Чтение 5–й страницы книги ~Волшебные Камни Курага~

налететь на вельможу, грубо оттолкнувшего ее в сторону. При этом клинок
его задел за ее ягодицу; оставив на ней длинный разрез, из которого тут же
хлынула кровь.

Девица завизжала и зажала ладонью рану. Истошный визг заставил
вельможу вздрогнуть, чем не замедлил воспользоваться Конан: ударом
немыслимой силы он отхватил воину, стоявшему против него, руку и тут же
бросился на его соратника, так и не выпускавшего северянку из своих
объятий. На подмогу киммерийцу неожиданно пришел Моти. Своей тяжелой
дубиной он ударил воина по спине, отчего тот ослабил свою хватку.
Незнакомка двинула его локтем в живот и отскочила в сторону. Воин, пытаясь
уйти от второго удара дубины, попятился назад и, налетев на стул, упал к
ногам игравшего на бубнах музыканта. Тот опустил ему на голову тяжелый
кушитский бубен, после чего воин затих.

- Ну что, сукин сын, довольно с тебя? - обратился Конан к вельможе.
Тот ошарашенно посмотрел на киммерийца, швырнул свой клинок на пол и
выскочил за дверь. Северянка тоже не стала задерживаться в таверне -
подобрав свои кинжалы, она тут же покинула залу. Нагие Пила и Заря
принялись хлопотать над раной Фебии.

- Далеко он не уйдет, - сказал Конан. - Его или северянка нагонит,
или стража прихватит.

Моти мрачно покачал головой. Теперь он был так же бледен, как и
иранистанка. Дубина выпала из его внезапно ослабевших рук.

Конан нахмурился. Его слова почему-то смутили хозяина таверны - он
уже был бледен, как снег.

- Я что-то не так сказал? - спросил киммериец. - Или, может быть,
этот тип - наследный принц?

- Ты недалек от истины, - еле слышно пробормотал Моти. - Это сын
Правителя Хаумы.

Имя это было ведомо и Конану. Хаума был одним из наместников,
командовавшим гигантским воинством.

- Правителю следовало бы заняться воспитанием своего сыночка. Первым
делом я бы его кастрировал - иначе толку от него все равно не будет.

- Конан, мы не должны были ссориться с ним! Лучше такие дела решать
миром.

- До той поры, пока он не стал приставать к этой женщине, его никто
не трогал! - взорвался Конан. - То же самое я и самому царю Йалдизу могу
сказать! Если бы не Фебия, я этого подонка уже прикончил бы.

Моти тяжело вздохнул.

- Девочка сделала это намеренно. Она хотела, чтобы в драку ввязался и
я.

Он гневно засопел и продолжил совсем другим тоном:

- Клянусь Хауманом, - после того, что случилось, ты у меня вмиг на
улице окажешься! Ну а ты, Пила? Неужто ты думаешь, что я настолько глуп?
Ведь без тебя эта дурочка и шагу не может сделать!

Конан поднял с пола дубину и поднес ее к самому носу хозяина таверны.

- Моти, дружище, - твоя судьба в твоих руках: или я всажу эту дубину
тебе в зад или ты выполнишь мою маленькую просьбу.

Моти облизнул губы:

- Просьбу?

- Да, просьбу. Отныне и впредь ты будешь предоставлять в мое
распоряжение свою лучшую комнату и достаточное количество вина и снеди.
Вино может быть любым, главное, чтобы его было много. И еще: ни с меня, ни
с женщин, которых я приглашу к себе, ты не будешь брать ни гроша.

Моти было заскулил, но суровый взгляд киммерийца и смешки женщин
заставили его замолчать. Руки его сильно тряслись.

- Ну? - грозно спросил Конан.

- Будь по-твоему, разрушитель дома моего и осквернитель моего имени!
Особой радости эта тебе не доставит - люди Хаумы могут прийти сюда в любую
минуту!

- Я думаю, Хаума куда умнее, чем ты о нем думаешь, - ухмыльнулся
Конан. - Ну а теперь, коль скоро договор наш вступил в силу, отведи меня в
комнату для почетных гостей и приготовь вина на...

Конан задумался и стал разглядывать женщин.

- На нее, - наконец указал он на Пилу и тут же, кивнув на Зарю,
добавил: - И на нее.

Фебия улыбнулась и, покачивая бедрами, подошла к киммерийцу. Конан
удивленно посмотрел на нее и, не долго думая, кивнул головой.

- Спорить не стану. Ты тоже пойдешь со мной.

- Хорошо, что эта подруга отсюда улизнула, - хрипло засмеялась Пила.
- А то бы ты и ее с собой прихватил!

- Это лук, а не змея! - закричал Конан. - Он тебя не укусит! Если же
ты сейчас из него не стрельнешь, тебе и небо с овчинку покажется!

