кожи, с нескольких ударов вколотил его до упора вниз, потом кинул горсть жребия - десяток кусочков порубленного железного прута в мизинец толщиной, еще один пыж, прибил, из тонкого носика самодельной пороховницы тряхнул в запальное отверстие немного пороха: все, заряжено. Когда граненый ствол снова выглянул наружу, до наступающих ливонцев оставалось всего полсотни шагов.

- Проверка паспортного режима! - Нислав, не прицелившись толком ни в кого из плотно наступающей массы, ткнул тлеющим фитилем в запал. Пищаль тут же откликнулась болезненным ударом и выплеснула вперед струю дыма. Он увидел, как двух кнехтов раскидало в стороны, причем в воздух взметнулась и полетела куда-то к лесу оторванная рука, как еще одного ливонца, шедшего за ними, отшвырнуло назад - но тут дым растекся, и бойницу заволокло сизым маревом.

Все, больше перезарядить он не успеет - милиционер аккуратно поставил пищаль к щиту и взял в руки бердыш.

Зализе с коня обстановку было видно куда лучше. Иноземцы владели пищалями неплохо: стрельцы из Копорья успевали давать залпы чуть не втрое реже. Жребий вместе со стрелами выбил четырех наступающих рыцарей из шести, а кнехты опадали под сани и вовсе десятками. Однако пикинеры по-прежнему толкались в задних рядах атакующей толпы, и этим грех было не воспользоваться.

- Бояре! - Зализа спрятал лук в налучник, схватил притороченное к седлу копье. - С нами Бог! Ур-ра-а!

Он первым вылетел в щель между щитами гуляй-города и помчался на ливонцев, метясь рогатиной в одного из еще живых крестоносцев. Тот остановился, перехватив меч двумя руками - одной за рукоять, другой за лезвие. Он явно готовился отбить копейный удар, но опричник сделал то, чего его враг никак не ожидал: в паре шагов от рыцаря резко наклонился вперед, всей массой наваливаясь на рогатину. Привыкший к седлам с высокой лукой, не позволяющим всаднику никаких наклонов, немец так и остался стоять с выставленным вперед мечом, когда повернутое вертикально лезвие рогатины врезалось ему в кирасу. Как ни странно, доспех выдержал, но вдавленное всей силой разогнавшегося всадника лезвие скользнуло по кирасе вверх, ушло под ожерелье, на миг отдало в руку тугим сопротивлением - но тут ремни наплечников лопнули, и шлем вместе с ожерельем взлетел вверх.

Перед опричником мелькнуло бледное лицо, неестественно вывернутая голова - но конь уже нес его дальше.

Зализа резко опустил рогатину, одновременно стряхивая с нее ненужное железо и метясь боковым, остро отточенным краем копейного наконечника резануть шею ливонца во втором ряду, но промахнулся и просто отсек ему ухо, лишь слегка пропоров горло. Ближний ливонец стукнул его мечом в грудь, но без особой силы. Зализа даже прикрываться не стал, а кнехта тут же насадил на рогатину подоспевший сзади боярин.

Слева что-то мелькнуло - опричник выпростал щит, прикрывая грудь коня, ощутил глухой удар. Но что это было - так и не понял. Атака, которая должна была опрокинуть ливонцев, явно выдохлась, превратившись в обычную рубку конных с пешими. Первыми в такой сече гибнут кони, и Зализа очень боялся, что кто-то ткнет пикой не в него, а молодому жеребцу в горло - однако пока обходилось. В образовавшейся давке ливонцам вообще было трудно шевелиться, а вот всадники били кнехтов копьями чуть ли не на выбор. Правда, после третьего удара рогатина опричника застряла внизу, схваченная сразу двумя руками. Он отпустил бесполезное оружие, подставил наруч под удар меча - рука заныла, но осталась целой. Пользуясь выигранным мгновением, Зализа выхватил саблю, сгоряча попытался разрубить кнехту шлем вместе с головой - но тот неудачно дернулся, и выверено изогнутый клинок отсек ему руку вместе с мечом.

