входу дома землян. Мысленно же я не мог проследить весь свой путь,
карабкаясь по песку.
земляне могли скрытно доставить меня в свой особняк. Проверим. Да, линия
следов всего на десять градусов отклонялась от направления к Старому
Храму, где, по их словам, они нашли меня.
быть, мой учитель.
когда возвращаюсь домой. А тот факт, что в экипаже корабля Лугаса был
марсианин, они могли выловить в моем квартале города. Их маршрут домой -
да, он тянулся от Старого Храма. Допустим и проверим.
не доверять подобным доказательствам. Я почти слышал его старый квакающий
голос: "Есть две причины, по которым рассказ может быть совместим с
наблюдениями и фактами. Он может быть продиктован ими или он может быть
продиктован по ним".
казалось, более занимательные вещи, мечтая о блестящем превосходстве над
землянами, центаврианами и медведианами! Почему только эта ночная
экзекуция смогла продемонстрировать мне всю ценность его учения?
профессиональному удостоверению". Но это удостоверение не определяло
умственные способности человека, а только оценивало приобретенные им
мастерство, умение, знания.
извиваясь серпантином, спускалась вниз к ложу канала. Идти по ней было
бесполезной тратой сил. Я решил сократить путь и пошел прямо вниз, по
крутому спуску, с детства привычным шагом - чем-то средним между бегом и
прыжками, естественными при нашей низкой гравитации.
тяжести, для установки его в жилых помещениях наподобие регуляторов
давления. В той комнате, которую я оставил, уже была кровать с
нуль-гравитационной установкой, хотя, конечно, зона воздействия на поле
тяготения была сравнительно мала, и распространение его на все здание
вылилось бы в фантастическую сумму. Но рано или поздно это должно
случиться.
будут просто брошены на произвол судьбы... Я могу провести несколько
недель на планете, подобной Дарису, Голдстару или Хариголу, с гравитацией,
близкой к земной, и воздухом, как на Марсе, но там я двигался медленнее,
чтобы сохранить энергию, ел больше, чем обычно. И каждую ночь мой
собственный вес припечатывал меня к кровати. Только когда я возвращался
домой, я действительно мог отдохнуть. На Марсе мои семь футов и четыре
дюйма вытягивались во весь рост, подобно песчаному камышу. Мои ноги
работали быстро, как сейчас, спускаясь по круче, мои маленькие руки со
слабыми пальцами могли собрать дюжину песчаных цветов, прежде чем они
рассыпятся, войдя в контакт со слишком большой влажностью кожи.
Вынужденный жить постоянно в земных условиях, я бы умер от изнеможения, не
дожив до среднего возраста.
меньшей степени. Более миллиона людей на всей планете, живущих в почти
двадцати городах и поселках. Из них ни один не мог быть назван целиком
марсианским. Позади меня остался кусок Земли, называемый Большим Каналом и
представляющий часть чужеродного мира. При отсутствии земной гравитации
жизнь в такой среде не была убийственной для меня, но делала меня подобным
песчаным цветам в незащищенной вазе.
обстоятельства. В космических экипажах был довольно большой процент
марсиан. Это было делом чести в некоторых мирах Медведианского сектора, не
включая Голдстар, конечно. Они признавали марсиан как нацию, что
благоприятствовало единению космических экипажей и других рабочих групп. И
меня соблазнили все эти высокие идеи. Да, сильна еще древняя человеческая
привычка лелеять все то, что прежде считалось прогрессивным, либеральным,
даже радикальным. Это было неискреннее выражение чувств, запечатленное в
металле. И нужно было изучить тот период, когда медведиане и центавриане,
провозглашая свою независимость, повторили деколонизационный процесс,
хорошо известный из истории Земли.
марсианин способен сделать что-нибудь выдающееся. Именно в космосе
хотелось доказать, какими безграничными возможностями обладает марсианин.
