Чтение 5–й страницы книги ~Человек в Высоком Замке~

сделанные полностью из синтетических материалов, автомобили, продаваемые
по цене шестьсот долларов в валюте ТША.

Но его внутренний, подсознательный вопрос, который бы он никогда не
разгласил перед этими "пинки", как мухи облепившими конторы Торговых
Представительств, был связан с обратной стороной мистера Бейнеса, которая
предполагалась в той шифровке из Токио. Прежде всего, содержание было
зашифровано частотным ко дом, характерным для органов безопасности, а не
торговых фирм, да шифр представлял собой метафору, содержащую поэтические
намеки для того, чтобы сбыть с толку операторов рейха, прослушивавших
иностранные передачи и могущих расшифровать любое прямое сообщение
независимо от сложности используемого шифра.

Было ясно, что шифруя телеграмму, токийские власти имели в виду
именно рейх, а не вроде бы враждовавшие между собой группировки на родных
островах.

Ключевая фраза "Сними сливки с молока, что он будет есть относилась к
"Цинафоре", к жуткой песне, в которой разъяснялась эта ключевая фраза:

"Вещи редко оказываются такими, какими кажутся. Снятая с молока пена
часто принимается за сливки.

"Книга перемен", к которой обратился за советом мистер Тагоми,
укрепила в нем эту точку зрения. Комментарий во втором томе к полученной
гексаграмме гласил:

"Предполагается, что это сильный человек. В действительности, он не
соответствуют своему окружению, так как он слишком резок и не обращает
внимания на форму. Но если у него прямой характер, он встретит
ответное..."

Интуиция просто подсказывала, что мистер Бейнес совсем не тот, кем
кажется, что истинное целью его приезда в Сан-Франциско совсем не является
подписание контракта о сотрудничестве в сфере применения пластмасс.
Следовательно, мистер Бейнес по сути - шпион.

Но жизненный опыт мистера Тагоми пока что не мог подсказать ему,
какого рода шпионом он является, на кого он работает и ради чего.

В час сорок пополудни Роберт Чилдан со страшной неохотой запер двери
"Американских художественных промыслов". Он подтащил к краю тротуара
тяжелые сумки, подозвал педикэб и велел китаезе-рикше отвезти его к
"Ниппон Таймз Билдинг".

Китаеза с изможденным видом сгорбился над сумками и, пыхтя, стал
укладывать их за сидением пассажира.

Затем он помог самому мистеру Чилдану сесть на покрытое ковриком
сиденье, включил счетчик на собственном седле и завертел ногами, набирая
скорость, лавируя между автобусами и автомобилями.

Весь день ушел на то, чтобы найти подходящую вещь для мистера Тагоми.
Волнение и обида почти захлестнули его, когда он приближался к
представительству, но вот - ура!

Он наконец нашел нужную вещь, его мастерство не подвело и на этот
раз.

Мистер Тагоми должен смягчиться, а его клиент, кем бы он ни был,
будет вне себя от радости.

"Я всегда доставляю удовольствие, - подумал Чилдан, - своим
покупателям.

Ему удалось совершенно сверхъестественным путем добыть абсолютно
новый экземпляр первого выпуска комикса "Шик-Блеск", изданного еще в
тридцатых годах.

Это был изысканный образец так называемой Американы: одна из первых
забавных книжонок, великолепная находка, за которой постоянно охотятся
покупатели.

Конечно, у него были и другие вещи, которые он покажет первыми.

Он постепенно подведет покупателя к этой забавной книжке, которая
теперь лежала скрытая от посторонних глаз, на самом дне кожаной сумки,
завернутая в шелковистую бумагу.

Радио педикэба во всю наяривало популярные мелодии, соперничая в
громкости с радиоприемниками других кэбов, автомобилей и автобусов, Чилдан
почти не слышал его, он давно к нему привык. Не обращал он внимания и на
огромные неоновые панно с рекламой, закрывавшие фасады по существу всех
больших зданий. Такое же панно было и у него. Вечером на нем вспыхивало
ярким пламенем, таким же как и всюду в городе, название его магазина. А
каким же другим способом можно было заявить о себе?

Приходится быть реалистом.

Рев радио, шум уличного движения, мелькание рекламы и суета толпы
фактически даже убаюкивали его. Все это в какой-то степени сглаживало
внутреннюю тревогу. К тому же было приятно, когда тебе везет, было приятно
ощущать, как напряжение мускула туры рикши превращается в монотонное
колебание коляски. Это была своего рода убаюкивающая машина, пришло в
голову Чилдана. Лучше, когда тянут тебя, чем ты сам бы тащил кого-то.

Хоть на короткое время, а ощущаешь свое более высокое положение.