Мертвые медленно оседали вниз, давая возможность еще живым людям и всадникам сойтись ближе. Теперь бояре резались уже с пикинерами, прикрывая шеи коней и норовя обрубить или сами пики, или дотянуться до рук, их удерживающих. Ливонцы время от времени просто швыряли свои пики и вытаскивали короткие мечи. Одно из копий угодило в боярина слева от Зализы - тот обмяк и свалился вниз, но его боевой конь продолжал топтаться на своем месте, ограждая опричника от ударов сбоку. Боярин справа размашисто работал кистенем, круша все, до чего мог дотянуться - но коня не уберег. Промелькнуло в воздухе сверкающее лезвие, ударил на ливонцев фонтан горячей крови, и скакун прямо на своем месте начал оседать вниз. Боярин попытался выбраться из седла, но в давке не смог. К тому же почти сразу поверх него упало два ливонца, потом попытался пробиться вперед всадник из заднего ряда, еще не потерявший рогатины.

В сече принимали участие не более полусотни бояр. Остальные, так и не успев выбраться из-за стены гуляй-города, снова взялись за луки, быстро и уверенно вгоняя в плотную массу кнехтов одну бронебойную стрелу за другой. Поначалу казалось, что этой стрельбы вообще никто не замечает - но в какой-то миг число кнехтов, уже не способных устоять на ногах из-за потери крови, из-за множества мелких ран, просто из-за усталости, превысило число тех, кто напирал вперед, и в ливонской массе появилась слабина. Пешцы начали пятиться, потом все быстрее и быстрее, спотыкаясь о разбросанные сани, падая вниз, под ноги и копыта.

Поначалу бояре из-за тесноты их даже не рубили, а просто выталкивали с дороги, иногда тыкая кончиками сабель, проскакивали мимо, торопясь вырваться на простор. Кнехты растерянно крутили головами, не успевая сообразить, почему их больше не давят и не пытаются убить - но тут накатывала вторая волна кованой конницы, и уж она не давала пощады никому.

- Пищали! - вспомнил Игорь, хватая Росина за руку, и они вдвоем побежали вперед. Следом вышли из-за щитов гуляй-города и двинулись по полю боя другие одноклубники.

Как ни странно, но большинство лежащих на снегу между санями и лошадьми людей были еще живы. Они стонали, хрипели, многие оставались в сознании, пытаясь приставить на место держащуюся на клочке кожи руку, или сгребая к рассеченному животу вывалившиеся наружу внутренности. Кирасы и шлемы не столько спасали жизнь, сколько отодвигали смерть - кровь лилась и лилась из широких ран, впитываясь в снег, дымясь на морозном воздухе, растапливая лед. А вместе с кровью из сотен молодых тел уходила и жизнь, превращаясь в розоватую снежную кашу.

- А ну, постой, - схватила Юру Симоненко за руку Юля и присела рядом с одним из бояр. Приподняла сбившийся на лоб шишак. Витязь вздрогнул, приоткрыл глаза.

- Тяжело...

- Помоги, Юра!

Вдвоем с высоким широкоплечим Симоненко, крупным и могучим даже для двадцатого века, они смогли немного сдвинуть тушу коня, так, что она не давила на ратника, откинули в сторону ливонца с остекляневшими глазами.

- Благодарствую...

- Ты смотри, - покачала головой Юля. - При смерти, а как вычурно выражается.

Она присела рядом:

- Что с тобой?

- Бок... - сморщился от боли боярин. - У сердца...

Спортсменка провела рукой по доспеху, сбоку, попыталась подсунуть ее снизу, вытащила, с облегчением показала воину:

- Крови нет. Так что не вздумай помереть, ты мне еще желание должен, - она оглянулась, потом тихонько постучала ладонью боярину по груди: - Потерпи немного, там еще не кончилось.

Стоптав и побив кнехтов - отчаявшихся выжить, не то что победить, кованая конница прошла почти до начала обоза, но тут столкнулась с ливонцами, не участвовавшими в схватке, и не желающими умирать. Сеча вспыхнула с новой силой, но уже на более широком пространстве, и разбившись на отдельные сшибки.