было тяжело, каждый шаг требовал внимания. Ноги глубоко погружались в
мелкий песок. Ступив наконец на твердый грунт, я оглянулся. Солнце,
конечно, давно уже ушло, и на улицах было включено вечернее освещение.
Впереди, там, где канал изгибался, скрываясь из виду, слепил огромный
светящийся символ центаврианского Посольства - еще один признак иноземного
вторжения. В той же стороне показалась пара грузовых платформ, за которыми
все еще тянулся след пыли, собранной в пустыне по дороге на Маринер. (Как
много нелепых морских названий! "Маринер" на планете, не имеющей морей!
Говорят, эти названия возникли еще в дозвездной истории, но...)
прямоугольный, в котором виднелся свет. Там был свободный воздух. Я
проверил давление на счетчике, расположенном рядом с входным шлюзом: шкала
высвечивала обычную десятку.
моей талии, была из стекла, подразумевалось, она должна быть прозрачной.
Но песок, время и солнечная радиация превратили прозрачный купол в
бесцветную матовую поверхность.
собственного мира. И рано или поздно... полная искусственная гравитация,
хотим ли мы, марсиане, этого или нет.
человека в маске. Я не мог уверенно сказать, был ли это центаврианин,
медведианин или землянин, мужчина или женщина. Его или ее тело было плотно
закутано в теплую одежду. Но совершенно очевидно - это инопланетянин,
чужеземец, который не мог даже дышать при давлении десять единиц. Я
повернулся спиной к люку и широким шагом пошел вдоль дороги, держась
подальше от колеи транспортных машин и следя, чтобы мой силуэт не был
виден из освещенного туннеля.
нагнулся, разглядывая песчаные кучи, покрывавшие стены Старого Храма.
Могли ли мелкие зубцы их верхней части помешать выпихнуть мое тело, или
это только глупая идея? Здесь не было ничего, что могло бы подтвердить эту
версию. Выпрямившись, я посмотрел на Храм, и меня охватило то самое
трепетное чувство, знакомое с детства.
менее это сооружение было величавым, вызывавшим благоговейный трепет даже
у марсиан, эмоционально более сдержанных, чем экскурсанты с Земли. Он был
простым, но огромным, как марсианская песчаная насыпь; высота его
достигала почти ста футов, это только до верхней кромки, - время не
пощадило его стен, и теперь уже невозможно оценить первоначальную высоту
Храма. Когда его обнаружили, он был похож на коробку без крышки, полную
песка.
неясного происхождения, которые и выставили здесь же для обозрения.
Посетители могли попасть в Храм с ближайшего тротуара через пешеходный
туннель. И всякое новое лицо, оказавшееся в нем, разочарованно восклицало:
"Да ведь он почти пуст! И экспонаты ничем не интересные!"
совсем не марсиан, а каких-нибудь звездных пришельцев, посетивших Марс
задолго до пещерных времен на Земле. И даже полуразрушенный,
обезглавленный, он, казалось, говорил: "Смотрите на меня, вы,
могущественные и отчаявшиеся!"
ничего уже не было. К своему стыду, я не заходил сюда уже несколько лет,
точнее, с тех пор, как я впервые покинул планету. Наш Храм - самый яркий
образец уникальности Марса, и я пренебрегал им.
И поэтому я решил вернуться к Старому Храму завтра или перед своим
следующим полетом.
проходящих в моей голове. Я до конца даже не сознавал, как напряженно
работали мысли в тот долгий день. Мысленно я вернулся назад. Потребность в
осмыслении своего существования появилась, когда я вспомнил учение Тодера
под нейрохлыстом. С тех пор я начал яснее понимать самого себя, трезвее
оценивать свои поступки.
наследие предков. Я отбросил слова Тодера, как не нужный в быту хлам. Я
предпочел межпространственный анализ и теорию управления.
я должен объединить оба учения, чтобы проникнуть в тайну, окутавшую мое
последнее путешествие.
а может быть, нет?
Маккефри Энн
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Пехов Алексей
Глуховский Дмитрий
Шилова Юлия