Тут он заставил себя встрепенуться, почувствовав даже вину. Стыдно
дремать, когда еще столько надо продумать и прикинуть в уме. Надлежащим ли
образом он одет для визита в "Ниппон Таймз Билдинг"? Может ему станет
дурно в скоростном лифте? Но на этот случай у него при себе были таблетки
от головокружения, немецкие, лицензионные. Различные формы этикета... они
ему известны. Порезче, бесцеремонно со швейцаром, лифтером, секретарем в
приемной, курьерами, с любым членом обслуживающего персонала. Но перед
любым японцем, конечно, как это было бы неприятно, раскланиваться сотни
раз.

Только вот как вести себя с "пинки"?

Это была область весьма туманная.

Кланяться, но глядеть прямо сквозь них, как будто их не существует?

Все ли варианты учтены? А как быть с посетителями - иностранцами? В
Торговый Представительствах можно часто встретить и немцев, и нейтралов.
Да, кроме того, можно увидеть и какого нибудь раба.

Немецкие суда или суда Американского юга почти всегда есть в порту
Сан-Франциско, и черных иногда отпускают в краткосрочные увольнения.
Всегда группами, но не больше трех сразу. И задерживаться после полуночи
они не имеют права. Даже по законам Тихоокеании они должны соблюдать
комендантский час. Рабы заняты и на погрузке в порту. Эти живут постоянно
на берегу в бараках под причалами, чуть выше уровня воды.

Они не бывают внутри Торговых Представительств, но вдруг начнут
грузить какие-нибудь товары? Как тогда? Должен ли он нести, например, свои
сумки в контору мистера Тагоми собственноручно? Конечно, нет. Нужно
обязательно найти раба, даже если для этого придется стоять в ожидании
час, даже если он пропустит час свидания. Малейшая возможность того, чтобы
позволить какому-нибудь рабу увидеть, что он сам что-то несет, должна быть
абсолютно исключена. Здесь нужно быть очень осторожным. Такого рода ошибки
могут дорого стоить: он уже никогда не сможет занять хоть какое-то
положение среди тех, кто может это заметить.

"Хотя в какой-то степени, - подумал Чилдан. - мне бы даже доставило
удовольствие среди бела дня войти в "Ниппон Таймз Билдинг" со своими
сумками в руках. Был бы великолепный жест. В сущности в этом нет ничего
противозаконного: в тюрьму за это не посадят. Но зато я проявил бы свои
искренние чувства, ту сторону настоящего мужчины, которая никогда не
прорывается наружу в общественной жизни. Но... я мог бы так поступить, не
будь там этих чертовых рабов, снующих вокруг, как тени. Я мог бы пережить,
если бы это увидели те, кто стоит повыше меня, пережить их презрение, ведь
они и так презирают меня, унижая ежедневно. Но чтобы увидели те, кто ниже,
на себе ощутить их жалость? Вот вроде этого китаезы, который крутит педали
впереди: что если бы он увидел, что я не нанял педикэб, а пытаясь идти
пешком на деловую встречу?

В какой-то мере за создавшееся положение следовало бы упрекнуть
немцев, за стремление откусить больше, чем они могут прожевать.

В конце концов, им едва удалось победить в войне, а они тут же
принялись за завоевание солнечной системы, издав в то же время у себя дома
приказы, согласно которым... Что ж, во всяком случае, идея сама по себе
была хороша. И ведь они все-таки добились успеха с евреями, цыганами и
разными учеными. Славян они отбросили назад на добрые две тысячи лет, на
их прародину где-то в сердце Азии, пусть себе ездят верхом на яках и
охотятся с луком и стрелами.

А эти огромные глянцевые журналы, которые печатаются в Мюнхене и
циркулируют по всем библиотекам и газетным киоскам - каждый может воочию
увидеть на цветных снимках во всю страницу, как голубоглазые, белокурые
арийские поселенцы на новейшей индустриальной основе пашут, сеют, убирают
урожай и так далее в этом бездонном резервуаре пшеницы, который
представляет из себя Украина.

Эти ребята определенно выглядят счастливыми" а их фермы и домики
очень чистенькими.

Уже больше не видно фотографий пьяных поляков, отупевших, уныло
ссутулившихся перед своими покосившимися развалюхами, либо налетающих как
саранча на гнилую репу среди деревенского базара. Все это уже достояние
прошлого, так же, как и грязные, разбитые дороги, которые превращаются в
сточные канавы, как только пойдет дождь, и в которых утопают примитивные
деревенские телеги.

Зато Африка... Вот уж где они дали волю своему энтузиазму, и можно
только восхищаться этим, хотя и не мешало бы осторожно предостеречь их,
намекнуть, что с этим мол, можно было бы немного и подождать, ну хотя бы
до тех пор, пока не завершится проект "Фармланд".

Вот здесь наци проявили свой гений, здесь проявился присущий им
артистизм.

Средиземное море закупорено, высушено, превращено в обрабатываемые
земли при помощи атомной энергии - вот это дерзость. Как были посрамлены
различные скептики, среди, например, торговцев-насмешников