Картышев и Росин возились вокруг пищалей. Они обрезали постромки издохшей лошади и шарили по ближайшим телегам:

- Банник есть, порох здесь, а картечи или ядер нет.

- Игорь, здесь есть ядра, но калибр не тот, раза в два меньше, - махнул рукой Костя.

- Ну и хрен с ним, закатим штук по пять.

- Стволы низко лежат, не пробанить.

- Сейчас, подложим что-нибудь.

Пожалуй, только наступившим от созерцания окружающего кровавого зрелища отупением можно было объяснить то, что под тяжелые стволы они подсунули уже порядком окоченевший труп возничего в длинном тулупе. Зато теперь обе пищали можно было прочистить банником от старого мусора и вогнать вместо него заряды пороха.

- Пыжа нет!

- Сейчас, - Росин отрезал от ненужного мертвецу тулупа полу, свернул ее в комок: - Пойдет?

- Давай! И ядра тащи...

Тем временем долгая схватка закончилась. Последние кнехты либо полегли под ударами сабель и рогатин, либо отступили к выстроенному в таранный клин рыцарскому отряду. Перед ливонской кавалерией наконец собралась в единое целое изрядно поредевшая кованая конница русичей. За ней в самом начале истоптанного и залитого кровью обоза стояли три десятка одноклубников "Черного Шатуна", полтора десятка мужиков с купеческого обоза и Нислав с бердышем, которого нельзя было отнести ни к тем, ни к другим.

Сын Кетлера все-таки смог добиться именно того, Чего хотел. Перед ним, сохранившим свежий, бодрый отряд, стояли усталые воины с пустыми колчанами, частью раненые, потерявшие больше трети своих сотоварищей. Теперь у русских оставалось только два пути: или просто уйти, оставив ему поле боя вместе с обозом и своим дурацким сооружением, или драться уже на его условиях, врукопашную, на копьях и мечах. И хотя рыцарей по-прежнему получалось немного меньше - но они еще не принимали участия в бою, они могли атаковать правильным строем, они все имели копья для первой сшибки - а русские половину оружия уже растеряли.

- Может, предложить им сдаться? - повернул он голову к кавалеру Хангану, но тот словно не расслышал слов командующего. - Хорошо.

Крестоносец надел на голову шлем, закрепив его двумя крючочками, опустил забрало. Снова посмотрел в сторону русских и с некоторым удивлением обнаружил, что они еще не ушли.

- Ну, что ж... Трубач, играй атаку!

* * *

Юра Симоненко, Сергей Малохин, Юля, Нислав - и еще тридцать членов клуба "Черный Шатун" и полтора десятка торговых людей купеческого обоза не знали, что происходит впереди - не видели за кольчужными спинами кованых сотен. Хотя песню горна услышали, и содрогание льда под ногами ощутили. Они считали, что сражение уже давно закончилось - когда русская конница неожиданно прыснула в разные стороны, словно рыбья стая при приближении акулы, и люди вдруг увидели ровные ряды закованных в покрытую изморозью сталь рыцарей, мчащихся прямо на них. Низко опущенные длинные копья со стальными наконечниками, остроклювые шлемы, сверкающие конские налобники с длинными шипами посередине. Можно сколько угодно рассуждать о неуклюжести "железных людей", об их неспособности сражаться дольше тридцати-сорока минут, о том, что, упав, они не могут встать без посторонней помощи, - но когда на тебя несется с опущенным копьем стальной монстр, не имеющий ни одной открытой для удара щелочки, все эти мысли выветриваются из головы в один момент.

- Мама... - судорожно сглотнула Юля, обеими руками сжимая свой лук.

Несколько купеческих мужиков просто завопили во всю глотку - то ли от страха, то ли поддерживая в себе необходимое для столкновения мужество. Но двое из них не выдержали и кинулись бежать, перепрыгивая с повозки на повозку и на ходу скидывая с себя тяжелые тулупы.