Долговязый юноша побледнел и с тоской посмотрел на лазурные небеса,
словно моля богов о помощи. Конан объяснил все еще раз. Юноша сглотнул и
вновь попытался натянуть тугой лук.

Выстрелить из круто изогнутого туранского лука должен был каждый. С
иными из воинов заниматься стрельбой было бессмысленно, другие же,
напротив, знали все то, чему хотел научить их Конан.

О том, где они обучились стрельбе из лука, Конан не спрашивал -
прошлое наемников здесь никого не интересовало. Обычай этот был по-своему
мудр и в известном смысле способствовал пополнению туранской армии
новобранцами.

Конан сплюнул и косо посмотрел на солдат.

- Хотел бы я встретиться с теми, кто присоветовал вам пойти в
солдаты. Но вы уже здесь, и я вынужден поступить так, как велит мне мой
воинский долг. Хотите вы того или нет, но солдатами вы станете! Сержант
Гарсим! Десять кругов вокруг лагеря!

- Вы слышали, что сказал капитан? - заорал сержант так, что голос его
был слышен и во дворце царя Йалдиза. - Бегом марш!

Кивнув Конану, он закрутил над головой палку и понесся на рекрутов.
Многим из новобранцев Гарсим годился в дедушки; но он легко обогнал бы
любого из них.

Стоило взводу исчезнуть за воротами, как Конан почувствовал, что за
ним кто-то наблюдает. В то же мгновение он услышал голос Хаджара.

- Сдается мне, что такие же слова я уже где-то слышал.

- Вы правы, капитан. Стрельбе из лука меня учил сержант Никар, у
него-то я все и перенял.

- Так твоим учителем был сам старик Никар? Ну, тогда с тобою все
понятно! Кстати, что же с ним самим сталось?

- Он отправился в отпуск, но назад уже не вернулся. Примерна в то же
самое время исчезла и банда разбойников. Думаю, эти негодяи имели глупость
напасть на него.

- Давай посмотрим, кто из нас стреляет точнее. Три круга, в каждом
круге по пять стрел - идет?

- Даже не знаю, что вам и сказать, капитан...

- Давай, давай, дамский угодник. Я о твоих подвигах в "Красном
Соколе" уже наслышан. Подумать только - он вступился за плясунью!

Конан едва не разинул рот от изумления, но тут же взял себя в руки и,
пожав плечами, указал:

- Ну и что из этого? К тому же вначале я заступился не за плясунью, а
за некую неизвестную мне даму. Я мог бы и не делать этого - северянка
оказалась превосходным воином...

Хаджар от души рассмеялся.

- Как же, как же... Надеюсь, северянка твоя как-то отблагодарила
тебя?

- Не знаю. Я во всяком случае этого не заметил, - ухмыльнулся Конан.
- Вот кто был действительно благодарен, так это плясуньи! Я до сих пор в
себя прийти не могу!

- Конан, что я слышу? Неужели три девицы смогли лишить тебя сил? Если
это так, то лучше возвращайся в свои горы: ты слишком стар для наших мест!

- Берите лук, капитан! Сейчас мы посмотрим, кто из нас стар!

- Митра! Кто ее сюда пропустил? - неожиданно воскликнул Хаджар.

Конан резко обернулся. От ворот к ним шла таинственная северянка. Она
выступала так же уверенно, как и в тот памятный вечер; глядя на ее
походку, невозможно было поверить в то, что всего два дня тому назад она
была ранена в бок.

На незнакомке были уже знакомые киммерийцу туника и штаны. На поясе
ее висел широкий меч и выжал такой длины, что его можно было назвать -
будь он пошире - вторым мечом. Лицо ее было скрыто тончайшей шелковой
вуалью.

- Похоже, ты с этой девкой уже знаком, - насмешливо сказал Хаджар.

- Это не девка, капитан. Это и есть та самая женщина.

- Ну и ну! Чудеса да и только! Спроси-ка у нее, зачем она сюда
пожаловала, а я пока разберусь с этими олухами, что стоят у ворот.

Конан снял тетиву, с лука и вновь посмотрел на незнакомку. Едва она
подошла к нему, как плац огласился руганью Хаджара.

- Сейчас он узнает о том, что же я им показала, - спокойно сказала
женщина и, раскрыв сжатую в кулак руку, показала киммерийцу золотую
монету, отчеканенную во времена царя Ибрама. На лике бородатого Ибрама
были выгравированы три заморанских руны.

Подобные монеты были отличительным знаком слуг Мишрака, ведавшего
всеми тайными службами Турана. В подлинности монеты Конан нисколько не
сомневался, но его сильно смущало то, что монету эту держит в руках именно
эта женщина. Ослушаться приказов Мишрака не смел никто: отказ от их
выполнения означал верную смерть.