- Ни хера себе, - растерянно произнес Симоненко, широко расставляя ноги и поднимая щит до уровня подбородка. - Дочирикались...

Пятеро рыцарей в первом ряду, семеро во втором, девять в третьем. За плечами развеваются белые плащи, ледяная крошка вылетает из-под шипастых подков, облака пара вырываются из лошадиных ноздрей, словно легендарные драконы готовятся извергнуть на жалких людишек свое истребляющее пламя. Наверное, со стороны это выглядело даже красиво.

- Жопа, - заключил Нислав, прикрывая грудь широким лезвием бердыша.

Зализа никого не предавал и не задумывал никакой подлости. Он просто полностью исполнил вторую заповедь войны с крестоносцами: никогда не бить рыцарей в лоб. Знаменитый рыцарский клин требуется сперва всадить во что-нибудь мягкое, а потом заколотить ударом по затылку так, чтобы мозги по сторонам расплескались. Именно так поступил Александр Невский на Чудском озере, подставив немцам новгородскую судовую рать вместе с обозом и крепким Вороньим камнем, а затем, неторопливо обойдя, ударил в спины крестоносцев рогатинами своей дружины; именно так поступили поляки под Таннебергом, подставив Тевтонскому Ордену легкую татарскую конницу, а затем истребив уставших крестоносцев едва ли не поголовно; именно так поступили турки под Никополем, пожертвовав своими лучниками. Так поступали воеводы у Изборска, Раквере...

Наверное, это было мудро. Наверное, это было правильно. И это всегда приносило победу. Но никто не знает, о чем думали воины, видя, как в их прикрытые кольчугами - а то и просто бараньими тулупами или полотняными рубахами груди метится копье, способное насквозь пробить бревенчатую стену.

Русская конница опять трусливо шарахнулась по сторонам. Но рыцари не могли остановиться мгновенно. Тем более, что впереди стояло около полусотни растерянных, безоружных, не успевших собраться в строй язычников - и было совсем неплохо истребить хотя бы их.

До крестоносцев оставалось сто метров, семьдесят, пятьдесят.

- От блин, - с искренней жалостью произнес Сергей Малохин. - А я себе куриную ногу на обед оставил.

- Пищали! Ложись!

- Едрит! - Симоненко метнулся в сторону, сбивая с ног Юлю и непонимающих важности подобного клича "торговцев". Точно так же сбил на лед соседнего мужика Малохин, не дожидаясь объяснений неожиданной команде. Нислав оглянулся и, увидев развернутые в его сторону сани с двумя стовосьмидесятимилиметровыми пищалями, длинным прыжком скакнул назад, занырнув под ближайшие сани.

- Разом!

До скачущей в атаку конницы оставалось не больше тридцати метров. Картышев и Росин одновременно ткнули в запальные отверстия фитили - тотчас из них ударили вверх снопы искр, словно в пушки вколачивали не порох, а новогодние бенгальские огни, исчезли, и... Больше ничего не произошло.

Конница промчалась еще десяток метров - рыцари начали поднимать копья, собираясь просто растоптать распластавшиеся перед ними мягкие человеческие тела.

- Порох дерьмо! - выругался Костя, выхватывая меч - ив этот момент оба ствола оглушительно шарахнули огнем!

Над обозом выстелилось густое белое облако, закрыв и людей в начале обоза, и первые ряды конницы; после сильного и неожиданного удара по ушам мир показался утонувшим в абсолютной тишине. Бесшумно вздымались вверх копья и мелькали над облаком лошадиные морды, бесшумно катились по снегу спрятанные в железо тела, бесшумно отворачивали в стороны шедшие крайними справа и слева рыцари.

Залп двенадцатью чугунными ядрами, каждое размером с два кулака, прорубил в атакующем отряде просеку шириной метра в три, а глубиной - все десять метров. И хотя снесено оказалось всего полтора десятка всадников, строй рассыпался. Кто-то по инерции продолжал мчаться вперед, кто-то, наоборот, торопился отвернуть от опасного рубежа, кто-то останавливал коня, не видя пути вперед.

- Теперь живем, - пробормотал Нислав, выползая из-под саней и подхватывая с земли бердыш. Впереди по-прежнему оставалось полторы сотни немецких всадников, но они больше не казались такими страшными.

Разгоняя рукой медленно рассеивающийся сизый дым, он двинулся вперед, нащупывая ногой дорогу - всюду либо сани, либо тела раскиданы, но тут увидел как впереди возвышающийся над клубами рыцарь лупит кого-то невидимого мечом, и кинулся туда.

Спасать окровавленного "торговца" оказалось поздно - тот, зажав лицо руками, уже и не пытался сопротивляться, покачиваясь на месте, а под ногами быстро растекалась кровавая лужа.

- Стой, с-сука! - заорал Нислав, отвлекая внимание на себя.

Немец и вправду остановился, подождал, пока он подбежит поближе, и со всего замаха, из-за головы, рубанул длинным, почти метровым клинком. Милиционер вскинул бердыш, принимая удар на тыльную сторону лезвия - меч скользнул и уперся в проем между ним и древком.

- Что теперь? - двумя руками Нислав без труда отвел вражеский клинок в сторону, сделал шаг вперед, подныривая под руку, и со всей силы вогнал острие своей секиры немцу под мышку. Тот вскрикнул, но бывший милиционер добивался вовсе не этого, и продолжал со всей силы давить его вверх. Рыцарь, несмотря на боль, попытался ударить мечом его по спине - но сквозь "броник" это ощутилось просто как легкий шлепок.

- А вот так? - всадник наконец-то начал поддаваться, заваливаясь набок. Нислав торопливо обежал коня - увидел, как лежащий на спине рыцарь все еще пытается помахивать клинком, подступил к нему со стороны головы и несколькими хорошими ударами обуха расплющил шлем, превратив в бесформенное непотребство. Огляделся.

Дым над рекой рассеялся. У самого обоза двухметровый парень в кирасе, голова которого возвышалась над холкой гоня, удерживал правой рукой копье крестоносца и стальной окантовкой щита мерно бил всадника в живот, с каждым ударом приближая нагрудник кирасы к ее наспиннику. Рыцарь копья почему-то не бросал, и лишь вздрагивал после каждого удара. Чуть в стороне "торговец", пятясь, кое-как отмахивался саблей от напирающего крестоносца - но его соратник уже успел угодить топором по лошадиной морде, и итог схватки предсказать было совсем не трудно.

Еще дальше, под берегом, четверо одноклубников, прикрываясь щитами от мелькающего в воздухе меча, неуклонно смыкались вокруг немца в кирасе и железной шапке с высоким гребнем и широкими полями. Они уже пытались достать его ноги своими мечами - но на темных штанах пятна крови не различались.

Как-то вдруг получилось, что крестоносцев на всех оказалось мало - и он, справившись с одним, остался не у дел. Нислав, перехватив бердыш под ушицу, трусцой побежал вверх по течению - туда, где, разбившись на мелкие отряды, немцы все еще продолжали отбиваться от русской кованой конницы.

Уводя рать из-под удара, Зализа не то что пожертвовал иноземцами - опричник про них вовсе не вспомнил. Он просто свистнул Фене, давая знак, что пора пропускать крестоносцев. Пока промчатся мимо, пока остановятся, пока развернутся: перестроиться все равно не успеют. Он вскачь погнал бояр по наволоку, понимая, что рыцари все видят, все понимают, что они сейчас тоже начнут разворачиваться - но куда они успеют деть прячущуюся за спины бронированных монстров легкую конницу? Вот по ним-то, гарцующим позади, Зализа и стремился нанести первый удар.

Но - не получилось. Словно разгадав его план, идущие сбоку строя рыцари начали поворачивать на бояр, норовя врезаться отряду в бок. Волей-неволей опричнику пришлось разворачиваться навстречу.

- Все равно в лоб получается! - с досадой подумал он.

Хотя - здесь легкую ливонскую конницу прикрывала от кровожадной кованой рати только одна шеренга рыцарей, а отнюдь не четыре, как на острие "клина".

- Ур-ра-а-а-а! - грозно закричал Зализа, размахивая саблей: рогатина осталась где-то далеко позади, в теле одного из кнехтов. Со стороны обоза что-то оглушительно громыхнуло, но ни для него, ни для врага это не имело никакого значения.

Встречный рыцарь ничего не кричал - он просто направил копье ему в живот. Видать, опытный был, и знал, что русские умеют уворачиваться. Опричник, спасаясь от смертельного удара, резко качнулся набок, прикрываясь щитом, и поскольку до самого ливонца все равно не доставал, рубанул саблей по горлу коня. Почти в тот же миг противник своей широкой, увешанной металлическими бляшками грудью врезался в него - от удара перехватило дыхание, и Семен вылетел из седла.

Зализа пришел в себя от ожегшего лицо холода, приподнял голову: он лежал на животе, головой в снегу, а металлический лязг сечи слышался где-то в стороне. Разглядев саблю в нескольких шагах перед собой, опричник на четвереньках добежал до нее, сжал в руке и тут же почувствовал себя намного лучше. Он выпрямился во весь рост, расправил плечи, поморщился от боли: сильно саднило левое плечо. Но рука слушалась, и он уверенно пошел к гарцующим друг вокруг друга и размахивающим клинками всадникам. Шагов через десять наткнулся на воткнутую в снег рогатину, тут же спрятал саблю в ножны и схватился за нее - с таким оружием никакой рыцарь не страшен.

Случай проверить это не замедлил представиться: один из ливонцев, выбив из седла наседавшего на него боярина, повернул коня и помчался на пешца, явно рассчитывая на легкую добычу. Дождавшись, пока до врага осталось всего несколько шагов, Зализа резко упал набок, упирая окованное железом древко в лед, а острие вскидывая вверх. Налетевший всей массой на оружие конь сам пробил себе грудь о широкий наконечник и вогнал в себя копье на половину длины древка. Опричник выдернул из-за пояса кистень и, далеко вытянув вперед руку, ударил стальным шариком теряющего равновесие, а потому не способного отбиваться рыцаря по колену. И пошел дальше - этот враг сегодня драться больше не сможет.

Впрочем, делать на реке было уже нечего - бояре добивали последних остающихся в седлах врагов.

Глава 3 ТИХАЯ ДЕРЕВНАЯ

Восемь всадников, одетых в гарнаши, торопливо скакали по краю заснеженной реки. Середину, изрядно исполосованную санными полозьями, тут и там покрывали коричневые катыши конского навоза, и дерптскому епископу не хотелось, чтобы его жеребец вступил в одну из этих куч.

Поначалу он гнался за ушедшим вперед отрядом во весь опор, но хвост колонны никак не показывался, и вскоре стало ясно, что он успеет загнать лошадей намного раньше, чем достигнет цели. Пришлось перейти в неспешный намет, давая скакунам возможность отдышаться.

- Да что же это они, еще с вечера, что ли ушли? - удивился священник. - Демон, где ушедший вперед отряд?

- Четверть дня таким же ходом! - прозвучал в левом ухе громкий голос, и епископ от неожиданности едва не свалился с коня.

- Дьявол тебя побери!

- Кто-о?! - демон Тьмы оглушительно захохотал.

- А в милях ты сказать можешь?

Бесплотный дух на некоторое время растворился в небытии, а потом неуверенным юношеским голосом предположил:

- Десять миль?

Епископ снова чертыхнулся. Десять миль - это всего лишь чуть больше часа быстрой скачки. Но и без того измученные лошади такого испытания просто не выдержат.

Откуда-то издалека донеслись еле слышные хлопки - словно спящий в соседней келье монах размеренно портит воздух. Как все-таки хорошо, что ему больше не приходиться ютиться по монастырям! Мысли перескочили на предстоящую миссию, и священник отпустил поводья, позволив лошади пойти еще медленнее.